Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Христианство: Античность, Византия, Древняя Русь - Фроянов Игорь Яковлевич - Страница 18


18
Изменить размер шрифта:

Сложный состав и длительное формирование Библии по-своему отражают различные аспекты исторической жизни древних евреев. В особенности ярко представлены в Библии недолгий период существования древнееврейского царства, созданного Саулом и Давидом, и последующая национальная трагедия, связанная с нашествиями ассирийцев и вавилонян (соответственно в книгах ранних и поздних пророков). Особенно ярко рисует Библия главные религиозные идеи, выработанные древними евреями в первой половине I тысячелетия до н. э., — идею единобожия, монотеизма, и идею мессианизма.

Иудейский монотеизм связан с темой Яхве — первоначально одного из племенных богов древних евреев, а затем, в связи с консолидацией их в единый народ и государство, их главного божества. Исключительное почитание Яхве развилось в особенности в позднейший период, в эпоху страшных потрясений, когда культ этого бога стал воплощать в глазах верующих иудеев то единство, которое оставалось для них возможным лишь в духовной сфере. Еще позже, на рубеже старой и новой эры, в трудах писателя и богослова Филона Александрийского (25 г. до н. э. — 40 г. н. э.) иудейский монотеизм подвергся существенной философской переработке, вылившись в стройное философско-теологическое учение. В системе Филона бог являет собой абсолютное начало мира, далее следует логос, или божественный разум, частицы которого составляют высший мир идей. Последним выступает мир земной, мир людей, который является лишь бледным отражением божественного мира идей. Организованный в стройную систему отчасти в русле идей Платона, а отчасти в духе, близком гностицизму, иудейский монотеизм усилиями Филона Александрийского превратился в законченную религиозную доктрину.

Тема единобожия в иудаизме могла импонировать религиозным представлениям поздней античности. Но в еще большей степени это относится к другой идее, выработанной религиозной мыслью древних евреев, — идее мессианизма. Она не просто соответствовала уровню религиозного сознания, достигнутому античным миром на исходе старой эры, но и прямо отвечала тем религиозным чаяниям, той потребности в религиозном утешении, которые были столь характерны для народов античного мира в тот момент. В различных книгах Библии появляются отдельные элементы, а затем вырисовываются и общие контуры этой ставшей чрезвычайно популярной идеи. Так, в одном из псалмов Давида (авторство царя Давида, конечно, условно, и скорее мы имеем дело с произведением более позднего времени) мы сталкиваемся с образом некоего страдальца, принявшего на себя муки за особенное служение господу: «Боже мой! Боже мой! для чего ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего. Боже мой! я вопию днем, — и ты не внемлешь мне, ночью, — и нет мне успокоения… Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе. Все, видящие меня, ругаются надо мною; говорят устами, кивая головою: «Он уповал на господа, — пусть избавит его; пусть спасет, если он угоден ему»… Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей. Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильнул к гортани моей, и ты свел меня к персти смертной. Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои, а они смотрят и делают из меня зрелище; делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий» (псалом 21, 2–3, 7–9, 15–19).

Если в этом псалме представлен только один элемент развивающегося представления о мессии, но представлен с потрясающей выразительностью, несомненно оказавшей воздействие на позднейших повествователей о страстях христовых, то в книге пророка Исайи идея и образ мессии выражены уже с большей, почти исчерпывающей полнотой: «Кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца господня? Ибо он взошел пред ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в нем ни вида, ни величия; и мы видели его, и не было в нем вида, который привлекал бы нас к нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от него лицо свое; он был презираем, и мы ни во что не ставили его. Но он взял на себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что он был поражаем, наказуем и уничтожен богом. Но он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на нем, и ранами его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и господь возложил на него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст своих; как овца, веден был он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен, так он не отверзал уст своих» (Исайя, 53, 1 слл.).

