Как далеко до завтрашнего дня - Моисеев Никита Николаевич - Страница 50

Впервые термин «программный метод управления» в применении к народохозяйственному управлению я услышал от Ю.П. Иванилова, моего бывшего ученика, тогда уже профессора Московского Физико-технического Института. Академик Г.С.Поспелов посвятил разработке этого метода обширную монографию. Увлекался идеями программного метода и академик В.М.Глушков. Честно признаюсь – и я приложил к этому руку и активно пропагандировал программный метод.

Собственно говоря, ничего порочного в этом методе нет. Он может быть с успехом использован для решения различных управленческих задач и в социалистической и капиталистической экономике. Ошибочным было представление о том, что программный метод – некоторая панацея. О том, что возможна полностью централизованная, развивающаяся по заданной программе экономическая система. О том, что программа развития – это некоторый закон, который должен неукоснительно выполняться. Ошибочной – принципиально ошибочной была сама идея планомерности, формулируемая в качестве закона развития социалистического государства. То, что нам тогда казалось наиболее очевидным – цель развития – и есть основной камень преткновения в реализации программного метода, ибо цель это компромисс, в котором участвуют миллионы и миллионы людей, их стремлений, желаний. Мы не принимали во внимание то, что каждый человек способен действовать и действует сообразно своим собственным, ему присущим интересам, своему индивидуальному представлению о том, что надо делать на самом деле, в данных конкретных условиях. А программный метод – это не метод управления реальным развитием. Он дает лишь оценки возможностей развития.

В начале семидесятых годов мне довелось впасть в другую крайность: я полностью разуверился в возможностях математической экономики и стал относится к ней весьма иронически. В то время я уже начал заниматься проблемами эволюционизма и самоорганизации и у меня происходил глубокий внутренний процесс переоценки ценностей. Я все больше отходил от марксистских догматов, от стандартного рационализма в поисках какой то новой парадигмы.

На каком то семинаре в Москве, где состоялся доклад американского экономиста – «аналога Канторовича», профессора Иельского университета Чайлинга Купманса, я в дикуссии использовал термин «К-К экономика», имея в виду не только абревиатуру «Канторович-Купманс экономики». По русски этот термин звучал более чем сомнительно, но Купманс, конечно, не понял игры слов и был очень горд, что его поставили рядом с Леонидом Виталиевичем – в действительности, это были величины не соизмеримые. Купманс отлично разбирался в иерархии, что впрочем не очень понимал Нобелевский комитет, поставивший Купманса на одну ступень с Канторовичем.

Моя шутка имела самые неожиданные последствия.

Я получил приглашение провести месяц в Иельском университете на очень хороших условиях в качестве визитирующего профессора. А еще через год, уже после присуждения Купмансу Нобелевской премии, я был приглашен еще на три месяца. Не зная за собой никаких заслуг в области экономики, подозреваю, что этим двум приглашениям я целиком обязан своей шутке, которая польстила Купмансу и как бы предсказала его нобелевскую премию.

В научном плане мое пребывание в Иельском университете не было особенно плодотворным. Я не был сколь-нибудь обременен работой. Прочитал несколько лекций, написал отзыв на пару диссертаций, участвовал в семинарах. Сам Чайлинг, как ученый, был мне не очень интересен. Его экономические идеи мне казались достаточно тривиальными, а в области методов анализа он был далек от той глубины, к которой мы были приучены общением с людьми класса Канторовича. Однако само общение с Купмансом было приятным. Он был настоящим европейцем, родился в Голандии и хорошо владел французским – языкового барьера у нас не было. Он был очень внимателен и любезен. Правда, узнав однажды, что я не еврей, стал относиться ко мне более холодно.

