Поворот судьбы - Митчард Жаклин - Страница 3

Но кто мог бы сказать, чем занят Лео?

Возможно, он действительно читал жалобы на сексуальные домогательства.

Так или иначе, но он вел себя странно. Он не относился к тому мелочному типу домашних тиранов, которые не приходят на помощь страдающей жене. Оглядываясь теперь в прошлое, я понимаю, что отношение Лео к моей проблеме в тот день было подобно тому, что произошло накануне в балетном классе. За воротами труба возвещала о том, что враг на пороге, и он настроен решительно и беспощадно. В предстоящей войне не будет пленных, — только побежденные и победившие. Но разве я могла знать об этом в тот момент?

Однако я была уверена, как поступил бы в подобной ситуации Мой Лео. Он бы слегка покачал головой, продолжая ворчать по поводу моего отчаянного стремления сохранить такую же форму, как в юности, когда я занималась танцами, а затем отправился бы на кухню за арникой. Он растер бы мне ногу, сначала брюзжа, но затем обращая внимание на все выпуклости и игру мышц в нежных девичьих местах. Его дурное настроение потихоньку прошло бы, а на лице появилась бы немного страдальческая, полная грусти улыбка, столь свойственная Моему Лео. Возможно, он даже чуть-чуть пофлиртовал бы со мной и, хотя была лишь середина дня, начал бы массировать мне ногу выше бедра, пока я не оттолкнула бы его, но не сильно, а слегка.

Я не сказала: «Лео, что случилось?»

Я не швырнула вещи на пол со словами: «Ты сволочь. Что, завидуешь мне, потому что я все еще могу сделать шпагат, в то время как ты от постоянного сидения даже наклониться не в состоянии?»

Вместо этого я прошла в свою комнату, с трудом сняла одежду, приняла душ, сама растерла себя, арникой и легла на кровать, включив свой ноутбук, где сохранялись адресованные мне письма-просьбы. Ко мне обращались с просьбами — я зарабатывала на жизнь профессиональными советами. Разве не супер?

Я давала людям советы относительно их личной жизни. Я. Принцесса на афише, которую можно было бы озаглавить: «Решительная героиня самообмана».

Но я была Джулианой Амброуз Джиллис. И, будучи Джиллис, по праву занималась выбранным делом.

Мои родители могли напиться в субботу до потери пульса, а уже спустя шесть часов дотошно присматриваться, подали ли им на стол вафли с золотистой корочкой, в то время как горничные невозмутимо и абсолютно бесшумно очищали дом от окурков и винных пятен на коврах. Горничная не обращала никакого внимания на замечания относительно вафель, и мы — моя маленькая сестренка Джейн и я — игнорировали горничную, хотя та была нашим лучшим другом и доверенным лицом в будние дни. Воскресное утро, однако, как правило, встречало нас церковной тишиной. Мой отец умел все же соблюдать приличия — недаром он был популярным автором бестселлеров, которые к тому же получали лестные отзывы критиков. А. Бартлетт Джиллис состоял в жюри, присуждавшем национальную награду «Книга года». Его произведения были посвящены истории. Моя мать разделяла увлечения мужа, предаваясь, как и он, субботним возлияниям. Но разве, несмотря на это не они вырастили двух прекрасных одаренных дочерей? Разве не они постоянно получали приглашения на обеды, напечатанные на украшенной золотым тиснением бумаге? Разве не они встречались с королевой Англии, которая призналась, что с удовольствием читает книги, написанные отцом? Разве не моей матери удалось практически в одиночку, пользуясь лишь своими широкими общественными связями, спасти библиотеку в Малпоуле и коллекцию картин Хоппера? Разве все перечисленное выше может быть перечеркнуто несколькими дырками от сигарет на ковре и запахом джина? Достаточно открыть окна, чтобы избавиться от подобного пустяка, не так ли? Конечно, иногда еще до наступления рассвета до нас явственно доносился звук, словно кого-то сейчас должно вырвать, но кто обращал на это внимание? Лучше приступить к завтраку и смотреть вперед, предвкушая наступление дня.

