Как далеко до завтрашнего дня - Моисеев Никита Николаевич - Страница 40

Я много занимался анализом возможных последствий ядерной войны, пытался думать о том, что может произойти в результате других экологических катаклизмов. В конце концов у меня возникло представление об экологическом императиве и его неизбежном спутнике – императиве нравственном. И я пришёл к убеждению, что обрыв нити между прошлым и настоящим представляет и для отдельных народов и человечества в целом, смертельную опасность, не менее страшную чем разрушение связей между человеком и природой. Такие размышления заставляют понимать, скорее даже чувствовать, насколько цивилизация, культура, нравственность – деликатные и хрупкие конструкции. Никогда нельзя забывать о том, что это тонкие пленки, препятствующие кипящему потоку человеческих страстей, и достаточно порой, казалось бы, незначительного всплеска, чтобы этот поток снес непрочные заслоны цивилизации и обнаружил бы первобытную природу человека. Не это ли произошло в Иране, когда за считанные месяцы он из века двадцатого снова оказался отброшенным в восьмой? А разве в нашей истории не произошло нечто подобное? Не об этом ли нас предупреждал Менеделеев в своих «Сокровенных мыслях»? Вот почему сегодня, в наше смутное время, меня так заботят те зыбкие мостки, которые связывают Россию времен её серебрянного века с нынешней постбольшевистской Россией. Три четверти века мы не только теряли, но и приобретали. Как опасно этого не заметить и отбросить приобретенное вместе со всем тем страшным, что было в нашей жизни.

Цивилизация никогда не бывает безликой. У нее всегда глубокие национальные и исторические корни – в языке, культуре, религии, нравственных принципах. Если новые идеи и новые догмы с ними не согласуются, то они отторагаются народом. Мы это видим на собственном опыте. Один очень неглупый человек сказал мне однажды: «Октябрь отбросил культуру совершенно чуждую русскому народу, – культуру русской интеллигенции». В этой фразе по меньшей мере две ошибки. Они тесно связаны между собой и дают совершенно неверную трактовку проблемы «Октябрь и судьбы культуры». Прежде всего, революция не приняла культуры России и, отторая ее, отторгла и ее носителей – русскую интеллигенцию. Не народ, а революция! И, кроме того, никакой специальной культуры русской интеллигенции, противостоящей культуре народа, просто не существовало. Еще раз – была русская культура и её носитель – интеллигенция. Были и её истоки: культура деревни и города, тоже отторгнутые Октябрем!

Такое отторжение было неизбежным. Вспомним историю Великой Французской революции – там ведь было почти то же самое. Там даже придумали новые названия месяцев и новое летоисчисление. Любая революция – попытка построить нечто совершенно новое, реализовать в стране новые формы жизни, новые формы культуры, новые философию и миропонимание, утвердить новые ценности, которые противостоят старым! Отсюда неизбежное отторжение всего того, что было создано духовным миром народа и городом, и деревней, и интеллигенцией. И попытка заменить отброшенные ценности новыми, рожденными эйфорией победы, вероятно, сопутствует любой революции.

Связь народа, культуры и его передовых представителей – интеллигенции неоднозначна и противоречива. Верно и то, что интеллигенция всегда была достаточно далека от народа: во все времена народные массы не без труда усваивали её идеи, надежды, чаяния. Вспомним хотя бы историю хождения в народ. Недаром также было и то, что до революции «господ» и «смердов» отличали даже по одежде. И не мешает вспомнить, что в 1917-18 годах вместе с помещичьими усадьбами горели и замечательные библиотеки и коллекции картин, не вызывая у зрителей и организаторов пожаров никакого сожаления. Вспомним хотя бы судьбу усадьбы Блока.

