Клуб Колумбов - Бианки Виталий Валентинович - Страница 12

Круглый год живущих пернатокрылых племён туземцев, то есть, попросту, оседлых видов птиц, пятьдесят один. Таких, которые весной прилетают к нам, в Землю Неведомую, строят себе в ней гнёзда и выводят птенцов, а осенью улетают, — то есть перелётных, — по нашему подсчёту восемьдесят девять.

Прилётных в конце лета с севера мы насчитали десять. Случайно залётных — всего одну камнешарку; и это настоящее открытие, потому что в «Наших птицах» В. Л. Бианки этот вид птиц вообще не значился и открыт здесь только Колком. Гнездо чечётки, прежде считавшейся в Новгородской области только зимовавшей птицей, нашла Ре, а честь открытия гнездования в Земле Неведомой флейтоголосого щура принадлежит Ми. Щур тоже считался прежде только на зиму прилетающей в наши края птицей. Случайно они остались тут летовать или они начали понемногу осваивать для своих гнездований наши края, — покажет будущее. Значилась ведь в «Наших сведениях» чечевичка редкой птицей, а сейчас уже гнездится в каждом подходящем месте.

Опытов перекладки яиц от одних птиц другим — «кукидов» — произведено было за лето двадцать семь. О неожиданных результатах их вы уже знаете.

Окольцовано нами птиц всего пятьдесят семь, из них птенцов пятьдесят четыре, а три — случайно пойманные взрослые.

Выкормлено на месте тридцать два птенчика. Взято с собой на воспитание: кукш — одна, воронов — один и одна синичка-московочка. Результаты воспитания их будут продемонстрированы в конце собрания.

О всех работах вёлся подробный «судовой журнал» экспедиции и подробные записи особо интересных наблюдений.

После обсуждения доклада Анда выступил Старый Морской Волк.

— Наша териологическая экспедиция, — сказал он, — таким огромным списком зарегистрированных видов похвастать не может. Всего мы наблюдали за лето тридцать один вид млекопитающих. Даже не наблюдали, а записали, потому что некоторых мы зарегистрировали по олухам, — как наш уважаемый Паф. Так, ни с крошечной лаской, ни с прекрасным небольшим оленем — так называемой косулей или дикий козой, — ни с грозным косолапым медведем ним в Земле Неведомой встретиться не удалось, и сожалению.

— Скажи лучше — «к счастью», — вставил Сага. — Встретили бы медведя, да ещё без ружья, так ой-ой!

Все засмеялись, и Вовк продолжал:

— В общем наших млекопитов так мало, что можно по пальцам пересчитать их. Хищные: медведь, волк. Волка до войны совсем уж не было, после войны развёлся. Лисица, барсук, куница и хорёк — редки, горностай и, говорят, ласка есть. Рысь тут зверь проходной, последние годы и не слыхать было. Вот и всё. Насекомоядные: крота много, ёж редок, землеройки — две сухопутных да водяная. Копытных два: лось да косуля. Рукокрылых… Ну, это звери ночные, мало про них знаем мы. Всего трёх и поймали: большого кожана, вечерницу да ночницу одну. Грызунов, конечно, больше всех: два зайца — русак да беляк, две белочки — простая рыженькая и полетуха — летучая на парашютике, серенькая такая белочка. Мы бельчат её нашли в дупле осины; через полчаса прибежали за ними, а их уж нет: мамаша куда-то за шиворот перетаскала! Ни хомяка, ни сусликов в Земле Неведомой, — к счастью, и следа нет: ужасные вредители.

Ну, обыкновенная крыса, серая, есть в достаточном, так сказать, количестве, равно как и мышь домовая. Водяная крыса, полевая мышь с чёрным ремнём на спине, лесная мышь и полёвок три разных вида. Вот и весь наш список.

— А медведь какой? — деловито спросил Сага. — Белых нет?

Вовк засмеялся.

— Серых нет: они только, в Скалистых горах в Северной Америке водятся, читал у Майн-Рида, — гризли называются? И чёрного гималайского, что в дуплах живёт, нет. Да и белого медведя нет: он только в Северном Ледовитом океане живёт. Можешь спать спокойно.

— Я сам новгородский. У нас говорили, случаются и белые в лесах… — смутился Сага.