Однажды мне предложили выступить с публичной лекцией уже не только для студентов, Она была объявлена в связи с обсуждением проблемы управляемости экономики. И в этой лекции я впервые сформулировал основы той веры, которой я придерживаюсь и сейчас. В обычном смысле, экономика неуправляема и сам термин «плановая экономика» некоторый лингвистический нонсенс. Та или иная форма рынка необходимы. Более того, даже при декларировании абсолютной планомерности, рыночные отношения, в той или иной степени всегда присутствуют. И единственная цель, которая вполне объективна – это сохранение гомеостаза общества. Но она накладывает только ограничения. В обществе неизбежно возникают запреты, табу. За них то и ответственно государство. И чем более развитыми будут производительные силы, чем большим могуществом будет обладать цивилизация, тем более жесткими станут эти запреты, тем более направляемым станет развитие экономики, тем большее участие в этом процессе придется принимать государству. И не только государству, но и всему гражданскому обществу. Значит не планомерность, не управление развитием, а направляемое развитие, способное избежать кризисных ситуаций.

Мой доклад был хорошо принят, но я боялся резонанса у меня дома, ибо изложенная позиция уж очень была далека от принятых доктрин, да и образа мышления наших экономистов. Однако у нас, на мое счастье, никто его и не заметил, хотя для меня он был неким жизненным этапом – я расставался с иллюзиями управляемости, теми догмами, которые у нас в стране связывали с марксизмом и переходил к жизни в новой парадигме. Впрочем и «у них» особой реакции не воспоследовало – нобелевской премии я не получил. Купмансу моя лекция совсем не понравилась, ибо она расходилась и с его псевдомарксизмом.

Но все-таки за свою лекцию я был вознагражден. Но этой награде я обязан не Купмансу, не общественности, а одной молодой паре, которая меня пригласила проехаться по Америке. И не куда нибудь, а в Калифорнию, куда планировалась моя поездка по плану визита.

У Стайнбека есть чудная книга:"Путешествие с Чарли для открытия Америки". В ней он рассказывает как вместе со своим псом он на автомобиле пересек континент вдоль границы с Канадой и спустился вниз в Лос-Анжелес. Вот эту часть путешествия и я проделал вместе с симпатичной молодой парой. Прекрасная награда за мою шутку и отличное завершение моих занятий К-К экономикой.

Павел Осипович Сухой и автоматизация проектирования самолетов

Однажды, поздно вечером мне домой позвонил знаменитый авиаконструктор Павел Осипович Сухой и попросил на следующий день приехать к нему в КБ.

П.О.Сухой был один из наших самых интересных и талантливых конструкторов военных самолетов. В конце 60-х годов ему было уже около 80 лет. Но я увидел не дряхлого, но мудрого старца, каким он мне представлялся, а подтянутого пожилого человека, сохранившего до сих пор выправку офицера старой русской армии, ясность ума и впечатляющую эрудицию. Он был энергичен, полон замыслов и планов.

Он мне долго объяснял почему традиционные методы, не только проектирования, но всего процесса создания самолетов сегодня уже малопригодны. необходима их коренная перестройка. Самолет, как специальная система оружия, стал столь сложным, что проектирование машины, строительство опытного образца, летные испытания и доводка конструкции поглащают столько времени, настолько затягиваются, что к моменту своего запуска в серию, самолет оказывается уже устаревшим. За эти 12-15 лет наука и технология успевали так развиться, что новинка оказывалась на деле архаикой. Необходимо качественно усовершенствовать весь цикл создания самолета, и не только ускорить процесс проектирования, но и иметь возможность все время совершенствовать конструкцию. Кроме того, необходимо научится одновременно проектировать несколько альтернативных вариантов машины.

Но добиться всего этого невозможно без использования современных методов информатики, позволяющих создавать системы автоматизированного проектирования. Ну и, наконец, – и это самое главное, сегодня надо переходить к многовариантному проектированию. Но как научить инженера одновременно проектировать несколько вариантов одного и того же самолета, как организовать этот процесс, какими средствами надо оснастить инженера – все эти вопросы сегодня еще не решены. Одно ясно – без мощной вычислительной машины и специальной организации процесса создания самолета, учитывающего специфику вычислительного комплекса, с такой задачей справиться невозможно.