Уйди скорей и не спеши обратно - Варгас Фред - Страница 17

– О чуме, – сказал Декамбре, понижая голос.

– Какой еще чуме?

– Самой настоящей ЧУМЕ.

– Страшная болезнь прошлого?

– Она самая, собственной персоной.

Жосс замолчал. А вдруг грамотей порет всякую чушь? Вдруг он решил поиздеваться над ним? Жосс не мог проверить, правда ли то, что он там рассказывал про какой-то «canonis», и Декамбре мог запросто посмеяться над ним. Будучи осторожным, как всякий моряк, он всмотрелся в лицо старого эрудита, но не увидел там и тени насмешки.

– А вы, часом, не пытаетесь мне мозги запудрить?

– Зачем?

– Да чтобы выглядеть умником, а меня выставить дураком. Вы хитрец, а я простак, вы образованный, я неуч, вы знаток, а я невежда. Вам нравятся такие игры, да только посмотрел бы я на вас в открытом море без спасжилета.

– Вы чересчур вспыльчивы, Ле Герн.

– Это правда, – согласился Жосс.

– Думаю, многим довелось отведать вашего кулака на этой земле.

– И на море тоже.

– Я и не думал играть в умника и простака, зачем мне это?

– Чтобы возвыситься.

Декамбре улыбнулся и пожал плечами.

– Я могу продолжать? – сказал он.

– Как хотите. Хотя какого черта мне в ваших объяснениях? Я три месяца читал типа, который переписывал Библию. Он платил, я читал. Мне-то что?

– Вы имеете моральное право на эти послания. Если завтра я пойду в полицию, то хочу, чтобы вы знали об этом. А еще я хочу, чтобы вы пошли со мной.

Жосс залпом осушил рюмку.

– В полицию? Да вы совсем рехнулись, Декамбре! При чем здесь полиция? Тут же не боевая тревога.

– Откуда вы знаете?

Жосс сдержал слова, уже готовые сорваться с губ, сдержал из-за комнаты. Комнату надо сохранить.

– Послушайте меня хорошенько, Декамбре, – заговорил он, взяв себя в руки, – по-вашему, мы имеем дело с парнем, который развлекается, переписывая старые книжки про чуму. Он псих и больше никто, маньяк. Если звать полицию всякий раз, как какому-то придурку вздумается открыть рот, у нас и на выпивку времени не останется.

– Во-первых, – сказал Декамбре, отпив полрюмки, – он не просто переписывает, он заставляет вас читать это вслух. Таким образом, он анонимно высказывается на площади. Во-вторых, он не стоит на месте. Он пока только в начале этих текстов. Он еще не дошел до мест, где есть слова «чума», или «болезнь», или «смертность». Он пока в самом начале, но он двигается вперед. Вы понимаете, Ле Герн? Он идет вперед. Вот что страшно. Он двигается. Но куда?

– К концу текста, куда же еще. По-моему, тут все ясно. Никто еще не начинал книгу с конца.

– Не книгу, а книги. А вам известно, что будет в конце?

– Я этих книжонок не читал!

– Десятки миллионов мертвецов. Вот что в конце.

– Вы воображаете, что этот псих убьет половину Франции?

– Я этого не сказал. Я сказал, что он двигается к смертельной развязке, он ползет к ней. И читает он нам вовсе не сказки «Тысячи и одной ночи».

– Идет вперед, это вы так говорите. А по мне, так он просто топчется на месте. Уже месяц, как он талдычит свои истории про разных тварей, то так закрутит, то этак завертит. По-вашему, это называется идти вперед?

– Я в этом уверен. Помните другие записки без начала и конца, в которых рассказывается о жизни какого-то мужчины?

– Конечно помню. Но это совсем другое. История про мужика, который ест, спит, трахает, а больше и сказать-то нечего.

– Его имя Самуэль Пепис.

– Не знаю такого.

– Тогда позвольте представить – он англичанин, мещанин во дворянстве, в семнадцатом веке живший в Лондоне. Кстати сказать, он служил в военно-морском ведомстве.

– Небось толстозадый портовый начальник?

