Лиса и виноград - Могилевцев Сергей Павлович - Страница 6

Г о л о с а в т о л п е. Святотатство, святотатство! Нам не нужны новые боги! Мы поклоняемся златокудро­му Аполлону, богу света и мщения! Нас не накормят басни какого-то заезжего коротышки! Нам ни к чему святилище Мнемозины!

Э з о п (выходя вперед, также поднимая вверх руку). Спо­койней, граждане Дельф, спокойней, не надо так вол­новаться, поберегите свои волнения на потом, когда в конце сегодняшней церемонии вы все получите значительные подарки: сборники басен с моими автографами, а также дождь из разного рода монет, который вот эта прелестная девушка (выталкивает вперед К о р и н н у) прольет на вас из своей чудесной корзинки! (Берет из рук К о р и н н ы наполненную монетами корзинку, и с трудом поднимает ее вверх). Кроме то­го, позвольте решать просвещенным людям, нужны вам басни заезжего литератора, или они вам не нужны. Многое, знаете – ли, видится гораздо проще и глубже, ес­ли получишь классическое образование, а не будешь, как многие из вас, влачить свою жизнь в грехах и пороках, питаясь крохами с жертвенника Аполлона. Вот вам, кстати, на эту тему одна чудесная басня. Лисица и крокодил спорили, кто знатней. Много наговорил кро­кодил о славе своих предков, и, наконец, заявил, что праотцы его были гимнасиархами. Лисица на это отве­тила: “И не говори! даже по шкуре твоей видно, как усердно ты трудился в гимнасии”. Так и по вашим лицам, дельфийцы, видно насколько вы глупы, и наско­лько необразованны, ибо зачем образование тем, кто побирается около священного жертвенника? По вашим дубленым крокодиловым шкурам видно, насколько вы ту­пы и нахальны, живя за счет остальной Эллады, кото­рая носит дары светоносному богу. Вы, дельфийцы, хищ­ные крокодилы, деклассированные элементы, предпочита­ющие проводить свои дни в собирании крошек рядом с храмом светоносного бога. Вы тунеядцы, живущие за счет всей остальной Греции. Вы провоняли лошадиной мочой невежества и разврата. На ваших лицах, похожих на перезрелые фиги, навек застыла печать лени и чва­нства. И вот наконец, образно выражаясь, нашлась сре­ди вас лисица, которая, возможно, расшевелит ваше сонное и тупое благополучие. Идите же сюда, под сво­ды этого нового храма, и несите дары богине мудрости и прогресса, а не светоносному жестокому богу, кото­рому вы нужны как муравьи, копошащиеся в крошках с его жертвенного стола!

Г о л о с а в т о л п е. Богохульство, богохульство! Он оскорбил светоносного бога!

Э з о п (поднимая вверх руку). Тише, дельфийцы, тише, не стоит так громко выражать возмущение. Вот вам в ка­честве компенсации за крокодилов и перезрелые фиги несколько горстей полновесных монет, которые сразу же успокоят ваше встревоженное самолюбие!

Делает знак К о р и н н е, и та швыряет в т о л п у несколько горстей монет из корзинки. В т о л п е начинается давка. Слышатся возгласы: “Это мое, это я первый заметил!”, “Куда прешь, грязная торговка салатом, сейчас как дам в харю, и не обрадуешься, что на свет родилась!”, и пр.

Э з о п (некоторое время с удовольствием взирает на су­матоху, вызванную градом монет). Ну все, господа дельфийцы, все, хватит ползать на брюхе, пора поднять голову вверх, и взглянуть на этот прекрасный храм, который отныне, я на это надеюсь, станет мест­ным центром образования и прогресса.

П е р в а я ж е н щ и н а (сжимая в руке мелкую монету). Это что же получается: что я теперь стану образован­ной и буду говорить о высоких материях? Я, всю жизнь торговавшая шпинатом на рынке?

В т о р а я ж е н щ и н а (пробуя надкусить золотую дра­хму). А я, чьи родители, а также родители их родите­лей, а также все предки до двенадцатого колена сна­бжали зеленью жрецов Аполлона, и получали за это то кусок обгорелого мяса, то совсем еще свежие внутрен­ности жертвенного животного, – что же теперь буду делать я? Кормиться баснями от щедрот Мнемозины?

Х е р е й (успокаивает их). Вам, почтенные женщины, надо будет теперь перестроиться. Стыдно быть попрошайка­ми, и служить насмешкой для всей Эллады.