Вместе с тем культура и цивилизация в целом имеют всегда глубокие народные корни. И интеллигенцию, так же как и её культуру, нельзя отделить от народа, ибо народ – это дерево, веками растущее на одной и той же земле. А интеллигенция подобна листьям этого дерева. К ним всегда идет благотворный ток – от корней к листьям. Он им нужен для жизни – без него листья увянут. Но вспомним также, что вместе с ними гибнет и растение, ибо всегда существует и обратный ток – сверху вниз, ток, который укрепляет и ствол и корни, ток без которого растение жить не может.

Носителями культуры является интеллигенция. Но не надо ставить знака тождества между людьми умственного труда, служителями культуры и интеллигенцией. Я знаю многих людей, как у нас, так и за границей, занимающихся радиоэлектроникой, программированием, отличных мастеров своего дела, людей вполне уважаемых, бесспорных итнтеллектуалов, которых в то же время я никак не рискнул бы назвать интеллигентами. Сегодня научно-технический прогресс стирает постепенно грани между белыми и синими воротничками. И по образу жизни, и по характеру одежды, да и по материальной обеспеченности различные категории людей теперь уже мало отличаются друг от друга. Но это вовсе не означает, что численность интеллигенции заметно возрастает, хотя её значение в судьбах человечества стремительно возрастает.

Всем известно, что слово «интеллигенция» чисто русского происхождения. И уже из русского языка оно перекочевало в западные. Точного аналога нашего термина они не имеют. Широко используемое слово «интеллектуал» совсем не является его эквивалентом. Среди интеллектуалов, способных рассуждать о высоких материях, я встречал не только людей интеллигентных, но и откровенных хамов, занятых устройством лишь собственных дел и поведение которых никак не отвечает моим мерилам интеллигентности. Во Франции в XVIII веке бытовало слово «философ». Я думаю, что тот смысл, который тогда в него вкладывали, более или менее близок к нашему современному понятию «интеллигент».

Интеллигент – это всегда человек ищущий, не замыкающийся в рамках своей узкой профессии или чисто групповых интересов. Интеллигентному человеку свойственны размышления о судьбах своего народа в сопоставлении с общечеловеческими ценностями. Он способен выйти за узкие горизонты обывательской или профессиональной ограниченности. Одним из первых, известных нам, русских интеллигентов был Радищев. Я думаю, что одним из них был и знаменитый протопоп Авакум. Впрочем, у любого народа всегда есть интеллигенты.

Во второй половине XIX века в России возник довольно заметный слой интеллигенции со своим духовным миром, своими традициями, со своими слабостями, своей силой! С ним связаны те удивительные взлёты русской культуры, которые дали миру замечательных писателей, художников, музыкантов и, конечно, ученых. Среди интеллигентов были люди разных сословий, и аристократы, и крупные чиновники, и купцы вроде Третьяковыа или Мамонтова. Но все же в массе своей русская интеллигенция комплектовалась из разночинцев и служилого дворянства.

И как бы ни были глубоки народные корни, интеллигенция в немалой степени оторвана от народа, между ними всегда имеется определенный барьер. И его не может не быть. Люди разные, и не всем природой и судьбой дана способность абстрагироваться от повседневных забот и думать о том, что «их непосредственно не касается». Да и время для этого нужно, и образованность – не лишний атрибут! А где всем этим запастись. Вот и возникает постепенный отрыв интеллигента от земли, его породившей.

И тем не менее интеллигенция плоть от плоти, кровь от крови своего народа. Более того, общий подъем культуры народа, его образа жизни, его стандартов мышления, характера интересов и самое главное – раскрытие творческого, духовного, нравственного потенциала народа обязаны прежде всего интеллигенции. Это не просто листья, а именно энергетический блок растения, именуемого народом, это тот механизм, который улавливает энергию Солнца и с помощью хлорофилла питает все его остальные части. И всё новое и полезное, в том числе и чувство красоты, гармонии, даже если оно и зарождается в толще народа, как сквозь фильтр проходит через интеллигенцию лишь затем, чтобы, порой уже в совсем измененном виде, стать общим достоянием народа. Эта роль интеллигенции особенно хорошо просматривается на эволюции образа жизни, характера и привычек народа.