Лесные сказки и были (сборник) - Бианки Виталий Валентинович - Страница 54

Я понимаю, я всё понимаю! Мальчишки у нас тоже так делают перед дракой.

И вдруг – вот уж этого я сам не ожидал! – рядом с рогатой головой поднимается из-под листа вторая голова – тупорылая, такая же зелёная, только безрогая. Муха как подскочит – жжж! – замахала крыльями – и драла по воздуху. Ещё бы: сразу с двумя такими чудовищами биться! Всякий струсит.

Но вот тут-то самое смешное: вторая голова стала на ножки, за ней выпялилось, поднялось на лист всё тело чудовища – и оказалось, что чудовище-то одно, а первая его голова, которая с рогом, совсем и не голова, а наоборот – хвост! Оказалось, – это гусеница такая толстая – сиреневый бражник, что ли, называется. И на хвосте у неё не глаза, а просто такие точечки красные.

Значит, муха с хвостом воевать собиралась. Вот дурёха-то!

Я гусеницу сковырнул себе в кепку и побежал скорей бабушке показать и рассказать про муху.

Бабушка стояла посреди избы и выгоняла мух в открытое окно. Машет полотенцем и кричит:

– Кыш, мухи! Кыш, кыш отсюда!

Я ей всё рассказал, всё объяснил, как было, даже сам показал, как муха рукава засучила и по трусам себя гладила. А бабушка ну хохотать надо мной! Вот уж не понимаю, что тут такого смешного!

Прямо до слёз дохохоталась и говорит:

– Ох, и мастер ты у меня из мухи слона делать! Муха и драться-то не собиралась на кулачки, просто она чистилась.

И совсем она не такая глупая; она лучше тебя, верно, знала, что это за чудовище лезет, где у него хвост – а где голова. Всё это ты из себя выдумал, потому что по себе судишь. Подумай только: разве мухи дерутся на кула?чки? У них и кулаков-то нет.

Вот подите поговорите с ней! Ну что она понимает в драке?

Я не стал с ней спорить, – пусть думает, что хочет. Я только сказал:

– Бабушка, а ты зачем кричишь: «Кыш, мухи, кыш, кыш из комнаты!» Думаешь, они слова твои понимают?

Ну, бабушка мне ничего не ответила. А всё-таки потом уж больше не кричала на мух: «Кыш, мухи, кыш!»

ДЕД МОРОЗ И ВЕСНА

ЗАЯЦ, КОСАЧ, МЕДВЕДЬ И ДЕД МОРОЗ

Злой голой осенью вот уж плохо стало жить лесному зверю! Плачет Заяц в кустах:

– Холодно мне, Заиньке, страшно мне, беленькому! Все кусты облетели, вся трава полегла, – негде мне от злых глаз схорониться. Надел шубку беленькую, а земля черным-черна, – всяк меня видит издалека, всяк меня гонит-ловит. Пропала моя головушка!

Косач-Тетерев с берёзы бормочет:

– Боюсь понизу бродить, боюсь ягоду клевать. На верховище сижу, кругом гляжу, одни серёжки клюю. Ветром меня на ветках качает, дождём меня мочит, – сидеть нет мочи!

Медведь ворчит:

– Вовсе в лесу есть нечего стало, – хоть к людям иди, коров дави; давно бы спать завалился, да земля гола, берлога кругом видна, – сейчас охотники найдут, сонного убьют.

Сговорились Заяц, Косач и Медведь, – послали Синицу за Дедом Морозом.

– Приходи к нам, Дед Мороз, принеси нам, Дед Мороз, снега, принеси нам, Дед Мороз, зиму!

Дед Мороз покряхтел, пришёл – мешок снега на лес высыпал. Стало кругом бело да ровно.

Медведь сказал:

– Вот и ладно. Спасибо тебе, Дед Мороз!

Залез под кучу валежника. Кучу снегом запорошило – и не видать, что там берлога.

Заяц сказал с оговорочкой:

– Спасибо тебе, Дедушка Мороз! Теперь не видно меня, беленького. Хороша твоя пороша, да вот тёплая, печатная: снег-то мягкий, пушной. Следишки мои на нём видны. Где ни ляжешь отдохнуть, – сейчас кто-нибудь найдёт.

А Косач – тот даже спасибо не сказал.

– Какая это, – бормочет, – зима, когда снегу – курице по колено, когда не прикрыл снег и лежачего полена! Зима наспех – курам на смех. Ни снегу, ни мороза. Что ж мне, так всю зиму и болтаться на берёзе?

Пожалел его Дед Мороз, – давай снег на лес большими мешками валить да примораживать, чтобы крупитчатый был.

Косач сказал:

– Вот это дело! – да бух с берёзы в снег. Там и ночевал: в норке-то тепло и не видно.

