Полуденный мир - Молитвин Павел Вячеславович - Страница 34

— Надо прежде пополнить бурдюки, — внезапно вмешался Готоро, произнесший за последние двое суток не более десятка фраз. — Я попробовал, здешнюю воду пить можно.

Мгал поежился, вспомнив отвратительную бледную рыбину, но вынужден был признать правоту их молчаливого спутника.

Новый водосток имел чуть вытянутое по вертикали овальное сечение, пол и стены его были сглажены потоками воды, и первое время идти по нему оказалось даже приятно. Затем уклон стал увеличиваться, а отверстие сужаться, — впрочем, не так сильно, как опасался Вислоухий, хотя путникам и пришлось встать на четвереньки.

Передав свою котомку и запасной факел Дагни, Мгал, держа зажженный факел в правой руке, а меч в левой, пробирался первым по узкому, время от времени делавшему плавные повороты проходу. Несмотря на то что все вроде бы шло пока как надо, северянина не покидало чувство щемящей тревоги, пришедшее на смену радости, вызванной догадкой, посетившей его на берегу подземного озера и обнаружением Дагни нового водостока.

Мгал почти физически ощущал давление огромной толщи горы, готовой в любую минуту осесть и раздавить его. Ему чудилось, что он замурован в каменном мешке, и порой чувство это становилось столь острым, что спирало дыхание, и лишь вид продолжавшего как ни в чем не бывало гореть факела немного успокаивал его — воздуха для дыхания хватает. Но хуже всего было то, что догадка по поводу водостока перестала казаться ему столь уж удачной. Они двигались вглубь горы по единственно возможному и, стало быть, наверняка известному кротолюдам пути — то есть сознательно лезли в приготовленную людоловку, и избежать этого не было никакой возможности.

Все, наверное, так и было, но общую картину нарушала единственная неясность: какой интерес связывает Бергола с кротолюдами? В существовании такой связи Мгал уже не сомневался и, если допустить разумность кротолюдов, мог бы, пожалуй, с уверенностью утверждать, что в обмен на осужденных, которых скорее всего не съедают, а превращают в рабов, и, вероятно, ещё за кое-какие услуги Владыка Исфатеи получает серебро, добытое хозяевами горы и выдаваемое им потом за драгоценный металл, вываренный мастером Донгамом из обычной глины.

— Эй, ты что там, заснул? — послышался снизу недовольный голос Вислоухого. — Что случилось?

— Все в порядке. — Мгал тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и полез вперед.

Тоннель, по которому они поднимались, привел их в большую полукруглую пещеру, в стенах которой, после беглого осмотра, путники обнаружили целых три стока, собиравших, по-видимому, воду с достаточно удаленных друг от друга склонов Гангози. Трудно было предположить, что подобный водосборник мог образоваться сам собой, без участия человеческих рук, однако Мгал не стал обращать на это внимание своих товарищей, слишком утомленных для того, чтобы задумываться над подобными вопросами. Все они, включая Вислоухого, уверовали в то, что северянин сумеет вывести их из горы, и вряд ли имело смысл развеивать подобные настроения. Учитывая сложившуюся обстановку, Мгал принял беззаботный вид и предложил поесть, отдохнуть и только после этого продолжать путь наверх.

Предложение было дружно одобрено, а веру в прозорливость и счастливую звезду северянина укрепила сделанная Готоро находка — полустертое изображение стрелы над отверстием одного из водостоков. Значок этот, указывавший на то, что прежде здесь уже проходили люди, настолько взбудоражил Дагни и Вислоухого, что они готовы были немедленно двигаться дальше.

— Если не будем задерживаться, никаким кротолюдам нас не сыскать и не догнать, а отдохнем уж на свежем воздухе, — радостно потирая руки, убеждал товарищей грабитель храмов. — На склонах Гангози, конечно, не так уютно — то холодно, то жарко, — но все же, поверьте, и пища покажется там сытнее, и вода вкуснее, чем здесь.

Мгал не разделял оптимизма Вислоухого, напротив, он был убежден, что стрела, выцарапанная на стене пещеры, как раз и подтверждает наличие ловушки, но спорить не стал, настояв лишь на том, что надо хоть немного перекусить и отдохнуть. Без сомнения, попытка осужденных воспользоваться каким-либо другим ходом тоже предусмотрена, и лучше не тратить попусту силы на игру, результат которой заведомо предрешен.

