Медовая ловушка - Млечин Леонид Михайлович - Страница 25

Распылением боевых отправляющих веществ занимались специалисты в области аэрозольной химии. Это была секретная отрасль народного хозяйства.

Профессор Фохт происходил из семьи, которая дала Германии блестящих историков, теологов и естествоиспытателей и породнилась с другими, не менее блестящими, семействами. Но его мать горько повторяла:

— Наша семья как картофель: лучшее находится под землей.

Самыми знаменитыми родственниками профессора были протестантский пастор Дитрих Бонхёффер, повешенный по приговору нацистского суда за участие в антифашистском Сопротивлении, и Арвид Харнак, казненный за участие в разведывательной группе, работавшей на Советский Союз против Гитлера.

Будущий профессор дважды оставался на второй год в гимназии и получил неудовлетворительную оценку по математике на экзаменах на аттестат зрелости.

Во время Второй мировой войны он служил врачом в танковом полку вермахта и попал в плен к русским. После капитуляции Германии он помогал восстанавливать больницы в восточной зоне, заинтересовался физиологией и сделал научную карьеру.

Фохт не стал коммунистом, но ему не нравилось и то, что многие восточные немцы уезжают на Запад. Он считал, что на их решение недобрая западная пропаганда повлияла не в меньшей степени, чем объективные трудности жизни в социалистическом государстве.

В начале 60-х годов Фохт занялся работой, которая привлекла внимание Национальной народной армии ГДР. Институт Фохта исследовал воздействие токсических веществ на организм человека.

В Первую мировую войну на случай химической атаки в окопах держали канареек, и когда те падали замертво, солдаты надевали противогазы. С тех пор ученым не удалось придумать что-то более надежное для распознавания отравляющих веществ. Фохту пришло в голову использовать в качестве индикатора отравления светящиеся бактерии и светлячков.

Группа сотрудников Фохта выращивала поколение за поколением штаммы светящихся бактерий, исследовала обмен веществ и механизм свечения этих мельчайших живых существ. Когда значительная часть работы была проделана, её результатами заинтересовались военные.

К профессору приехал главный врач Национальной народной армии ГДР генерал Ханс Рудольф Гестевитц. Он был необычным генералом — не носил форму, ездил на западном автомобиле, защитил диссертацию и вел себя как ученый, а не как военный.

Медицинский генерал был увлечен различными идеями. Например, он мечтал о том, чтобы уберечь танковые дивизии от ядерной атаки, спрятав боевые машины под водой.

— Вода защищает от радиации, — говорил он профессору Фохту. — А после ядерного удара танки выбираются на берег и начинают атаку. Конечно, для этого нужны гигантские фабрики, чтобы обеспечить кислородом танковые войска…

Однажды генерал по секрету рассказал Фохту, что они создали новый вид противогаза. При низкой температуре в клапанах конденсируется жидкость, и обычный противогаз выходит из строя. А новый противогаз, снабженный специальной подкладкой, поглощающей жидкость, исправно функционирует при температуре минус двадцать градусов.

— Мы только что проводили артиллерийские учения, — доверительно рассказал генерал. — Мороз — минус двадцать. Артиллеристам одной батареи раздали обычные противогазы, другой — противогазы нового образца. Старые противогазы продержались пятнадцать минут — газ стал проходить. Новые позволили провести восьмичасовые учения без перерыва.

Фохт удивился:

— Но ведь при такой температуре отравляющие вещества в любом случае замерзнут и утратят поражающее действие?

Генерал успокоил профессора:

— У нас есть вещество, которое можно разбрызгивать и при морозе. Оно сохраняет свою токсичность при минус сорока.

— Но что будет, если на следующий день выглянет солнце и температура резко повысится? — спросил профессор. — Отравляющие вещества испарятся, с облаками разнесутся на сотни километров и прольются с дождем далеко от того места, которое вы решили обработать.

