Поворот судьбы - Митчард Жаклин - Страница 19

— Но, Джулиана, — сказал отец Лео, — это, же какая-то бессмыслица. Я понимаю слова, которые ты произносишь, но не могу вникнуть в их смысл. Тот Лео, которого я знаю, тот Лео, которого я вырастил, не мог так поступить. Он даже матери ничего не рассказал. Ты говоришь, что он вернется?

— Он говорит, что обещает вернуться, папа, — поправила я его.

— Джулиана, твои ноги… Он что, обидел тебя?

— Я упала, папа. Я упала, когда мы выходили из ресторана. За два дня до того, как он уехал.

— Если он тебя ударил, хоть как-то попытался обидеть…

— Нет, папа, он меня не обидел…

— Джулиана, я знаю, что у него есть мобильный телефон. Мне нужен его номер. Я должен поговорить со своим сыном. Я хочу, чтобы в его глупой голове поселилась хотя бы одна умная мысль, пока он не сломал себе шею на том кривом пути, который он для себя выбрал.

— Он назвал это дорогой домой, — уточнила я, заметив, как мой сын встал и вышел из комнаты, бросив об пол свой рюкзак, который, как мне казалось, весит не меньше тонны. (Гейб считал, что замки на ящиках в школьной раздевалке — это источник раздражения и головной боли, поэтому жил по принципу «все свое ношу с собой», совсем как черепаха.) Рюкзак опустился на пол с таким грохотом, что в доме задрожали стекла. Каролина, державшая на руках Аори, наоборот, придвинулась ближе, чтобы лучше наблюдать предстоящее шоу. Я знала, что мне стоит отослать их из комнаты, но у меня не было сил.

Раздался стук в дверь. На пороге появилась Кейси с Эбби Сан на руках.

— Джули, — сказала она, обнимая меня и снимая вязаную шапочку с головы ребенка, которая была совершенно не нужна, так как волосы Эбби были такими густыми и блестящими, что с успехом могли заменить самую теплую шапочку, тем более что на дворе стояло бабье лето.

— Джулиана, я не смогу решить, что тебе делать, пока не пойму, в чем суть проблемы…

— Мы как раз собирались выяснить, как произошло то, что произошло, — произнес Гейб-старший.

— Даже не знаю, с чего начать, — проговорила я.

— Мой папа выпил какого-то зелья, — выдала Каролина. — Так сказала бабушка Хана. Она так и заявила: «Он выпил зелья, которое ему подсыпала…»

— Каролина! — в один голос одернули ее мы.

— Но она так сказала! — продолжала упорствовать Каролина. Ей нравилось махать красной тряпкой перед мордой быка. Прошло три дня с того момента, как Лео покинул дом: Штейнеры ринулись мне на помощь, потому что мои колени, покрывшиеся лиловыми пятнами, раздуло до размера подушек. Думаю, что никто не мог бы сказать, что же произошло и в чем причина. Еще менее ясными представлялись мне перспективы.

Хана уложила Аори спать. Она приказала Каре отправляться в свою комнату и готовить домашнее задание, на что Каролина ответила:

— А мне ничего не задали.

— Ты что-нибудь придумаешь, Хана Каролина, — командирским тоном произнесла бабушка Хана. — Подумай головой, и ты что-нибудь обязательно придумаешь.

Кара нехотя выскользнула из комнаты, но, как мы узнали позже, только для того, чтобы остановиться у двери в гостиную.

Мне показалось, что оставшиеся в комнате напоминают какой-то комитет НАТО по планированию акции экстрадиции сбежавшего преступника.

— Эти люди, — начала Хана, — эти хиппи, с которыми он переписывался, Джулиана, это они во всем виноваты. Ты знаешь, что я люблю тебя, как родного ребенка, поэтому ты не обидишься, если я прямо спрошу: не волочится ли Лео за какой-нибудь юбкой?

Хана была последним человеком на земле, от которого я ожидала подобной формулировки.

— Что он с собой взял?

— Одежду, фотоаппарат, а так ничего особенного, — ответила я. — Он уехал налегке, только с одной сумкой.

В дверях показалась голова Кары:

— О, он много чего положил в ту сумку, должна вам сказать! Вы не знаете, но он покупал вещи в фирме, продающей одежду, которую можно сложить в карман. Она высыхает за час, и она не мнется.

