Карты, деньги, две стрелы - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 27

— Капрал Иассир, — зеленые глаза взглянули на меня уже с откровенным испугом, — вы с ума сошли? Какой шанс? О чем вы?

— О танце, разумеется, — ухмыльнулся я. — После недавней бодрящей пощечины ни о чем другом я даже не заикаюсь. Удар у вас, кстати, хорошо поставлен. Это комплимент, если что.

Матильда снова моргнула. Потом посмотрела мне в лицо и с подозрением прищурилась:

— Вы смеетесь надо мной, да?

— И в мыслях не было. Так я смею надеяться? Или катиться в произвольном направлении?

— Капрал! — Не сдержавшись, она фыркнула. — Ну что вы за человек! Я совершенно не могу понять, когда вы говорите серьезно, а когда… Зачем вы туфли убираете?

— Мне показалось, они вам не понравились.

— Я таких никогда не носила. — Кнесна, отряхнув стопы от приставших иголок, сунула ножки в туфельки. Затянула ленты на щиколотках, осторожно встала на землю и расплылась в блаженной улыбке. — Такие мягкие! И как по мне шили.

— Замечательно. — Я легко поднялся с колен и, отвесив зардевшейся девушке очередной полагающийся поклон, протянул ладонь: — Прошу вас.

За спиной, повинуясь жесту моей левой руки, нежно запела свирель. К ней присоединилась тонкоголосая флейта. Потом подключились скрипки. Глава «оркестра», хоть и жмот несусветный, дело свое знает.

— «Осенний вальс»? — Кнесна ушам своим не поверила. — Здесь?

Спрятав улыбку, я пожал плечами:

— В жизни нет ничего невозможного. Ну так что, госпожа? Рискнем еще раз? Может, мое воспитание оставляет желать лучшего, но по части танцев меня еще никто не упрекал!

— Вы сама скромность, господин офицер, — хихикнула Матильда. Но руку тем не менее навстречу протянула.

— Что есть, то есть.

Праздник грозил затянуться до утра. Кажется, давно перевалило за полночь, а разошедшиеся не на шутку агуане все плясали и плясали. Я так понимаю, наш пока безымянный питомец оказал им не просто большую, а прямо-таки огромную услугу, прикончив химеру.

Слева от площади, почти скрытый за пышными кустами, изгибался над нешироким ручьем каменный мостик. Со всех сторон его оплетали гибкие стебли ползучих роз. Мы с кнесной, восстановив свое реноме в глазах благодарных зрителей, сбежали сюда полчаса назад и сейчас сидели рядышком на гладких перилах, болтая ногами. Несмотря на позднее время, спать не хотелось. Танцевать, впрочем, тоже — за прошедший час мы исполнили весь бальный репертуар (а вальс — так вообще три раза на бис) и порядком выбились из сил. Обжористый иглонос храпел тут же, за нашими спинами, прикрыв лапой морду.

— И все-таки, — Матильда, сорвав с ветки розовый бутон, посмотрела на меня, — где вы взяли эти туфли, капрал?

— Сшил.

— Сами?

— Да нет, на заказ. — Я весело хмыкнул. — Я, конечно, кладезь достоинств, но уж скорняк из меня точно никакой.

Я потянулся и отогнул чуть в сторону разлапистую ветку:

— Вон видите ту старую агуанку, в зеленом платке? Она в центре круга пляшет.

— Вижу.

— Ее работа. Я только эскиз набросал. По памяти.

Помолчали. Кнесна, потеребив в пальцах благоухающий цветок, улыбнулась:

— Спасибо. Это был чудный вечер… А где вы научились так вальсировать? Я, признаться, до сих пор под впечатлением.

— Приятно слышать. — Я усмехнулся. — Просто мой учитель фехтования в прошлом был весьма неплохим танцором. Он утверждал, что у меня отменное чувство ритма. Ну и дал дюжину-другую уроков. Так сказать, вспомнил молодость. Хорошо, отец об этом так и не узнал.

— Хорошо? — Девушка наморщила лоб. — Почему?

— Генерал Ференци считает, что воину «эти глупые кривляния» без надобности. Может, и так, не знаю… А мне нравится.

— Генерал Ференци?.. Ференци Шандор? — Матильда захлопала глазами. — Он ваш отец?!

Я нехотя кивнул.

— Не знала, что у него есть дети. Я думала, он и женат-то никогда не был.

— Может, и не был, — выдавил я, глядя в землю. — Он мне про мать ничего не рассказывал. Надеюсь, вы не погубите свою репутацию окончательно, якшаясь с бастардами?

