Побег обреченных - Молчанов Андрей Алексеевич - Страница 16

– Ну, круглосуточно – это излишне, – улыбнулся Астатти, откровенно взирая на стройные ноги блондинки, затянутые черным нейлоном. Этот цвет его возбуждал.

Уловив взгляд Пола, дама с откровенной усмешкой подмигнула ему.

– Еще раз повторяю: не стесняйтесь, – произнес на прощание хозяин дома. – Римма, человек с дороги. Окуни его в джакузи, помой…

– Никаких проблем! – Блондинка вложила свою узкую мягкую ладонь в руку Пола. – Пойдемте, сэр…

Да, все начиналось очень здорово в этой Москве… Просто-таки восхитительно!

Единственное, что Полу очень не понравилось, – это глаза толстячка. Плохие глаза…

Однако за его жизнь и безопасность отвечал Борис, и, случись что-либо с ним, Полом, полетят головы – это знал, конечно же, и русский мафиози, принимавший его здесь.

Римма, усадив Пола на мраморный край бурлящей фонтанчиками джакузи, умело сняла с гостя рубашку, Провела ухоженным пальчиком по его груди. Затем подставила ему для поцелуя призывно приоткрытые сочные губы.

Астатти, не капризничая, на призыв откликнулся.

Как она сняла с него остальную одежду, он даже и не заметил.

Утром воскресного дня, трудно соображая гудевшей от недосыпа головой, совершенно измотанный неутомимой в жестком сексе Риммой, Астатти сидел в гостиной в окружении пяти гангстеров, обрисовывая им предстоящую задачу тайного проникновения в квартиру Михеева и изъятия из нее необходимых предметов.

Выслушав его, старший бандит – угрюмый толстомордый парень с глубоким извилистым шрамом на щеке, – брезгливо оттопыривая губу, произнес:

– Все сделаем не так, проще… Мы – не домушники, не менты, да и шмон к тому же занятие гнусное. Окучим клиента в лобовой атаке. Ты, – кивнул небрежно одному из своих подчиненных, – дуй по адресу, выясни, на месте ли терпила… И возьми тачку попроще – тот «Форд» уже убитый… Если клиент тоже на колесах, проблем не будет.

– Каким образом вы хотите осуществить данный акт? – встревоженно поинтересовался Астатти.

– Внеполовым! – отрезал гангстер.

Из дальнейших его пояснений Пол уяснил, что никаких проникновений в квартиру осуществляться не будет; данные методы, присущие полицейскому сыску, охарактеризовались странным словом «западло», а оптимальнейшим решением местные мафиози полагали подстроенную аварию, в которой бы обвинили Михеева, потребовав от него штраф, и, штрафа на месте, естественно, не получив, отправившись с жертвой по месту ее жительства… А уж там, как заверили Астатти, изъятие всего необходимого будет исключительно делом техники…

Слушая бандитов, Пол откровенно недоумевал. Похоже, речь шла о самой обыденной, многократно проведенной ими операции.

Какая-то дичь! Похищение человека, наглое вымогательство… Чудовищный, по американским понятиям, риск… Вот так страна!

– Я понимаю, – переводил, не удерживаясь от усмешки, переводчик – интеллигентного вида паренек в очечках и аккуратном костюмчике, – что для вас, мистер, это кажется несколько необычным способом, но нам, поверьте, виднее…

– Хорошо, – согласился Астатти. – Меня не интересуют подробности. Мне необходим результат.

– Вы поедете прямо к его дому, – продолжил переводчик. – В нужный момент мы пригласим вас в квартиру. Идет?

Астатти угрюмо кивнул. Ему не нравились эти кровожадные уголовники, напоминающие своими манерами пиратов из исторических кинолент… В них не было ни грамма какой-либо культуры, как, впрочем, и вообще человеческого естества, кроме оболочек, заключавших в себе сумеречную суть нетопырей…

Но выбирать не приходилось.

Вечером поступила информация: Михеев отъезжает вместе с женой от дома на машине, следуя, по всей видимости, в гости: с цветами и какими-то пакетами…

– Собираемся, – сказал переводчик Астатти. – Сейчас его наши ребята – в момент… А если он еще в этих гостях и соточку граммов дерябнет… Во будет класс!

