Луд-Туманный - Миррлиз Хоуп - Страница 44

Вдруг его охватило неодолимое желание снова обнять Ранульфа. Как приятно было думать, что сын ждет его на ферме!

Мастер Натаниэль, должно быть, уже приближался к цели своего путешествия, потому что вдалеке можно было различить силуэт женщины, стирающей белье в каменном корыте.

«Интересно, это и есть вдова?» – подумал мастер Натаниэль, и легкий холодок пробежал у него по спине.

Но прачка оказалась совсем молоденькой девушкой.

Мастер Натаниэль решил, что это, видимо, Хейзел.

Он остановил коня и спросил, это ли ферма Бормоти.

– Да, сэр, – коротко ответила Хейзел, немного испуганно и в то же время вызывающе, что было характерно для ее манеры говорить.

– Ну что ж, тогда все в порядке. Но мне сказали, что я найду процветающую ферму, а о том, что фермером будет такое очаровательное создание, предупредить забыли. – И он задорно подмигнул.

Такая манера обращения с молодыми женщинами не была свойственна мастеру Натаниэлю. Но он заранее придумал роль, которую собирался разыграть на ферме, и уже вошел в образ.

Как выяснилось, этот комплимент оказался удачным. Хейзел всегда обижалась, если в ней не признавали законную владелицу фермы, поэтому обращение мастера Натаниэля к ней как к фермерше растопило ее сдержанность и вызвало очаровательную улыбку, образовавшую на щечках две прелестные ямочки.

– Если вы приехали посмотреть ферму, то для нас будет удовольствием показать все, что здесь есть, – любезно сказала она.

– Спасибо, большое тебе спасибо. Я торгую молочными продуктами в Луде-Туманном. А сегодня не постоишь спокойно у себя за прилавком, если хочешь удержаться на поверхности. Конкуренция, милая, конкуренция – вот что не дает спать таким старикам, как я. Да, помню времена, когда во всем Луде было не более шести молочников, а теперь их столько же на одной моей улице. Поэтому я решил сам поехать и посмотреть, где можно достать хорошие молочные продукты. Самое лучшее – убедиться во всем собственными глазами.

Тут он пустился в подробный отчет обо всех фермах, на которых якобы побывал. Но больше всего, сказал он, ему понравилась ферма, принадлежащая его старому другу, – и он назвал имя фермера, жившего неподалеку от Лунотравья, у которого, по его предположению, должны были сейчас находиться Ранульф и Люк.

При этих словах Хейзел взволнованно глянула на него и робко спросила, не видал ли он там двоих: юношу и мальчика – сына Сенешаля.

– Ты имеешь в виду юного мастера Ранульфа Шантиклера и Люка Коноплина? Конечно же, я их видел! Это они посоветовали мне поехать сюда… И я им очень благодарен, потому что нашел здесь то, на что стоило посмотреть.

На лице у Хейзел появилось явное облегчение.

– О!.. Я так рада, что они там, – промолвила она дрожащим голосом.

«Люк явно не терял времени зря – вот пройдоха!» – подумал мастер Натаниэль, продолжая развлекать девушку разговорами.

Очень скоро Хейзел освоилась в обществе веселого и жизнерадостного торговца молочными продуктами и стала непринужденно болтать, что с ней случалось нечасто. Мастер Натаниэль, конечно же, ловил каждое ее слово.

– Но, дитя мое, ты, кажется, все время только работаешь и никогда не веселишься! – воскликнул он наконец. – Разве здесь никогда не бывает развлечений и пирушек?

– Иногда мы танцуем по вечерам, когда приходит Портунус, – ответила она.

– Портунус? – воскликнул он. – Кто это? Хейзел нахмурилась.

– Это старый ткач со скрипкой, – сдержанно ответила она.

– Немного чокнутый?

Вместо ответа девушка только подозрительно взглянула на него и в свою очередь спросила:

– Вы знаете Портунуса, сэр?

– Да, кажется, я встретил его где-то на пол пути от Луда. Мне показалось, что у старика что-то было на уме, но он никак не мог высказаться – я знавал многих попугаев, которые говорили внятней, чем он.