– Не совсем так, но это не важно. А важно то, что Пепис девять лет вел дневник, с 1660-го по 1669 год. Тот год, который выбрал наш псих для своих записок, был годом великой чумы в Лондоне, 1665 год, семьдесят тысяч трупов. Вам ясно? День за днем странные послания приближаются к тому часу, когда разразится беда. Она уже совсем близко. Именно это я имел в виду, когда сказал, что он двигается вперед.

Жосс только теперь заволновался. Уж больно было похоже на правду то, что рассказывал грамотей. А значит, надо предупредить полицию.

– Легавые нас засмеют, когда мы расскажем про психа, который заставляет нас читать дневник трехсотлетней давности. Нас самих арестуют, это как пить дать.

– Мы не расскажем им об этом. Мы просто скажем, что какому-то сумасшедшему нравится кричать о смерти перед толпой народа. А дальше пусть сами допытываются. Моя совесть будет чиста.

– Они все равно будут потешаться.

– Конечно. И именно поэтому мы не пойдем к первому попавшемуся полицейскому. Я знаю одного такого, который смеется совсем не так, как другие, и совсем не над тем, над чем смеются другие. К нему мы и отправимся.

– Это вы к нему отправитесь, если вам охота. А меня там вряд ли примут с распростертыми объятиями. Я, Декамбре, знаете ли, не без греха.

– Я тоже.

Жосс молча уставился на Декамбре. Ну и дела! Браво, аристократ. Браво. Старый грамотей не только как ни в чем не бывало оказался бретонцем с северного побережья, но и побывал за решеткой. Вот откуда его вымышленное имя!

– Сколько месяцев? – сдержанно спросил Жосс, согласно морскому кодексу вежливости не спрашивая о причине.

– Шесть, – ответил Декамбре.

– А я девять, – сказал Жосс.

– Освобождены?

– Да.

– Я тоже.

Итак, счет был равный. После этих слов оба посерьезнели и некоторое время сидели молча.

– Ну что ж, прекрасно, – нарушил молчание Декамбре. – Так вы идете со мной?

Жосс поморщился, он все еще не был до конца убежден.

– Это всего лишь слова. Просто слова. От них еще никто не умер. А то бы всем было известно.

– Но это известно, Ле Герн. И вы не правы, слова всегда убивали.

– Когда это было?

– Это началось, когда кто-то впервые крикнул «Смерть ему!», а толпа подхватила. Так было всегда.

– Хорошо, – сдался Жосс. – А если мне запретят работать?

– Помилуйте, Ле Герн, вы что, боитесь полиции?

Жосс подскочил как ужаленный:

– Нет, и учтите, Декамбре, мы, Ле Герны, может, и неотесанные чурбаны, но полиции мы никогда не боялись!

– Вот и отлично.

XII

– К какому полицейскому мы идем? – спросил Жосс, в десять утра поднимаясь по бульвару Араго.

– С этим человеком мне дважды доводилось встречаться в связи с моим…

– Делом, – договорил Жосс.

– Да.

– За два раза человека не узнаешь.

– Зато первое впечатление получить можно, а оно было хорошим. Вначале я его принял за обвиняемого, а это хороший знак. Он уделит нам пять минут. В худшем случае он отправит отчет о нашем визите в текущие дела и забудет о нем. В лучшем случае он заинтересуется и расспросит нас о деталях.

– К тому прилагающихся.

– Вот именно.

– Чем это может его заинтересовать?

– Ему нравятся всякие странные и незначительные дела. По крайней мере, в этом его упрекал начальник, когда я впервые с ним встретился.

– Так он мелкая сошка?

– А вас это не устраивает, капитан?

– Я вам уже сказал, Декамбре, мне плевать на эту историю.

– Он не мелкая сошка. Сейчас он старший комиссар и возглавляет отдел в уголовной полиции. Отдел по расследованию убийств.

– Убийств? Тогда ему точно понравятся наши бумажки.

– Кто знает.

– А с какой стати любителя странных дел назначили старшим комиссаром?

– Потому что, насколько мне известно, в расследовании таких дел ему нет равных. Я сказал «странные», но правильнее было бы сказать «необъяснимые».

– Да ладно, чего к словам-то цепляться.

– Я люблю точные выражения.

– Я это заметил.

Декамбре остановился у высоких ворот.

– Пришли, – сказал он.

Жосс окинул взглядом фасад здания:

– Их посудине не помешал бы хороший ремонт.

Декамбре скрестил руки на груди и прислонился к стене.