Карты, деньги, две стрелы - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 30

Мысль была здравая. А все надежды тихо сдохли, когда я, затаив дыхание, осторожно высунул нос из лаза. Воз не воз, а дюжина точно! Вздохнув, я сдвинул брови и еще на дюйм высунул нос из-за земляной кромки.

Пещера. Размером — чуть больше верхнего логова. На стенах почти под самым потолочным сводом криво торчат уже виденные ранее мерцающие желтым кристаллы. Я вспомнил другую пещеру, ту, что встретилась нам по пути к Фелану, и нахмурился. Эти кристаллы мне еще тогда не понравились. Одна радость — здесь их совсем немного… Взгляд скользнул в глубь норы. Ха, нашел чего опасаться! Десяток зеленых гадин длиной в два моих роста — это тебе не светящиеся камушки!.. Уродливые твари, шурша чешуей, деловито суетились в центре пещеры. Нет, не десять. Восемь. Еще двое — у некоего подобия загона, обложенного разномастными каменными глыбами. Один, свившись в жгут, подергивается возле правой стены пещеры, а последний…

Меня передернуло: в круге лоснящихся змеиных тел на некоем подобии пьедестала лежала огромная зеленая туша. Такая же, как остальные, но в два раза крупнее, с почти совершенно оформившейся козлиной головой, четырьмя отростками лап и круглым бугром на шее. Бугор подергивался и, натягивая чешуйчатую шкуру, время от времени принимал какие-то знакомые очертания. Пасть чудовища была распахнута. Из нее торчали покрытые шерстью ноги, заканчивающиеся козлиными копытцами. Агуанин?.. Я быстро отвел глаза. Все равно несчастному уже ничем не поможешь. А вот тем, которые стайкой сбились в центре загона… Да тут, считай, вся деревня! Стоят столбиками, неподвижно. Глаза стеклянные. Рты полуоткрыты, лица отсутствующие. Ничего не понимаю… Чисто теоретически — могли попытаться сбежать! Или уже пробовали и больше не рискуют? Я вгляделся попристальнее в застывшие фигуры деревенских. Что-то в них было знакомое. И поза такая… как кролики перед удавом. Даже не моргают. Вот это я влип. Выходит, эти твари еще и гипнозом владеют?

Я прищурился и тихо выругался, разглядев в толпе агуан знакомую кудрявую макушку. Матильда. Стоит не шелохнется, глаза остекленевшие, как у остальных. Одна радость — живая и относительно здоровая. Что в общем-то уже хорошо, ведь так? Я завертел головой. Если иглонос тоже здесь, то нашей везучести пора ставить памятник!

— Гр-р! — словно в ответ на мои мысли, раздалось от стены.

Я впился взглядом в свернувшуюся жгутом зеленую тушу. И, присмотревшись, с облегчением выдохнул: из толстых змеиных колец торчала свирепо скалящаяся морда нашего зверька. Он был жив и страшно зол. Ничего удивительного — химера, помнится, ему тоже сильно не понравилась. Странно только, что его сразу не прибили. Или после схарчить намерены, в качестве десерта?

Ну уж нет. Что я, зря сюда тащился на грани кровопотери?

Я занес ногу, чтобы шагнуть вперед, и замер. С пьедестала, где неподвижно лежало самое крупное чудовище, раздался чавкающий звук. Я повернул голову — останки несчастного агуанина исчезли. По телу твари прошла волна, шишка на шее увеличилась; затрещала, лопаясь, чешуйчатая шкура… Светлые боги! У меня на почве удара по башке начались видения или это вторая голова? Львиная голова… Я вспомнил серые осколки скорлупы в логове химеры, сопоставил кончину монстра с появлением зеленых гадов — и покрылся холодным потом. Чтоб мне провалиться! Да ведь страхолюдины себе вторую «мамочку» делают!..

Две твари возле загона зашевелились. Одна, покачнувшись на хвосте, мигнула желтыми глазищами, а вторая, мазнув скользким брюхом по камням, схватила поперек туловища стоявшую с краю пожилую агуанку в изорванном зеленом платке. Ту самую, мастерицу… Значит, будущая химера вновь проголодалась. И будет жрать до тех пор, пока не изменится окончательно.

Из горла следующей жертвы, на миг пришедшей в себя, вырвался истошный вопль. Брысь, хрипя, задергался в стальном капкане змеиных колец. А я… А что я?

Мне, как говаривал Блэйр, начисто снесло башню.

«Скрип… скрип… скрип…» Что это? Похоже на звук несмазанных колес. К нему примешиваются чавканье грязи, постукивание множества копыт и разноголосый шепот. Почему так темно?