Среди замызганных грязью машин, цепочкой жавшихся к тротуару, Ракитин сразу выделил свою, новенькую: цвета «мокрый асфальт», с литыми дисками и угольно-черной, еще не успевшей запылиться резиной. И забрезжил в сырой темени ночной улицы вожделенный мираж, носивший оттенок гавайских воспоминаний: море в солнечной дымке, плеск и блеск синей волны, базальтовые откосы…

Он поймал губами мелкую случайную снежинку, прислушался к ночным звукам: неясным гудкам, скрипу качавшихся на ветру проводов, перестуку капели…

Прошуршали сосульки в водостоке, с грохотом вывалившись наружу, рассыпавшись по тротуару звонким искристым льдом.

На одном тяжком усилии вдруг вспомнились все десять долгих последних лет мыканий, корпения на каждодневной, опостылевшей службе. Да и чего только не было за эти годы! Квартирные размены, съезды; умоляющие глаза первой жены, напряженное недоверие к нему новой тещи и тестя, рождение сына, его болезни; хроническое недосыпание…

Наконец, долгий период безденежья, когда жену, назначенную заместителем редактора одной из городских газет, выгнали с работы: очередной выпуск, за который она отвечала лично, не содержал в тексте упоминания фамилии великого партийного лидера… Да, было и такое, ушедшее в темень прошлых невзгод.

Итог же внешне таков: новенький автомобиль с хрустальными оконцами фар, дубленочка, под ней – костюмчик от портного-интеллектуала, грядущая жизнь в Испании… Тупик. Уютный. Опять.

– Тьфу ты, – вырвалось у Ракитина с каким-то внезапным ожесточением. – Жизнь все-таки… по большому счету… мура!

– Очень крепкая мысль! – сказала Людмила.

Он обернулся, уловив в ее ускользающем взгляде не то чтобы неприязнь, а ровное, холодное отчуждение, далекое от какого-то вздорного каприза.

– В чем дело? – Усевшись за руль, мельком взглянул на сосредоточенное лицо жены. – Я что… вел себя… не так?

– Вел ты себя безукоризненно, не волнуйся.

– Так в чем причина? – Он откинулся на сиденье, наслаждаясь урчанием новенького двигателя, еще не пропавшим запашком краски, чистотой приборных стекол.

– Если вкратце – ничему не рада. – Она медленно провела пальцем по запотевшему оконцу.

– А конкретнее?

– Переживаю за мужа. Который тоже ничему не рад. Может, объяснишь, что с тобой? Я же чувствую…

– А-а, чушь и блажь! – Он притопил заслонку и тронул машину с места. – Не бери в голову. Ну, припадок неврастении. С кем не бывает.

– Думаю, нам все-таки следует объясниться, – сказала она.

– Получится беспредметный разговор, – отрезал Ракитин. – У меня очень неконкретные претензии к бытию и к себе: существую по стандарту, по инерции, рву сиюминутные блага и на большее негоден. То есть комплекс неудовлетворенности сытого. Подробности опускаю.

– Хочешь послушать мое мнение насчет подробностей?

– Валяй.

– Когда-то тебя, небесталанного математика и как бы даже интеллектуала, перестал устраивать… ну, скажем, уровень мехового ателье. Заочно прошу прощения у Зои. Тем более вины ее здесь нет никакой. Моя кандидатура в какой-то момент показалась тебе более подходящей. Не думаю, что тут сыграла роль моя должность завотделом крупной газеты, но, так или иначе, началась у тебя новая жизнь с новой женой. А теперь все снова приелось. А работа вообще превратилась в обязаловку и в кондовое ремесло…

– Не будем насчет работы. Вкалываю, как маятник. Или чего, инкриминация бездуховности? В таком случае – оглянись на всю страну. Редко кто уже книгу в руки берет…

– Ну, заодно приелась и я, – продолжила она бесстрастно.

– Есть предложение: помолчать, – сказал Ракитин с мягкой угрозой.

– Добавлю, – не реагируя на его слова, продолжила она. – Смена жен в итоге повлекла за собой и смену любовниц.

– Постскриптум ошибочен, – отозвался он. – Домыслы, близкие к ненаучной фантастике. Даже не хочу вникать, каким ветром их нанесло. И – прошу: прекрати эту идиотскую беседу. Да, я многим неудовлетворен. В судьбе, в жизни, но это нормальное состояние думающего человека. А может, и счастлив я маетой? Кто знает… В любом случае тебя мои внутренние психозы касаться не должны. Носят они характер временный, и наша суровая жизнь быстренько отметет их в сторонку, как и прочий несущественный вздор.