— Кто-то говорит неправду, — ответила ей Кейси.

Я потерла голову. Уже не в первый раз мои глаза словно бунтовали и действовали как будто отдельно от моего тела и один от другого.

— Я не думаю, что в этом замешана женщина, — сказала я, обращаясь к свекрови. — Он просто пытается найти свое место в мире. Он занят философскими поисками, поэтому ведет себя, как свойственно молодости.

— Нет, я бы не считала, что дело только в этом, — ответила мне Хана.

— Он хочет вновь ощутить себя молодым. Свободным. Иметь возможность делать то, что хочется…

— Но у него жена и дети! — воскликнула Хана. — Все его желания должны опираться на этот факт. А то, что ему хочется чувствовать себя свободным, — это полная ерунда.

— В том-то и дело, — попыталась объяснить я Хане. — Он понимает, что на нем много обязательств. Он думает, что я его нагрузила детьми, заботами, проблемами…

— Джулиана, но ты говоришь так, как будто принимаешь его сторону!

Кейси больше не могла сдерживаться.

— Для танго нужны двое. Твоя терпимость — это что-то невероятное. Ты хотя бы отговаривала его от этого поступка или, наоборот, поощряла? Как было в тот раз, когда он уезжал в свое… маленькое путешествие?

— Нет-нет. Я никогда не поощряла его. Я дала согласие, но с большой неохотой. А в этот раз я прямо сказала, что против.

Я безо всяких церемоний заявила ему, что не хочу, чтобы он выходил на пенсию, и не хочу, чтобы он уезжал.

— И?.. — в ожидании произнесла Кейси.

— Ты его видишь здесь? — спросила я ее, протягивая руки к моей крестной дочери Эбби, которая засунула большой палец в ротик и, маленький ангел, тихонько погрузилась в сон.

— Вы все обсудили? — спросила Кейси.

— Нет, — призналась я. — В последнее время он больше времени проводил за компьютером или в центре йоги, чем со мной.

— Но это же, как раз тот случай, который описывался в одном из писем. Помнишь, там жена все время переписывалась со своим другом из Остина. Ты тогда написала в ответ, что существует понятие неверности на уровне не только физиологии, но и интеллекта, психологии, эмоций, и время, которое отводится общению в Сети, не должно быть даже сравнимо со временем, уделяемым семье.

— О неверности в широком смысле говорила как раз ты, Кейси, — напомнила ей я.

— Мне кажется, что эта фраза звучит неплохо, — со вздохом произнесла она. — Хорошо, пусть мы не можем сказать, что эти случаи похожи. У нас есть парень, который…

— После достижения сорокадевятилетнего возраста осознал, что смертен и решил договориться с высшими силами о том, как обрести бессмертие или все успеть, — закричал Гейб из своей комнаты. — Если я услышу эту басню еще раз, меня вывернет наизнанку. Почему отец Люка сумел пережить этот возраст без таких крайностей? Или отец Джастин?

— Отец Джастин, по-моему, мошенник, — вмешалась Каролина.

— А Лео не имеет судимостей и проблем с законом, поэтому он святой! — закричал Гейб еще громче. — Ты к этому клонишь? Если он не мошенник, то это только должно было удержать его от того, что он сделал! А получилось наоборот!

— Я думаю, что папа просто задумывался о жизни, — прошептала Каролина.

— Не стоит тратить много времени на то, чтобы думать о жизни, — заявила Хана. — Есть вещи, которые ты делаешь. Есть вещи, о которых ты думаешь. Д есть вещи, о которых лучше не думать и тем более не делать их.

— Аминь, — произнес Гейб-старший. — Мне надо прилечь на часик. Джулиана, ты не возражаешь? Тебе нужно держать ноги поднятыми вверх, а сверху положить пакеты со льдом. Ты сделаешь, как я тебе велел?

Я послушно кивнула. Как и многие еврейские мужчины, достигшие определенного возраста, даже те, кто всю жизнь занимался продажей воздушных змеев, Гейб Штейнер-старший обладал в моих глазах авторитетом врача.

— Я побуду с ней, мистер Штейнер, — проговорила Кейси. — Я о ней позабочусь.

— Я хочу приготовить ужин, — сказала Хана, — если мне удастся найти, хоть что-то в вашем холодильнике.

— Но там есть грибы и тофу, несколько упаковок, — ответила я ей.