П е р в ы й м у ж ч и н а. Мы ничего не умеем, кроме как обслуживать туристов, вопрошающих пифию. Это наш образ жизни, и мы не можем себя изменить!

В т о р о й м у ж ч и н а. Может быть для вас, образованных, люмпены – это ругательство, а мы не можем жить по-другому. Да, мы город люмпенов, только не надо говорить об этом всей Греции!

Х е р е й. Господа, господа, посещая храм Мнемозины, вы вскоре станете совершенно иными. Вы станете с отвра­щением взирать на свое прошлое, и будете отправлять своих сыновей в лучшие университеты Европы!

Т о р г о в е ц ф и г а м и. Нам не нужны университеты Европы, с нас хватит и Дельф, мы не претендуем на что-либо большее!

Р а з н о с ч и к в о д ы. Мы люди маленькие, нам доста­точно два-три обола, поданных туристами, да кусочек обгорелого мяса, которым исправно снабжают нас жре­цы Аполлона!

П р о д а в е ц п т и ц. Мы привыкли быть тунеядцами, и просить милостыню у светоносного бога! Мы привыкли обслуживать заезжих туристов, нам нравится жить в шкуре лакеев!

Э з о п (гневно). Тупые скоты! лакеи, люмпены, живущие за счет заезжих туристов! вы не просто провоняли лошадиной мочой, она впиталась в вашу кровь, и размягчила ваши мозги настолько, что вы уже неспособ­ны мыслить. Ваши хари на просто похожи на перезре­лые фиги, на них написаны все пороки, все язвы, ко­торые только возможно найти в этом мире. Вы действи­тельно достойны того, чтобы последняя шлюха была вашей царицей! (Отвешивает поклон К о р и н н е.) То­ржествуйте же, убогие рабы собственного невежества, и кормитесь хотя бы сегодня крохами со стола басно­писца Эзопа, который искренне и от души вас презирает! (Хватает из корзинки пригоршнями монеты, и швыряет их в т о л п у.) Вот вам, вот вам, местные падальщики, вот вам золото баснописца Эзопа, которое гораздо весомей жалких подачек вашего жалкого и надменного бога!

Г о л о с а в т о л п е. Кощунство, кощунство, он вновь оскорбил Аполлона! Эта собака в корзинке, эта ошиб­ка рода людского вновь осудила наш образ жизни! Тре­буем суда высокого Ареопага, требуем арестовать наглого иностранца!

Один из ж р е ц о в, стоящих около храма Аполлона, гневно указывает рукой на Э з о п а, и неожиданно появившаяся с т р а ж а хватает его. Корзинка вы­скальзывает из рук К о р и н н ы, и толпа бросается подбирать рассыпавшиеся монеты. А н т и ­ф о н т и М е н е к р а т подходят к Э з о п у.

А н т и ф о н т. Господин Эзоп, терпение дельфийцев пре­взошло всяческие пределы. Именем высокого Ареопага, который временно смотрел сквозь пальцы на ваши бе­зумства, вы арестовываетесь, и препровождаетесь в тюрьму для проведения следствия. Храм Мнемозины, который вы, вопреки советам, все же построили, бу­дет временно опечатан, а в дальнейшем превращен в склад для хранения подношений, полученных пифией!

Э з о п (протестующе, пытаясь вырваться из рук с т р а ж и) . Вы не можете так поступить с богиней! Мнемозина не простит вас, и лишит тех жалких остатков разума, который еще сохранился у некоторых ваших сограждан.

М е н е к р а т (насмешливо). Быть может, она еще и перестанет диктовать нам забавные сказочки, которые вы называете баснями? Кормите своими баснями, господин Эзоп, каких-нибудь других соловьев, но только не здешних. Здесь вы не найдете себе благодарных слу­шателей.

Э з о п. Возможно, господин Менекрат, возможно, но все же позвольте по этому случаю процитировать одну за­бавную, как выражаетесь вы, сказочку. Лисица никог­да в жизни не видела льва, И вот, встретясь с ним нечаянно и увидев его в первый раз, она так перепу­галась, что еле осталась жива; во второй раз встре­тясь, опять испугалась, но уже не так сильно, как впервые; а в третий раз увидев его, она расхрабри­лась до того, что подошла и с ним заговорила. Ко всему страшному, господа, можно привыкнуть, и я, слыша ваши угрозы не первый раз, отношусь к ним спокойно. Ваша львиная сущность не сможет испугать баснописца Эзопа!