Сент-Экзюпери - Мижо Марсель - Страница 2

«...Вы склонялись над нами, над нашими кроватками, в которых мы отправлялись навстречу завтрашнему дню, и, чтобы путешествие было спокойным, чтобы ничто не тревожило наши сны, вы разглаживали волны, складки и тени на наших одеялах. Вы смиряли наши кровати, как божественный перст смирял бурю на море».

«Я впервые ощутил необъятность не на самолете, не посреди моря, а на второй кровати в вашей комнате. Заболеть было такой удачей! Каждый из нас мечтал об этом. Грипп давал право на безбрежный океан... Я не очень-то уверен, что жил после того, как прошло детство».

Эти слова Антуана обращены к матери, к первой и самой сильной привязанности в его жизни. После смерти мужа госпожа де Сент-Экзюпери глубоко затаила свое горе. Никогда дети не видели ее печальной и замкнутой, озабоченной. Она сохранила свою нежную, чуть грустную улыбку, гордую и свободную осанку, живое воображение. Она художница, талантливый живописец. Она не знает иного воздействия на детей, кроме любви. Каждому достается равная доля нежности и внимания. Но Тонио (по крайней мере внешне) наиболее предан матери. Он неотступно следует за нею, таская с собой маленький стул. Стоит матери присесть, как он устраивается на стуле у ее ног. Любовь Тонио к матери была тем заметнее, что больше никто из домашних не пользовался его расположением. Тонио не капризен, но требователен, вспыльчив, порой деспотичен. Особенно доставалось от него младшему брату — Франсуа. Достаточно было детям начать игру, как Тонио по своей прихоти менял ее правила, а то и затевал новую. Франсуа протестовал, тогда завязывалась драка. Антуан, подвижный и предприимчивый, пoрой нарушал запреты взрослых. Он любил, например, разгуливать по крыше в Сен-Морисе, и для того, чтобы помешал этим упражнениям, окна детской комнаты, расположенной во втором этаже, пришлось забрать решетка ми. Строгая владелица замка госпожа де Трико пыталась укротить непослушного мальчика, и для этого применялись разные наказания, в том числе и caмое распространенное. Однажды после такого наказания он вышел с сухими глазами к брату и сестре Cимоне, сочувствовавшим ему за дверью, и как ни в чем не бывало сказал: «Мне было совсем не больно».

В замке Ла Молль и в Сен-Морисе Тонио окружает атмосфера сказки, таинственного и загадочного.

Сказки рассказывает мать. «Сударыня, в этом сундуке я запираю угасшие закаты солнца», — говорит ужасный Синяя Борода. Фантастические образы доброго и нежного Андерсена оживают в полутьме детской спальни.

Сказки рассказывает и Паула — первая гувернантка детей, родом из Тироля. Она принесла их из своей страны лесов и гор. Дети готовы до поздней ночи слушать предания, поверья горцев, а Тонио прерывает ее, чтобы пересказать сказку по-своему или озадачивает Паулу вопросом: «А что вы делали, когда были обезьяной? А вы были когда-нибудь львом?»

Очарование сказок в соединении с уютом и нежностью дома бросает на все окружающее мальчика отсвет тайны. Но вот Паула уехала в родной Тироль, ее сменила мадемуазель Маргерит, маленькая и хрупкая. Бельевая комната, в которой мадемуазель Маргерит гладит скатерти и простыни, запахи теплого свежего белья вызывают в Тонио чувство вечности, которое он осознает и выразит потом. Аромат свежего белья станет для Антуана постоянным символом прочности родного дома, устойчивости семейного очага.

Таинственным был и чердак старинного замка. Укрываясь здесь в дождливые дни, дети открывали мир прошлого. «Поколения» костюмов, шляп, ботфортов напоминали о жизни прадедов. Старинные часы хрипло гудели, когда к ним притрагивались.

Здесь, в пыльной тишине, в мире, куда не проникали взрослые, дети чувствовали себя особенно свободно, и каждый занимался тем, к чему у него была склонность. Мари-Мадлен устраивала в уголке «китайскую комнату». Здесь все было вычищено и вымыто. Входить сюда можно было только разувшись. Тонкий и впечатлительный Франсуа слушал в тишине «музыку мух», Антуан храбро отправлялся в путешествие по самым укромным уголкам чердака, одновременно восхищаясь неожиданными находками и пытаясь разгадать прежнее назначение различных вещей.

Тонио свободно рос в этой доброжелательной атмосфере, и ни одно из его качеств, ни одна из наклонностей не выделились, не переросли в главную черту характера. В нем уживались задиристость и изобретательность, вкус к таинственному и острая потребность в материнском внимании, рано возникло в нем чувство самостоятельности и независимости. Стремление выделиться не хитростью, не за счет привилегий, но по праву, в честном соревновании. Все это было выражено и в игре, которую он сам придумал.

Как только дети замечали, что собирается гроза, начинался «турнир рыцаря Аклена». Они собирались в парке на лужайке против дома. Когда первые тяжелые капли падали на землю, дети пускались наперегонки через лужайку, к зданию. Тот, на кого упадет первая капля, выбывал из игры. Затем следующий. Победителем становится тот, кому удалось добежать до замка сухим. Он считался счастливым избранником богов и получал торжественный титул рыцаря Аклена.

Парк и замок, чердак и сказки, устойчивый, ничем не нарушаемый уют-вот обстановка, которая способствовала росту в мальчике чувства достоинства, вкуса к доблести и любви к прекрасному.

Антуан — ровесник нашего века техники. Не удивительно, что значительную долю его интересов составляла механика — все, что движется, вращается, летает, В пять лет как-то машинист взял его на паровоз. После поездки Антуан смог уже воспроизвести по памяти схему устройства паровоза. Недалеко от Сен-Мориса, в Амберье, находился аэродром, и Антуан часто ездил туда на велосипеде. Когда ему исполнилось двенадцать, ему довелось полетать на самолете, и Антуан получил «воздушное крещение».

Летчика, который его «прокатил», звали Жюль Ведрин. Теперь он забыт, а до первой мировой войны он был едва ли не самым известным авиатором мира. В 1912 году, когда он поднялся в воздух с Антуаном, он уже совершил свой знаменитый перелет Париж-Мадрид со скоростью 168 километров в час, побив мировой рекорд. В следующем году он успешно перелетел из Парижа в Каир через Южную Европу и Малую Азию. Во время первой мировой войны он на самолете забрасывал разведчиков в тыл врага.

«Воздушное крещение» не произвело на Антуана сильного впечатления, такого, какое подчас определяет дальнейшую судьбу человека. Тонио сочинил стихи по поводу этого события и забыл его ради новых забав и увлечений.

В 1909 году Антуан и Франсуа поступают учиться в иезуитский коллеж Сен-Круа в Ле Мансе. Его некогда закончил их отец. Отъезд из Сен-Мориса с его черными елями и старыми липами, прощание с «верхней комнатой» — все это прошло для Антуана безболезненно. Ведь разрыв с муром детства был не окончательный: вместе с сыновьями в Мане едет мать. Она, правда, вскоре вернется в Сен-Морис, но будет навещать их зимой. Мальчики — приходящие ученики и лишь частично подпадают под строгий режим монастырской школы. После уроков они возвращаются домой, к тетке Маргерит.

В коллеже братья не перестают ссориться. Товарищи быстро дают Антуану прозвище «Лунатик» за его задумчивый вид и привычку смотреть в небо. Однако дразнить Антуана опасно. Прозвище приводит его в ярость, и обидчикам достается по заслугам. Может быть, именно поэтому в табеле Антуана дисциплина и вежливость оценивались самой низкой оценкой — «е». Такую, же оценку он получал за прилежание и опрятность. Все это создало ему в коллеже репутацию посредственного ученика. В самом деле, школьные отметки, если по ним можно судить об одаренности человека, ничем не предвещают будущий расцвет Антуана. Но может ли помочь развитию дарований католический коллеж, где с самого детства ученикам прививают слишком «взрослые» добродетели и с первых шагов отучают их от детства?!

Наиболее легко удается Антуану французская словесность. У него уже есть опыт сочинительства, а из коллежа он пишет матери письма, очень длинные для такого малыша. И Антуан не без гордости приписывает в конце одного из писем: «Я написал вам восемь страниц!»