После короткого отдыха маленький отряд снова пустился в путь. Идти по отмеченному стрелой тоннелю было легко — слабый уклон и достаточная высота его позволяли двигаться • быстро и не пригибаясь, и Мгал, снова вставший замыкающим, уже начал подумывать, что подозрения его и дурные предчувствия не подтвердятся; по приблизительным прикидкам, до поверхности земли оставалось совсем немного, когда Вислоухий остановился и удивленно сказал:

— Гляньте-ка, здесь ещё один ход! Вот уж истинно говорят, что гора эта изъедена кротолюдами, как трухлявое древо.

Мгал заглянул в темное отверстие нового тоннеля и скорее почувствовал кожей, чем увидел или услышал присутствие чего-то живого. Не колеблясь, сделал десяток шагов вперед, сторожко выставив перед собой обнаженный клинок.

— Куда ты?! Возвращайся, незачем нам забираться туда! — окликнула его Дагни. К ней присоединился Вислоухий, и северянин повернул назад, пожалев, что не догадался захватить с собой горящий факел. Он готов был поклясться, что какая-то тварь, испуганная возгласом молодой женщины, бросилась в дальний конец тоннеля, но говорить об этом не стал — теперь это уже не имело значения.

— Вперед, вперед, скоро будем на поверхности! — Вислоухий зашагал дальше, высоко держа факел над головой. — Ого, ещё один ход!.. О, я уже чую запах травы…

«Ход спереди, ход сзади — самое время людоловке захлопнуться. Но трава… Откуда на склонах Гангози взяться траве и кому придет в голову её там косить?» Мгал тоже ощутил запах подсыхающего сена, однако донесся он почему-то не спереди, а сзади.

— Как хорошо-то! Я уж и не чаяла, что выберемся… — послышался откуда-то издалека счастливый голос Дагни.

Ноги северянина вдруг налились свинцом, он отчаянно замотал головой, пытаясь стряхнуть навалившуюся на него сонную одурь. Вот оно, то, о чем рассказывал Гиль, — запах, от которого людей валит в сон и их можно складывать подобно снопам. Но он ещё в силах постоять за себя и за всех тех, с кем свела его судьба в этой проклятой горе! Мгал отвернулся от слабого света факела Вислоухого, факела, горевшего, судя по всему, уже на полу, и сделал на негнущихся ногах шаг, другой…

Он готов был встретиться лицом к лицу с любым противником, но в ушах его внезапно прозвучало напутствие Батигар, призывавшей не обнажать меча в недрах горы. Очевидно, совет младшей принцессы из рода Амаргеев крепко засел в мозгу Мгала, потому что даже сейчас, будучи в полубессознательном состоянии, Мгал сумел каким-то внутренним чутьем понять и принять заключенную в нем правду. Нехотя бросил северянин меч и, не сопротивляясь более накатывавшим на него радужным волнам беспечности, опустился на каменный пол тоннеля. На душе стало легко и спокойно, и удивило Мгала лишь то, что появившиеся из мрака значительно больше походили на обычных людей, чем на маленьких мохнатых кротолюдов с кривыми ногами, цепкими руками и глазами, горящими желтым огнем.

Глава четвертая

В НЕДРАХ ГАНГОЗИ

Дверь, набранная из толстых, тесно пригнанных брусьев, беззвучно отворилась, и в комнату вошли три человека. Все трое были одеты в короткие, непомерно широкие в плечах куртки с жесткими стоячими воротниками, узкие темные штаны и низкие, явно сделанные на исфатейский манер сапожки с тупыми носами. Двое из вошедших держали в руках короткие, утолщающиеся к рукояти металлические трубки — вероятно, оружие, — и от всех троих исходило голубоватое свечение, подобное тому, которое излучали стены, потолок и пол лишенной иного освещения комнаты, такое же, как испускали руки и ноги самого Мгала.

— С пробуждением в недрах Горы, — после короткого молчания произнес самый старший из вошедших, заметив, что северянин, хотя и поднялся навстречу им со своего низкого ложа, первым начинать разговор не намерен.