Если в первом отрывке подчеркнута тема страдания, а во втором — тема искупления грехов людских жертвой и страданиями посланца божьего, то в поздней книге пророка Даниила подчеркивается еще одно качество ожидаемого мессии — его сопричастность миру людей, над которыми ему дано властвовать: «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы сын человеческий, дошел до ветхого днями и подведен был к нему. И ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили ему; владычество его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство его не разрушится» (Даниил, 7, 13–14).

Весь этот комплекс представлений и идей, и прежде всего идея помазанника — мессии, призванного разделить страдания народа, своей жертвой искупить его грехи и тем открыть дорогу к спасению, получил особую популярность в период римского господства над Иудеей. Для некоторых оппозиционно настроенных группировок ожидание мессии стало ключевым моментом.

Социальная и религиозная жизнь в Иудее в пору римского господства отличалась пестротой. Нам необходимо хотя бы вкратце ознакомиться с наиболее важными течениями в иудейском обществе, чтобы иметь представление об истоках мессианского движения. В этом плане особенно ценны свидетельства иудейского историка Иосифа Флавия, как очевидца и участника важнейших религиозно-политических событий I века н. э.

Согласно Иосифу Флавию, в римской Иудее было несколько религиозно-социальных группировок. Наверху общественной пирамиды помещались саддукеи — группа знатных семей, возводивших свой род к древнему первосвященнику Цадоку. Это была высшая знать, богатая, образованная и весьма индифферентная в вопросах веры. Гораздо более многочисленной являлась группировка фарисеев (от еврейского «перушим» — «отделившиеся»), комплектовавшаяся из средних имущих слоев, включая интеллигенцию, отличавшаяся благочестием и верностью религиозным традициям. Идеология фарисеев характеризовалась культом разумной человеческой воли, сопряженным с верой в промысл божий, с представлениями о бессмертии души и загробном воздаянии. Фарисеи были — достаточно влиятельны в народе и оказывали воздействие на руководство Иерусалимского храма. Однако их благочестие и верность национальным и религиозным традициям временами оставляли желать лучшего, их оппозиция чужеземному господству не была последовательной. Не случайно слово «фарисей» уже в раннехристианской традиции стало синонимом лицемера.

Для нас особенно интересны другие группировки, которые и были, собственно, носителями оппозиционных, а временами даже революционных настроений. Это, во-первых, ессеи, или ессены (слово происходит то ли от греческого hosioi, то ли от еврейского «хасидим», что в обоих случаях означает «благочестивые»), составлявшие не просто группировку, но строго организованную религиозную секту, насчитывавшую в первой половине I века до 4 тысяч человек. Сюда входили главным образом представители средних и низших общественных слоев, люди, изверившиеся и удалившиеся от мира буквальным образом в пустыню, где они жили, группируясь небольшими земледельческими общинами вокруг оазисов. Древние авторы — не только Иосиф Флавий, но и Филон и некоторые другие — сообщают интересные подробности жизни этих общин. Иосиф Флавий, сам в молодости проведший некоторое время в одной из ессейских общин, дает им восторженную характеристику; «Это наилучшие люди, которые всецело отдаются земледельческому труду. Достойно удивления то чувство справедливости у них, которое они помимо всех прочих народов ставят не ниже добродетели и которого не знают ни греки, ни другие народы. Это столь в них развитое чувство укоренилось у них не со вчерашнего дня, а издревле, и в силу его они не препятствуют никому жить со всеми общею, равною жизнью: имущество у них общее, и богач пользуется у них не большим, чем ничего не имеющий бедняк. Такой образ жизни ведут эти люди, и число их превышает четыре тысячи человек. Они не имеют ни жен, ни рабов, полагая, что женщины ведут лишь к несправедливости, а вторые подают повод к недоразумениям. Живя сами по себе, они услуживают друг другу. Для заведования доходами и произведениями почвы они с помощью голосования избирают наиболее достойных лиц из священнического сословия; последние и должны заботиться о доставлении хлеба и прочих съестных припасов» (Иосиф Флавий. Иудейские древности, XVIII, 1, 5, пер. Г. Г. Генкеля).