Спустя годы ко мне обратилась «Паникующая из прерии». Она с волнением поведала мне о том, что совместные поездки ее мужа и сестры на велосипеде по выходным дням оказались не проявлением общего интереса к спорту и активному отдыху, а самым настоящим романом. Да, наверное, тебе на голову должен упасть кирпич, чтобы догадаться о подобном исходе столь «невинного» времяпровождения.

Я не могла не удивиться тому, что человек закрывает глаза на очевидное, а потом принимает случившееся, как удар. Ну как можно было не знать о таком?

Но, видимо, можно было. Вы делаете свой выбор, и знание очевидного к вам никогда не придет, особенно если кто-то «вызовется» вам немного помочь. Например, муж, который с готовностью обманывает.

Почему Лео устал от меня, от нашей семьи, от нашей жизни, которой недоставало ду-хов-но-сти? Так случилось вовсе не потому, что я тратила слишком много денег на занятия балетом или на косметику.

Я думаю, когда ему стукнуло сорок девять, до него дошло, что он смертен, и ему страстно захотелось договориться со вселенной. Я думаю, что он пересмотрел собственные приоритеты, сосредоточившись на том, чтобы удержать свои позиции. Наверное, те, кто прислали ему подозрительный журнальчик о таком ведении хозяйства, когда одновременно спасаешь и собственную душу, и землю, по которой ходишь, убедили его, что он безнадежно погрузился в мир буржуазных ценностей.

Я знаю это наверняка, потому что на примере брака своих родителей выучила назубок одну истину: если вы хотите оставаться вместе, вам надо приготовиться к кропотливой работе и помнить только то, что вы любите в этом человеке, а не то, что доводило вас в нем до бешенства. Вы должны идеализировать своего партнера. Может, алкоголь оказывался помощником в этом деле.

И я руководствовалась этой истиной (не в том смысле, что я пила, а в том, что честно пыталась всегда настраиваться на позитивную волну). Я очень старалась.

Лео тоже. Каждое утро, прежде чем уйти на работу, он приносил мне чашку зеленого чая (к тому времени я уже работала дома). Каждый вечер в пятницу он делал свое фирменное блюдо — бекон с равиоли, которое мы все любили, хотя это и может показаться вам кулинарным извращением.

Представьте меня такой, какой я была в то время, еще до того как ослабела настолько, что была не в состоянии вымыть себе голову. Представьте нас.

Кузен моего мужа однажды заметил в его присутствии: «Джулия может считаться идеальной для второй жены». (Я ведь не испытывала никакой симпатии к Джереми, тем более странно, что это замечание до сих пор отзывается горечью в моем сердце.)

Я была женой, которая оставляет записочки на подушках. Всякие смешные открытки. К двадцатой годовщине нашей свадьбы подарком стало кольцо, на котором наши инициалы были переплетены так искусно и замысловато, что человеку несведущему было бы сложно их рассмотреть. А Лео подарил мне лося на пуантах, который держал коробочку с бриллиантовыми сережками (после того как я целый день провела в тревоге, огорченная, что он забыл о нашей годовщине). Я никогда не отправлялась спать, не надев красивой ночной сорочки или не почистив зубы. Он никогда не подводил меня, если я просила его сделать покупки. На пикники я всегда приходила в чем-то необычном, но вызывающем одобрительный шепот, а не удивленные взгляды. Я сохранила десятый размер одежды, предпочитая широкие брюки и идеального покроя строгую рубашку. Я не обрезала волосы, как мои подруги, перешедшие на прямое боб-каре. Я носила волосы либо небрежно распущенными (их густота позволяла мне такую роскошь), либо завязывала в хвост, как привыкла еще со времен занятий танцами. Вот так-то. Я была матерью, которая не пропускает школьных постановок, шахматных турниров, мероприятий, требующих участия родителей. Я старательно перечитывала книги по домоводству, а в нашем доме дети развлекались караоке, а не омерзительными игровыми приставками, игры которых, как мне казалось, служат лишь пропаганде жестокости и насилия. Я считала, что успешно справляюсь с ролью мамы школьника, проявляя умеренное усердие в планировании школьных каникул. Мы с Лео могли играть перед сном в цитаты, угадывая их автора, как в те далекие времена, когда только поженились.