– О! Я тоже часто так думаю! Действительно, у него есть что-то на уме, – сказала Хейзел, подхваченная новой волной откровенности. – Он как будто изо всех сил пытается вам сказать что-то важное. А еще он часто ходит за мной, словно хочет, чтобы я что-то для него сделала. И я иногда думаю, что надо попытаться помочь ему, но его вид приводит меня в содрогание, и я ничего не могу с этим поделать.

– Приводит тебя в содрогание, правда?

– Да! – сказала она, поежившись. – Если бы вы видели, как он жадно ест зеленые фрукты! Он делает это как-то не по-человечески! А еще он напоминает мне кота, который приготовился к прыжку. О, он такой противный! И злобный! Но, может быть, этому не стоит удивляться, если… – И она запнулась.

Мастер Натаниэль пристально посмотрел на нее.

– Если – что? – спросил он.

– О, это только всякие глупости, которые рассказывают здешние крестьяне, – уклончиво ответила Хейзел.

– Что он – э… скажем, один из тех, кого вы зовете Молчальниками?

– Откуда вы знаете? – девушка снова посмотрела на него с подозрением.

– О, я догадался. Видишь ли, с тех пор, как я приехал на Запад, мне приходилось слышать много подобных разговоров. Ну что ж, старик несомненно хотел сообщить мне что-то, но не очень внятно изъяснялся. Он только все время повторял снова и снова: «Копай, копай».

– Это его любимое слово, – улыбнулась Хейзел. – Старухи говорят, что он пытается назвать свое имя. Видите ли, они думают, что он – Молчальник, который вернулся сюда, а когда он жил на земле, то был работником по имени Копайри Карп.

– Копайри Карп? – изумился мастер Натаниэль.

Хейзел удивленно посмотрела на него.

– Вы знали его, сэр? – спросила она.

– Нет, нет, не совсем. Но мне кажется, я где-то слышал это имя. Хотя можно сказать, что в этих краях оно достаточно распространенное. Ну и что же они говорят об этом Копайри Карпе?

Хейзел смутилась.

– Много они не говорят, сэр, по крайней мере, мне. Иногда мне кажется, что здесь кроется какая-то тайна. Я только знаю, что он был веселым и добрым, его все любили, и еще он был удивительным скрипачом. Но он плохо кончил, хотя я никогда не слышала, что же случилось с ним на самом деле. А еще говорят, – тут она понизила голос, – что, уйдя к Молчальникам, человек становится злобным и вредным, даже будучи добрым при жизни. А если с ним когда-то плохо обошлись, то от этого он будет еще вреднее. Мне кажется, он хочет сказать нам что-то, а иногда я думаю, что это как-то связано со старой каменной гермой[11] у нас в саду… Он так любит танцевать вокруг нее.

– В самом деле? А где находится эта старая герма? Я хочу увидеть все здешние достопримечательности, чтобы оправдать расходы на путешествие!

И мастер Натаниэль вновь надел личину жизнерадостного торговца молочными продуктами, которую в возбуждении нечаянно сбросил.

По дороге в сад Хейзел взволнованно произнесла:

– Может быть, вы не слышали, сэр, но я живу здесь со своей бабушкой, правда, она мне не настоящая бабушка, но я ее так называю. И… и… ну, она, кажется, очень любит старого Портунуса, и, может быть, вам лучше не упоминать при ней, что вы его встретили.

– Прекрасно, я не упомяну о нем при ней, по крайней мере, сейчас, – и он мрачно улыбнулся.

Хотя фрукты в саду уже собрали, но благодаря красным и желтым листьям, а также чудесным рубиново-красным веткам персиковых деревьев фон у старой гермы был достаточно живописным, вдобавок ее увили бордовые и золотые побеги винограда.

– Мне часто кажется, что она – дух фермы, – сказала Хейзел, застенчиво глядя на мастера Натаниэля. Но, к ее немалому изумлению, увидев герму, он хлопнул себя по ляжкам и захохотал:

– Клянусь Солнцем, Луной и Звездами! – воскликнул он. – Да это же ответ на загадку Портунуса: «Дерево – не дерево, человек – не человек». – И он повторил Хейзел слова, которые удалось произнести Портунусу.

– «Не имеет рук, но может ударить; немой, но рассказывает тайны», – повторила она за ним. – Ты можешь ударить и рассказывать тайны, мой старый друг? – спросила она, поглаживая серый, поросший лишайником камень. Но тут же смутилась и засмеялась.