Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Граф и Анна - Могилевцев Сергей Павлович - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

Ч е с н о ч о к (пронзительно). Ах ты, раздутая от водянки кастрюля для холодца! старая дохлая кошка, распухшая на солнце до размеров коровы! это я-то настоящая ведьма, это от меня-то убежали дети и муж? ну погоди, сейчас я тебе покажу подливку из чеснока! (Хватает ее за волосы и начинает таскать из стороны в сторону.)

Некоторое время возятся друг с другом, выкрикивая попеременно: “Это я-то старая ведьма? это я-то подливка из чеснока?” – “А вот я сейчас покажу тебе, подлая перечница! а вот сейчас я пооборву твои седые жидкие космы!”

А ф р о д и т а с удовольствием некоторое время наблюдает за потасовкой, неторопливо отправляя в рот очередную свиную шкварку.

Г р а ф безучастно смотрит в сторону моря; он давно привык к таким потасовкам и знает назубок весь их нехитрый сценарий.

А ф р о д и т а (которой надоел лишний шум). Ну все, хватит, хватит, повеселились, и баста! (Ч е с н о ч к у.) Давай сюда этот медный пятак, все равно при нынешней дороговизне на него ничего невозможно купить. (Ловко выхватывает монету у Ч е с н о ч к а.) Разве что пучок старых засушенных водорослей, годных разве что на растопку, или на подстилку для дворовой собаки. (Грузно встает и идет к этажерке; опускает монету в прорезь копилки.)

Ч е с н о ч о к (разочарованная тем, что у нее забрали пятак.) Сдается мне, Афродита, что даже для дворовой собаки не нужен тебе пучок старых засушенных водорослей, потому что при твоем вздорном, – прошу прощения, золотом и мягком! – характере у тебя не может прижиться даже собака. Разве что этот молчаливый сын-идиот, в которого ты, наверное, воткнула уже все свои старые иголки и шпильки, так что в нем, очевидно, не осталось уже живого, неповрежденного мяса! Да, подружка, такой покорный дурак просто находка для любой матроны вроде тебя – на все согласен, да еще и прощения просит, стоит лишь его немного задеть за живое. И чем ты его так проняла, Афродита, чем пригвоздила к этому старому креслу?

А ф р о д и т а (вальяжно усаживаясь на стул, поучительно). Чем-чем? – чувством вины и глубоким раскаиванием, которое он, подлец, несмотря ни на что, все же испытывает время от времени. (Г р а ф у.) А ну-ка, сыночек, ответь своей нежной матушке, раскаиваешься ли ты в своем злодейском поступке?

Г р а ф (дрогнувшим, тихим голосом). Да, мама, очень раскаиваюсь.

А ф р о д и т а (торжествующе). А в чем ты раскаиваешься, сыночек, ответь этим двум честным женщинам.

Г р а ф (так же тихо, механическим голосом). Я плохой, скверный, негодный мальчишка, я совершил ужасный поступок; я виновен в смерти отца, мне нет прощения ни на земле, ни на небе. (Мелко дрожит, вцепившись руками в перила; сидит неподвижно, опустив низко голову.)

А ф р о д и т а торжествующе глядит на т о в а р о к. Т о в а р к и разводят в стороны руки, показывая, что искусство А ф р о д и т ы вне всяких похвал.

Явление шестое

Раздаются шаги, и на веранду с улицы вбегает К р а с а в ч и к. Он крайне возбужден, воровато оглядывается, и нервно поправляет рукою усики, похожие на небольшие кошачьи усы.

К р а с а в ч и к (нервно оглядывая веранду). Все общество в сборе, и, как обычно, ты, Афродита, вне всяческой конкуренции. Не поклянись я однажды своей бессмертной душой, что непременно, чего бы это ни стоило, женюсь на Анне, то давно бы женился на тебе, Афродита! (Подходит к хозяйке и галантно целует у нее руку, после чего опускается на незанятый стул.) Такие роскошные женщины, как ты, попадаются один раз на тысячу, а может быть, даже на миллион. Самое главное для женщины – быть покладистой и не очень-то задирать нос по поводу всяческих там совершенств, вроде смазливого личика, рыжих кудрей и легкой походки, похожей на походку барышень из столицы. Здесь у нас не столица, черт побери, и хорошо бы некоторым об этом не забывать!