Получилось несколько ехидно. Но кнесна де Шасвар на мой тон не обратила никакого внимания. Она, кажется, и слово «бастард»-то не расслышала.

— Ничего не понимаю! — после паузы сказала девушка. — Генерал Ференци — старый друг и сослуживец моего отца. Он часто бывал у нас дома. Почему же я вас там ни разу не видела?

— И не увидите. Для всех я — всего лишь воспитанник нашего доблестного генерала. Может, кто и догадывается, конечно. Но во всеуслышание назвать полукровку сыном, да еще таскать его по светским раутам, — это уж слишком. В свете нынешней политической ситуации.

— И вас это устраивает? — с недоверием спросила Матильда.

Я пожал плечами:

— А почему нет? Мне нравится моя служба. А что до балов и тому подобного — так мест для танцев в Эгесе предостаточно.

— Я же не о вальсах. Ваш отец… он…

— Он меня вырастил и дал образование, — сухо отозвался я. — Большего я от него требовать не могу. Не желает официально признать меня своим сыном — да и пес с ним. Какая разница? Это его личное дело.

Я поморщился. Матильда, кажется, приняла это на свой счет. Она смутилась, опустила глаза и сказала официальным тоном:

— Простите. Я не хотела лезть не в свое дело.

— Да при чем тут вы, — махнул я рукой. — Ладно, не забивайте голову. В конце концов я на отца не сержусь. Мог бы и мне приемным сказаться, но ведь все-таки не стал. Разве что… О маме я из него так и не смог вытянуть ни словечка. Ни имени, ничего. Даже фамилия моя — всего лишь название отцовского имения. Ему за заслуги в войне когда-то пожаловали крохотный кусочек приграничной территории. А «де Иассиром» называться — для милеза слишком много чести.

— Это несправедливо, — помолчав, тихо заметила кнесна. И добавила, словно забывшись: — А я маму почти не помню. Так, обрывками. Она умерла, когда мне было десять. Папа даже проводить ее не позволил. Наверное, боялся меня расстроить. И тоже говорить о ней не любит. Тяжесть утраты, я так думаю.

— М-да, — невесело хмыкнул я. — Отцы у нас с вами, госпожа, — всем на зависть! Ну да и боги с ними. Не желаю я себе такой хороший вечер воспоминаниями портить.

— Я тоже. — Девушка решительно встряхнулась и посмотрела на сладко спящего иглоноса. — Вы не думали, капрал, как нам его назвать? Нехорошо получается, ведь он нас так выручил — и до сих пор без имени бегает.

«Нам», «нас»… И почему эти слова так греют душу? Эх, капрал Иассир, ничему вас жизнь не учит. Опомнитесь! Кто она и кто вы? Милез, простой унтер, скорее всего бастард, пусть и бастард героя войны. И дочь великого кнеса. Богатая, знатная, красивая… такая красивая… и эти глаза…

— Пушок? Дружок? Бублик?..

О чем это она? Какие такие бублики? Есть хочет, что ли?

— Пончик? Клубок?.. Ой, нет, Клубок уже у Фелана есть.

Тьфу ты, она же про иглоноса. Имя подбирает. Только все почему-то с гастрономическим уклоном.

— Сахарок? Кекс?

Наш любитель вкусно покушать хрюкнул во сне и открыл один глаз. Кнесна де Шасвар, обрадованная таким успехом, захлопала в ладоши:

— Кекс! Тебе нравится, да?

Иглонос облизнулся и внимательным взглядом уставился на ее руки. Угу, кексы ему, вне всякого сомнения, нравятся. Только, кажется, вовсе не в плане имени. Теперь понятно, почему старина Пем назвал своего зубастого питомца Изюмчиком. Иглоносы же за вкусняшку мать родную продадут!

— Лучше бы уж тогда Колбаской его назвали, — хохотнул я. — Или Окороком!.. Ближе к правде. Ах ты, зараза!

Это наш обжора, расслышав слово «окорок», подорвался с камней и со всего размаху ткнул меня мордой в бок. Я зашатался на перилах, но усидел.

— Брысь, паршивец! — делая вид, что не слышу хихиканье кнесны, прошипел я. — Ты что, себе за правило взял хозяев купать? И так из-за тебя…

Чуть не брякнув: «…во второй раз ни за что по морде получил», я запнулся и сердито закончил:

— …одни неприятности. Брысь, сказал! Лезешь под руку.