«Скрип… скри-и-ип…» Какой противный скрежет! Голова и так гудит, словно колокол на башне храма Зеленого Отца в праздничный день, а тут еще эти звуки. Уши заткнуть, что ли? Только почему я не чувствую рук? И ног. И остального тела тоже. Будто осталась одна голова, да и та вот-вот разлетится на кусочки. Еще и сверху что-то капает. Дождь? А почему он соленый?

«Скрип… скрип… скри-и-ип…»

— Держитесь, госпожа. Да пребудет с нами Великий Кернос, все обойдется! Н-но, пошла! Шевелись, ленивая кляча!

Что же он так орет-то? Хуже телеги, честное слово. У-у, моя голова! Я ею что, орехи колол?

— Уж недолго осталось. Сейчас по мелководью переберемся, там встретят. Насчет знахаря я запиской предупредил.

— Не проще было к нам его вызвать? Дорога дрянь, а милез и так на ладан дышит.

— Вот-вот. Пока голубь долетит, пока знахарь до нас доберется — лечить некого будет. Так оно вернее. Час — не два, уж дотерпит как-нибудь… Вот правду говорят насчет полукровок. Это ж надо — в одиночку-то на эдакую пакость попереть! Я бы на месте окочурился.

— Ты и так едва не окочурился. С чистого страху… Молчи уже!

— Дак я ж чего… Но как он прыгнул-то, а! Глаза горят, меч будто сам по себе летает… Кого он там одноглазого все поминал-то? И эдак еще с дополнениями. С меня в один миг вся одурь слетела!

«Прыгнул»? Кто прыгнул? Какой меч? Светлые боги, дорога совсем дрянная — кажется, меня укачивает. Этого только недоставало. И без того дышать от боли не могу. Честное слово, лучше бы я умер. Там, в пещере… Стоп. Пещера? «Одноглазый»? Да ведь эти люди говорят обо мне!

— Молился небось. Богам своим, что ли… И помогли они, выходит?

— Как тут не поможешь, ежели с таким-то усердием поминать. Твари те лютые аж по стенам с перепугу размазались! А может, конечно, и не с перепугу. Меч-то вострый! И рука у хозяина евойного тяжелая.

— И иглоносы жуть до чего кровожадные! Слышь, Джодок, я вот чего не понял — ведь они в деревню только одного привели! А откуда же тогда еще шестеро взялись? И слышь, здоровые такие да злющие…

— Почем я знаю? Взялись, да и все. А если по мне, так и вовремя. Не сдюжил бы он один-то, пускай и милез.

Кристаллы. Все дело в них. Брысь их расколотил в пыль, я видел… Подпрыгнул вверх, как пружина, расколотил — и на гадину, что в центре лежала, бросился. А за ним еще шесть иглоносов. Как из воздуха появились или из пыли каменной. Невидимый возница прав: если бы не это чудо, нас бы всех сожрали. Сколько тварей я зарубил? Кажется, четыре. Или шесть… Да, сначала тех двух, у загона, — это я точно помню. Потом подоспели остальные. Первой я снес башку сразу, а с другими пришлось повозиться. Недолго, правда. Клеймор выбили из рук. Толстые кольца стиснули со всех сторон. Острые клыки вцепились в плечо… Сзади кто-то закричал. Голос такой знакомый, женский… У-у, проклятая телега! Меня сейчас точно вывернет!

— Жалко зверей-то. Всех змеюки положили… А ведь врут про иглоносов, как есть врут! Дикие, мол, приручить нельзя, да кровожадные-де до ужаса… А ить вон оно как на самом-то деле.

— Да уж… О! Неужто мост? Слава Керносу, добрались-таки. Н-но, пошла! Шевелись! Невлин, бегом в деревню, упреди, чтобы встречать готовились.

Что значит «всех положили»? Всех иглоносов? А как же Брысь? Он же первым тогда швырнулся… Заткнуть бы уши, пока я еще чего в том же духе не услышал… Да когда прекратится этот дождь? Капает и капает, я скоро коркой соляной покроюсь. Хоть бы лицо мне прикрыли, что ли! Только трепаться горазды.

Телегу тряхнуло. В голове что-то хрустнуло и взорвалось. Голоса вокруг затихли. Значит, я все-таки умер? Печально. Зато уже не больно. Дышать трудновато, но в целом ощущения вполне ничего. Так легко… И темнота рассеивается понемножку. Интересно, куда подевалась проклятая телега? И откуда взялась эта река? Гладкая, черная, с серебринками лунных бликов. Разве что луны никакой нет. Странно… Ну да какая мне разница? Главное, этот соленый дождь прекратился и голова больше не болит. Ничего не болит. Славно-то как, братцы!.. Небо над головой звездное-звездное, лодка покачивается, усыпляя, унося все дальше и дальше…