А ф р о д и т а (поддакивая с удовольствием). Да уж точно – у нас здесь не столица! тут нужны не модные выкрутасы, а умение твердо стоять на ногах? у нас, ежели ты не твердо стоишь на ногах, вмиг упадешь на землю, да так при этом лоб себе расшибешь, что может быть уже и не встанешь совсем!

К у б ы ш к а (льстиво поддакивая). У нас нравы известно какие! нам палец в рот, пожалуйста, не клади!

А ф р о д и т а (радостно продолжая, с удовольствием посматривая на К р а с а в ч и к а). У нас от женщины требуется немного. Чтобы, во-первых, не драла нос, как модные барышни из столицы; чтобы была солидной и в теле, за которое тебе не стыдно перед товарками, и которое нравится нашим мужчинам; потому что оно не растает на солнце и не исчезнет под первым же дождичком; потому что если уж взялся за такое солидное тело, то взялся наверняка и надежно, как за крепкий корабельный канат, или за бочку с засоленной сельдью. (Благожелательно улыбается г о с т ю.)

Ч е с н о ч о к (возражая). Уж не скажи, Афродита, не обязательно иметь полное тело для того, чтобы ужиться в этих местах; у меня, например, не такое уж и крупное тело, а между тем многие, – и это тебе, Афродита, прекрасно известно, – предпочитают обходить меня стороной.

К у б ы ш к а (хихикая). Еще как предпочитают, Чесночок, еще как предпочитают! некоторые из наших женщин так бы и бросились на тебя из-за угла, так бы и вцепились в твои редкие сивые патлы, так бы и повыцарапали ногтями твои наглые и лживые глазки, так бы и поддали тебе ногой по одному тощему и костлявому месту! (Подпрыгивает от возбуждения на стуле, демонстрирует жестами только что сказанное.)

Ч е с н о ч о к (не обращая на К у б ы ш к у ни малейшего внимания). И потом, твоя прекрасная Анна совсем не полная, скорее наоборот.

К р а с а в ч и к (досадливо морщится). Прошу вас, не говорите мне сегодня про Анну! Анна живет в мире иллюзий; она не понимает реальностей жизни в этом Богом заброшенном городе, в котором не место вредным мечтам; в котором женщины должны лишь рожать и выполнять работу по дому, быстро стареть и вечерами сидеть на веранде, развлекаясь местными сплетнями, и, если есть такая возможность, обществом молодого мужчины, вроде меня. Анна никак не расстанется с детскими воспоминаниями, с этими проклятыми полянами, покрытыми весенними первоцветами, среди которых дала она обещание одному идиоту (кивок в сторону Г р а ф а) стать в будущем его законной женой. (Кричит, грозит пальцем в сторону улицы.) Но идиоты, моя любезная и смешная мечтательница, никогда не становятся взрослыми большими людьми, они вечно пребывают в мире детских снов и мечтаний; их удел – старая, изъеденная древоточцем веранда, на которой стоит такое же старое кресло; да грубые насмешки окружающих их взрослых и солидных людей; да шпильки, да булавки, да острые отравленные коготки, которые запускают в них местные кумушки; потому что кому же и запускать шпильки под кожу, как не бессловесным мечтателям-идиотам, всегда покорным и готовым стерпеть любую обиду; ставшими вечной отдушиной для местных злых и несдержанных нравов. (Вскакивает на ноги, кричит в сторону улицы.) Нет, клянусь адом и своей погибшей душой, а также погибшими душами живущих в этом городе ведьм (насмешливый реверанс в сторону кумушек), что, не будь я Красавчиком и без пяти минут владельцем местной пивной, в которой Анна вот уже несколько лет протирает столы и подносит залетным матросам пенное дешевое пиво, если я в конце-концов на ней не женюсь! Да, не женюсь, причем очень скоро, ибо идиоты никогда не станут нормальными, а время в конце-концов сделает свое нужное дело! (Отдувается, садится на стул, отирает ладонью лоб.)

К у б ы ш к а (льстиво). Умаялся, бедненький! Весь день работал в пивной, стаптывал подметки на каблуках, протирал локти за стойкой, драл горло на разную заезжую шваль, пропившую уже все, что можно было пропить и пропивающую уже такие обноски, которые никому и даром не надо. Скажи, Красавчик, как терпишь ты всю эту непотребную публику?