Заяц сказал:

– Дедка Мороз, а со мной-то ты что делаешь! Легко ли мне по эдакому снегу бегать? Глубоко. Ведь по уши в него проваливаюсь! А тропой пойдёшь, – тут тебе и Лиса встречь, тут тебе и капканы наставлены. Ты меня, Заиньку, пожалей: сделай, чтобы сверху снег был корочкой.

А Медведь – тот ничего не сказал: спал.

Пожалел Дед Мороз Зайца. Стал днём снег растоплять, – побежали под валежник струечки. А ночью сырой-то снег сверху давай мостить-примораживать. Сделал наст – крепкую ледяную корку.

Заяц сказал:

– Вот тебе спасибочко-то, Дедушка Мороз! Теперь всё ладно. По насту бегу, не проваливаюсь. Даже и следишек моих на нём не видать.

Косач сказал:

– Да ты что, Дед! Я с вечера в мокрый-то снег бухнусь, поглубже закопаюсь, – ан утром хоть голову себе разбей: ледяная крыша над головой!

А Медведь как выскочит из берлоги, как рявкнет:

– Эй ты, старик! Что снег топишь, струйки пускаешь! Все штаны мне подмочил!

Шарахнулся от него Дед Мороз.

– А ну вас! – говорит. – Привереды! Кому чего, – на всех не угодишь. Я лучше восвояси уберусь.

И ушёл.

Ну, сказать, – лесное зверьё не больно долго о нём плакало: взамен ему Синица живо Весну привела. А Весна, – сами знаете, – всем красна. И нам, и всему лесному зверю люба.

Всех утешила и всех развеселила.

А как она это сделала, – о том другой сказ.

ЗАЯЦ, КОСАЧ, МЕДВЕДЬ И ВЕСНА

Прилетела красавица Весна на лебединых крыльях, – и вот стало шумно в лесу! Снег рушится, бегут-журчат ручьи, льдинки в них позванивают, в ветвях ветер насвистывает. И птицы, птицы щебечут, поют-заливаются, ни днём, ни ночью покоя не знают!

А Дед Мороз недалёко ушёл, – он всё слышит.

«То ли дело, – думает, – при мне было. Тишина в лесу, только деревья покряхтывают. Поди, всем надоел весенний-то гам. Будут рады теперь, коли вернусь».

Пробрался ночью в лес, схоронился под тёмной елью.

Вот зорька занялась. И слышит Дед Мороз: бежит по лесу Заяц, притоптывает, в голос кричит.

«Плохо пришлось Заиньке, – думает Дед Мороз. – Снег-то, почитай, весь сошёл, земля серая, а он беленький, – всяк его видит-ловит. Совсем ополоумел косой со страху».

Глядь – выскочил Заяц на тропочку. Только он уж не белый: серый Заяц.

За ним товарищи – такие же серые зайцы. Кричат, притоптывают, один через другого скачут.

Дед Мороз и рукава развёл:

– Что такое Весна делает! Заяц товарищей со всего леса созвал. Верещит. Чехарду затеял – совсем страх потерял!

Проскакали мимо весёлые зайцы.

Зорька ярче.

И видит Дед Мороз: сидит на лугу у опушки Косач-Тетерев, чёрный как уголь.

«Вот кому беда пришла, – думает Дед Мороз. – Ведь он у меня под снегом ночевал. Теперь снегу нет, а лес ещё голый стоит. Негде Косачу спрятаться, покой найти – ни на земле, ни на дереве».

А Косач и не думает прятаться: к нему тетёрочки на опушку слетаются, а он-то перед ними красуется, звонким голосом бормочет:

– Чуф-ши! Чуф-ши! Красны брови хороши! Хвост-косицы подниму, круты крылья разверну!

К нему товарищи на луг слетаются. А он их задирает:

– Чуф-шу! Чуф-шу! Выходите на левшу! Я вам перья причешу!

Подпрыгнул, – сшиблись, – только пух летит!

«Что Весна делает-то! – Мороз думает. – Мирная птица в драчку полезла. О покое и забыла».

Разгорелся день, – улетели тетерева с луга.

Идёт по лесу Медведь. Тощий.

«Каково-то тебе, косолапый? – думает Дед Мороз. – Небось плачешь по берлоге своей? Спал бы да спал в ней – и голода бы не знал».

А Медведь остановился, когтями из земли какие-то корешки выкопал – жуёт, похрюкивает от удовольствия: видать, сладкие на вкус корешки-то.

Дед Мороз пятернёй под шапку полез:

– Что ты скажешь, – и этот Весне рад! Никто по мне не тужит… Пойти спросить у неё, чем она всех с ума свела?

Вылез из-под ели, пошёл по лесу Весну разыскивать.

А красавица Весна сама ему навстречу идёт, вся в цветах разноцветных, вся в солнечном золоте. Говорит ему свирельным голосом: