Сон наяву - Митчелл Фрида - Страница 1

Фрида Митчелл

Сон наяву

Пролог

Ноябрьское утро порадовало в тот день горожан безоблачным небом. Солнце, явившее себя после долгого перерыва, тщетно пыталось согреть огромный город. После холодных туманов и пронизывающих ветров с Атлантики Нью-Йорк словно застыл в предчувствии зимы и не верил сомнительным обещаниям дневного светила. Однако в кабинете президента объединенного государственного банка на двадцать первом этаже лучи восходящего солнца чувствовали себя уверенно. Скользя по блестящим поверхностям роскошной обстановки, они создавали иллюзию неожиданно вернувшегося лета.

Эдвард Фрост закончил разговор по телефону и положил на место трубку. Самодовольная улыбка сползла с его лица как растаявшая восковая маска. Мажорный энтузиазм последних дней внезапно сменился равнодушным спокойствием. Переговоры закончились, и можно было считать сделку состоявшейся. Оставалось только подписать договор о купле-продаже, который обещали в ближайшее время прислать ему в офис банка. Бредовая на первый взгляд идея — собрать в единую коллекцию рисунки Ватто, находившиеся во владении частных лиц, — на практике оказалась вполне осуществимой. Потрачено много времени и денег, и это предприятие принесет ему не доход, но известность и престиж, который ценится в его мире куда дороже. В будущем он планировал подарить эту коллекцию музею «Метрополитен».

Эдвард зрительно представил медную табличку со своим именем в начале экспозиции...

И ему стало скучно. Возможно, устал, подумал он. Дотянуть бы до рождественских вакаций, а там можно будет махнуть на горнолыжный курорт где-нибудь в Европе. Конечно, в выходные он мог бы погонять на своей новой спортивной машине. Если начинается осенне-зимняя хандра, как сам он называл свое состояние, без адреналинового допинга ему не обойтись. Его личный врач называл это состояние по-другому, но Эдвард обычно, вежливо выслушав его, только качал головой и недоверчиво улыбался.

Но сегодня его беспокоило что-то еще, похожее на психастенический синдром, когда кажется, что забыл выключить газ, или выдернуть шнур утюга из сети, или запереть входную дверь. Эдвард уперся ладонями в край стола и откинулся в кресле. Взгляд его упал на перекидной календарь, и он все понял.

Двадцать пятое ноября... Горькая усмешка исказила крепко сжатые губы его волевого рта.

За делами он совсем забыл о самой черной в своей жизни дате. Ровно двадцать лет назад он потерял всех, кто составлял его семью: отца, сестру и.., мать. Точнее женщину, которая растила его и которую он называл матерью. Родную мать он помнить не мог: она умерла, когда ему и года не было. Тогда казалось, что жизнь кончилась, потому что разрушился его привычный мир.

Нельзя сказать, что в их семье все обстояло благополучно. Скорее наоборот, и если бы не та странная метаморфоза, приключившаяся с его матерью, то трагедии не случилось бы. Эдвард был уверен в этом.

Все началось, когда матери было уже под сорок. Слухи о бурных романах этой красивой женщины, наличие которых она поначалу отрицала, становились все более громкими и скандальными. Позже миссис Фрост даже не считала нужным особенно скрывать свои увлечения от мужа. Похоже, причина такого ее поведения скрывалась в осознании безвозвратно уходящей молодости. Возможно, врачи, специалисты по женской психологии, могли бы обозначить такую резкую перемену в поведении каким-нибудь медицинским термином. Только ни опозоренному мужу, ни страдающим от заброшенности детям от этого легче не стало бы. В конце концов, все романтические похождения миссис Фрост завершились страшной трагедией, когда в автомобильной катастрофе погибли трое из четверых членов семьи. Эдварду в то время было всего шестнадцать лет, сестра была на два года моложе.

Как ни был Эдвард привязан к отцу и матери, самым большим горем для него явилась гибель любимой сестры Нэнси. Она олицетворяла собой прекрасное в своей чистоте женское начало, что в пору становления личности Эдварда ему было так необходимо. Проходили годы, а память о Нэнси так и хранилась нетронутой в его сердце.

Чаще всего он вспоминал их последнюю прогулку. Он шел за ней по узкой тропинке, любуясь густыми светлыми волосами с медовым отливом, спускавшимися каскадом по худенькой спине до тонкой талии. Смеясь, Нэнси что-то говорила ему. И, когда оборачивалась, он видел ее точеный носик, усыпанный веснушками, еще по-детски припухлые губы, маленькие, но уже оформившиеся груди, торчавшие под свитером. У нее были такие же, как у него, голубые глаза. Сквозь матовую белизну лица проступал румянец, а задорная улыбка позволяла увидеть два ряда белоснежных зубов.

Стройные ноги легко несли ее, узкие бедра покачивались в такт шагам...

Словом, Нэнси была и оставалась для Эдварда Фроста даже через двадцать лет идеалом женщины. Говорят, что у каждого человека на земле существует двойник, вспомнил Эдвард.

Может, ему посчастливится встретить двойника Нэнси?

— Срочная почта, мистер Фрост, — отчетливо произнесла Перл Браннер, его секретарь и неподкупный страж.

Выйдя из глубокой задумчивости, Эдвард секунду помедлил, затем протянул руку за пакетом. Быстро прочитав сопроводительное письмо, он удивленно поднял брови и вытряхнул из пакета экземпляры договора о купле-продаже рисунков Ватто. Прошло не более получаса с того момента, как он положил на рычаг телефонную трубку после разговора с посредником в этой сделке.

— Кто доставил?

— Какая-то новая фирма «Срочная доставка почты Лэнгтон».

— Хорошо. Я просмотрю документы и подпишу. Посыльный ждет?

— Посыльная, — обозначив презрительной интонацией свое отношение к полу пришелицы, ответила Перл, — дожидается в холле.

Эдвард уловил интонацию и с трудом сдержал усмешку.

— Спасибо, мисс Браннер. Вы можете идти.

Когда Перл вышла, Эдвард улыбнулся. Он был доволен своим секретарем. Она работала с ним уже третий год, а он так и не нашел в ней ни одного недостатка. Она точно исполняла его указания, отличалась немногословием, не страдала от излишней эмоциональности, типичной для большинства женщин. Короче, она идеально соответствовала безупречному стилю его офиса и хорошо налаженному ритму его работы на посту президента банка. Самое главное, Перл Браннер не пыталась, подобно ее четырем предшественницам, влюбить его в себя, прибегая к таким наивным уловкам, как излишняя заботливость.

Эдвард внимательно прочитал документы несколько раз — сегодня ему явно не хватало сосредоточенности, — размашисто подписал все экземпляры договора и собрался нажать кнопку вызова секретаря. Но, взглянув на часы, вспомнил, что в это время Перл Браннер уходит за сводками в отделы. Тогда он сам вложил подписанные документы в новый пакет, надписал его и вышел в приемную. Забавно было взглянуть на посыльную, которая вызвала у Перл Браннер столь сильную эмоцию, что ей даже не удалось сдержаться.

Эдвард подошел к стеклянной двери, отделявшей офис его секретаря от холла, и увидел в одном из кресел сидевшую боком к нему маленькую женскую фигурку в длинной клетчатой юбке и большой вязаной кофте. Она читала толстый глянцевый журнал, склонив голову, и длинные светлые волосы скрывали от него ее профиль. На мгновение Эдвард замер. Вот сейчас она повернет голову, и он увидит лицо Нэнси. Только у Нэнси были такие же светлые густые волосы с медовым отливом! Не сходи с ума! — приказал он себе. Мало ли на свете женщин с такими волосами, а Нэнси нет, и никогда не будет в твоей жизни! Он бесшумно открыл дверь и проследовал через просторный холл к креслу.

1

Айрин Лэнгтон давно не интересовалась модой, не до того ей было. В течение трех последних лет все ее силы были брошены на выживание созданной ею маленькой фирмы по доставке срочной почты по городу. От благополучия фирмы зависело и благополучие ее семьи, а также семьи ее родного брата. Если бы не поддержка Ларри и его друга Джима, она бы не справилась с этим одна. Но сейчас дела у них, слава Богу, пошли в гору. Значит, можно позволить себе ненадолго расслабиться и заглянуть в журнал.