— Просто, верно, очень светлая шкура. Бывает. Из особо интересных наблюдений можно отметить, как семейство хорей жило под крыльцом у одной колхозницы. Во дворе куры ходят, петух расхаживает, а они не трогают. Всё равно как волки из ближней деревни никогда ягнят не берут, подальше стараются. Так хозяйка и не знала, что у неё целый выводок таких бандитов живёт, не подозревала даже.

А ещё здорово интересный у Ля Бибишка — барсучонок. Такой воспитанный — лучше нас! Ну, да Ля потом сама вам покажет.

Кончил свою речь Вовк сообщением об открытии им «американского жителя» на плавучей Америке — ондатры на сплавине.

Отчёт дендрологической экспедиции начал делать Паф. Но он так тянул «э… э… э», да «того…», да «этого», что ребята замахали на него руками:

— Закройся! Добро бы заикой был, а то так — одна распущенность! До, просим До!

Пылкая До, наоборот, как начала горох сыпать, — то и дело приходилось останавливать её и переспрашивать.

— Великанских племён туземных — больших деревьев — у нас в Земле Неведомой, — тарахтела До, как на пишущей машинке, — тоже немного, совсем немного — раз, два и обчёлся, меньше, чем у териологов млекопитов. Особенно которые толпами живут: сосны, ели, берёзы — пушистая да бородавчатая; клейкая да серая ольха, осина — и всё. Некоторые в этой толпе поодиночке живут: рябина, черёмуха, дуб, яблонька лесная, вязы там — гладкий и шершавый, тополёк, бывает, к ним в компанию затешется, клён, ясень, а у реки, у болот, — вётлы большие. А самое интересное — это ивы, то есть, они, ивы, и ещё по-всякому называются: ракита, верба, тальник. Ужас сколько их: ива русская, и лопарская, и белая, и чернеющая, и синевато-серая, и пепельная, и ушастая, — вот чеслово, что ушастая! — сама себя прерывала До, заметив, что ребята улыбаются. «Честное слово» ей было не выговорить: слишком долго, — и она произносила в одно слово — «чеслово!» — Чеслово ушастая, и ещё трёх- и пятитычинковая есть, и розмарино-листная и шерстито-подбег… — тьфу! Не выговоришь! — шер-сти-сто-побе-гая! И то ещё не все: двадцать ив всяких разных у нас растёт! А ещё кустарников сколько! Кустарниками считаются: можжевельник, или — по-деревенски — верес, шиповник, малина, крушина, калина, лещина, волчья ягода, вороника, жимолости две, бересклет бородавчатый, смородины красная и чёрная, багульник, вереск, толокнянка, голубика…

— Стой, стой, стой! — взмолился Колк. — Эк ты куда хватила! Толокнянка, голубика, надеюсь, всё-таки ягоды, а не кусты?

— И ничего преподобного! — торжествовала До. — Хоть они и ягоды, а всё равно кустарниками считаются. А ещё есть и полукустарники: грушанки, кизил, чебрец, паслён сладко-горький… И ещё кустарнички! Брусника, черника, клюква, подбел…

— Ой, ой, ой! — закричал Колк, хватаясь обеими руками за уши. — И вся эта благодать растёт у нас, в Земле Неведомой?

— Можешь спросить у Пафа, если мне не веришь, — обиделась До. — Я же всё это ему для гербария собрала.

Осмотр гербария — подклеенных на больших листах узенькими белыми полосками бумаги стебельков и листьев — занял много времени. На каждом листе было аккуратно написано название растения — русское и латинское. Колумбы хвалили Пафа: «Настоящий кабинетный учёный!»

— Я ещё не кончила, — сказала До. — А кусты и деревья-переселенцы, а знаменитое австралийское с ног до головы полное мёдом гигантское дерево аллейна?

Все с интересом опять уселись.

— Много у нас в Земле Неведомой переселенцев, вроде Вовкиной ондатры, — важно начала До, стараясь сдержать свою тарахтелку. — Простая картошка, например, тоже ведь из Америки, а самый теперь наш овощ. В садах у нас — сирень, жёлтая акация, боярышник, барбарис, крыжовник, бузина, туя, серебролистый тополь; это ведь тоже привезено — что с юга, что с востока. И вот привилось прекрасно и зимы наши терпит — ничего! А самое наше замечательное дерево-гигант из Австралии — глянешь, — шапка с головы валится! — аллейна. Паф его открыл близ Земли Неведомой. Сказать, как оно ещё называется?