Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Полуденный мир - Молитвин Павел Вячеславович - Страница 30


30
Изменить размер шрифта:

Звякнув цепями, Мгал машинально потянулся почесать давно не бритый подбородок. Мысли его сами собой вернулись к Городскому совету, на котором он присутствовал не то в качестве подсудимого, не то в качестве тайного посланника, до которого Владыка Исфатеи желал довести некоторые сведения. Трое суток, прошедших после совета, ломал северянин голову над тем, каков же истинный смысл услышанного им, и постепенно пришел к довольно любопытным выводам. Если бы его не морили голодом и не поили тухлой водой, он, без сомнения, сумел бы придумать, как наилучшим образом использовать свои догадки. Может быть, и сейчас было ещё не поздно, но проклятая жара и нестерпимый зуд во всем теле не давали ему сосредоточиться…

Мгал мотнул головой, пытаясь стряхнуть застилавший глаза пот, и с облегчением вздохнул: отряд въезжал в широкую полосу тени, отбрасываемую утесом, похожим на поднятый к небу огромный кулак. Следом за северянином облегченно вздохнул гвардеец, ехавший слева; воин справа потянулся за флягой, и тут спереди донесся зычный голос командира полусотни:

— Привал! Подъем продолжим, когда солнце зайдет.

Весь вечер отряд, конвоировавший преступников, поднимался на Гангози и лишь глубокой ночью достиг расщелины, в которую утром гвардейцы должны были спустить осужденных. С заходом солнца пришла благословенная прохлада, лица людей прояснились, послышались шутки, воины начали обмениваться впечатлениями прошедшего дня. Вскоре, однако, прохлада сменилась холодом, гвардейцы стали доставать форменные плащи, а когда отряд остановился на ночевку, Мгал почувствовал, что ещё до встречи с кротолюдами рискует умереть от холода.

— Что же, мы так и будем всю ночь дрожать? — обратился он к одному из сопровождавших его воинов, тщетно пытаясь поплотнее укутаться в свою донельзя истертую меховую безрукавку.

— Для костров здесь нет топлива, к тому же мы вступили во владения кротолюдов, а они не любят огня, — ответствовал тот, зябко заворачиваясь в плащ, но не выпуская при этом конца цепи, прикрепленной к кандалам северянина.

— М-да-а-а… Предпочел бы провести последнюю ночь в более уютной обстановке, — проворчал Мгал, лязгая зубами и искоса поглядывая на гвардейцев, расседлывающих лошадей. За весь день ему не представилось ни малейшей возможности для побега, конвоиры проявляли чудеса бдительности, и северянин начал всерьез опасаться, что они получили самые строгие распоряжения и избежать подземелий Гангози ему не удастся.

На ночевку отряд расположился на круглой каменистой площадке, укрытой от ветра мощными спинами утесов. После непродолжительной суеты, всегда возникающей при остановке на ночлег значительной группы людей, — суеты тем более обидной, что использовать её в своих целях Мгал не мог, поскольку двое гвардейцев застыли по обеим сторонам от его коня, — мало-мальский порядок все же установился. Лошадей отвели в овражек, где из потрескавшейся земли торчали иссушенные солнцем стебельки трав; осужденных согнали в центр круглой площадки, а затем подъехавший к северянину командир полусотни лично отомкнул его кандалы от седла. На миг Мгал ощутил некое подобие свободы, но дарована она ему была исключительно для того, чтобы он мог спешиться и присоединиться к своим товарищам по несчастью, — караульщики занялись своими делами, только когда цепи его были прикреплены к кандалам Готоро и Плосконосого.

Несмотря на мрачное пророчество сопровождавшего Мгала воина, откуда-то, словно по волшебству, появились аккуратные деревянные поленца и брикеты кизяка. Повинуясь распоряжениям командира полусотни — молчаливого воина средних лет, с морщинистым лицом и белыми от седины висками, — Вислоухий и Плосконосый ловко развели небольшой костерок, вокруг которого, скованные единой цепью, расположились осужденные.

Разложенный больше для надзора за приговоренными, чем для обогрева, костер тем не менее сразу стал сердцем импровизированного лагеря. Подшучивая над тем, что лучшие места вечно достаются бездельникам и дармоедам, гвардейцы, за исключением десятка часовых, принялись рассаживаться поблизости. Из седельных сумок была извлечена домашняя снедь и фляги с холодным, но удивительно душистым нагыром.

Под большими, низкими и ясными звездами темной холодной ночью все люди чувствуют себя немного братьями, и нет ничего удивительного в том, что, выпив, как водится, за процветание родного города и здоровье его Владыки, конвоиры подняли фляги за удачу осужденных, за то, чтобы те сумели отстоять свои жизни в битве с кротолюдами и невредимыми выбрались из недр Гангози. Здравицу приняли единодушно, и десятки фляг потянулись к приговоренным.

— Пейте и ешьте, набирайтесь сил, и да пребудет с вами милость Небесного Отца, Дарителя Жизни! — наперебой желали гвардейцы своим поднадзорным, протягивая им лепешки, яблоки, ломти вяленой дыни и куски жесткого сушеного мяса.

Не принять то, что предложено от чистого сердца, — обидеть дающего, и Мгал с товарищами ели и пили за десятерых, пока не почувствовали, что более ни крошки, ни капли вместить не могут. Вислоухий и Готоро начали негромко похрапывать; устраивая поудобнее седла под головы и кутаясь в плащи, отходили ко сну намаявшиеся за день гвардейцы. Только пять или шесть воинов, видя, что Мгал, Плосконосый и Дагни спать не собираются, придвинулись поближе к огню, и разговор, начало которому положил рассказ северянина о краях, где он родился и странствовал, постепенно перешел на дела южан, а затем, как и следовало ожидать, коснулся горы-великана и странных тварей, обитающих в её недрах.

— Видать-то их никто давненько уже не видал, но говорят, что похожи эти существа на маленьких, покрытых густой шерстью человечков с желтыми, видящими даже в кромешной тьме глазами, кривыми ногами и цепкими руками. И живут они в Гангози будто бы с незапамятных времен, потому и гору эту люди испокон веку стороной обходят. Никто по доброй воле на неё не поднимется. Разве что рудокопы… Но и те больше по нужде в старые штольни забирались, чтобы семьи свои прокормить, — начал пожилой воин, руки и голова которого были испещрены шрамами и рубцами, свидетельствовавшими о том, что участвовал он едва ли не во всех междоусобицах, то и дело вспыхивавших между Исфатеей и другими городами, а особенно Кундалагом — ближайшим соседом Серебряного города. — Однако теперь и рудокопов в Гангози никакими посулами не заманишь, слыхал я, ушла их братия от греха подальше в Оловянный лог.

— Но кто-то же здесь трудится? Видно было, когда мы проезжали, что не все шахты покинуты, а? — спросил Мгал, вспомнив длинные дощатые хижины, миски и корчаги на кольях, тряпье на ветхих плетнях.

— Ковыряют ещё иные смельчаки гору, может/заклятие какое от кротолюдов знают, а может, долговые расписки отрабатывают, — неохотно признал старый воин. — Только сам посуди, много ли они серебра добыть могут, подневольные люди?

— Откуда же тогда оно берется? Прежними запасами, что ли, купцы торгуют, последнее распродают?

— Кто последнее, а кто и по-другому драгоценный металл получать наловчился. Слухи вот ходят, будто мастер Донгам из обычной глины его вываривать умеет.

— У кого язык без костей, тот и не такое нарасскажет!

— Ах вот оно что… Ну а чем рудокопы кротолюдам-то этим мешают? Серебро, что ли, не поделить или лазы подземные?

— Да нет, тут другое — кротолюды ведь людей не убивают. Они их похищают, в гору утаскивают и там уж, у себя, пожирают. И не одних рудокопов, кстати. Вот лет семьдесят назад, например, пришли из западных степей лошадники — то ли мор у них приключился, то ли ещё что, — ну и решили они здесь обосноваться, поселились по ту сторону горы, на лесистом склоне. Предупреждали их, что нехорошее место выбрали, так не послушались. С тех пор о них ни слуху ни духу…

— Может, они и нынче там живут припеваючи, никто ж проверять не ходил! — прервал старого воина гвардеец с черными, лихо закрученными усиками.

— Оно конечно, да ведь не бывает так, чтобы сосед о соседе семьдесят лет слыхом не слыхивал. Соли, меди, железа, ещё чего — должно же им занадобиться, верно я говорю? ан нет. Вот и выходит, что пожрали их кротолюды.