— Все это уже не будет иметь никакого значения, — отмахнулся генерал. — К этому моменту операция будет завершена. Нас интересуют только несколько точек в Арктике — американские радиолокационные станции. С помощью нового вещества мы можем вывести из строя всю американскую систему раннего оповещения на двенадцать часов, а наши друзья говорят, что им достаточно и шести часов.

«Наши друзья» — так на языке восточногерманских функционеров именовались русские.

Фохт легко представил себе ход такой операции. Советские и восточногерманские части особого назначения на аэросанях пересекают арктические льды и выпускают небольшие управляемые ракеты с отравляющими веществами.

Американские техники, обслуживающие радиолокаторы, выходят на улицу, и через полчаса их надо госпитализировать. Но неопытный врач даже не будет знать, как им помочь. У них разовьется нетипичная для отравлений картина заболевания. Другая смена появляется на улице и тоже заражается. Тогда радиолокационная станция выходит из строя, и в американском защитном зонтике образуется дыра, открывая этим возможность для внезапного ядерного удара по территории Соединенных Штатов.

Профессор Фохт подумал, что этот план не такой уж фантастический. Он был уверен, что советское политбюро не преминет воспользоваться такой возможностью.

Фохт стал думать о том, что должен каким-то образом предупредить Запад. Окончательное решение он принял в тот день, когда ему показалось, что вторжение на Запад реально.

Фохта командировали в Стокгольм для участия в заседании одного из комитетов ЮНЕСКО. Таким поездкам в ГДР придавалось большое значение. Паспорт он должен был получить в Государственном комитете по спорту. Но смущенный референт управления внешних сношений развел руками:

— Вы не сможете уехать. Все выезды за границу внезапно отменены.

Когда Фохт ехал на машине домой, он обратил внимание на то, что в Берлине полно войск. Танки и тяжелые грузовики двигались в сторону Западного Берлина. В Трептов-парке была развернута армейская радиостанция. Потом он столкнулся с танковым батальоном, стоявшим в полной готовности, и вереницей мощных грузовиков с бетонными надолбами в кузовах.

Жене предусмотрительный профессор посоветовал:

— Пройдись по магазинам и купи все, что нужно.

По Берлину ходили разные слухи, но Фохт пришел к выводу, что такие большие маневры в любую минуту могут перерасти в войну. Фохту передали, что, выступая перед рабочими в Потсдаме, первый секретарь ЦК Вальтер Ульбрихт сказал: у союзников нет никакого права находиться в Западном Берлине, Западный Берлин должен принадлежать ГДР. Речь, конечно же, не напечатали.

Друзья рассказывали Фохту, что некоторым из них в парткоме уже предложили быть готовыми перебраться в Западный Берлин. Директор завода стройматериалов должен был взять на себя руководство западноберлинской строительной фирмой. Директор издательства — возглавить западноберлинскую издательскую фирму.

Профессор не интересовался политикой. Он был просто ошеломленным гражданином, увидевшим танки перед домом. После того дня он сказал себе: ты обязан что-то предпринять.

Профессору долго не удавалось связаться ни с одной иностранной разведкой. Это была дурацкая история. Он обращался к разным заслуживавшим доверия иностранцам, но ничего не получалось. Однажды им заинтересовались, но Фохт был потрясен сделанным ему предложением. Британская разведка МИ-6 рекомендовала ему установить дома оборудование для радиосвязи.

Фохт отказался:

— Как же вы это представляете? Я живу в небольшом особнячке, у меня нет детей, большую часть времени я работаю дома. Вдруг я встаю, скажем, в три часа ночи, чтобы принять шифрограмму из вашего центра. Жена просыпается и изумленно спрашивает: ради бога, что ты там делаешь?

Пять раз Фохт встречался с различными посланниками с Запада, прежде чем что-то получилось. Какие-то незнакомцы, как в плохих фильмах, останавливали его на улице и произносили нелепо звучавшие условные фразы: «Сегодня прохладный вечер, не правда ли?»