И не надо слез! - Ларсен Тина - Страница 10

Петушиная нога является символом дьявола. Чрезвычайно суеверной, проштудировавшей множество книг об оккультных обрядах, мисс Эванс это было доподлинно известно. Значит, сатана побывал в ее доме и осквернил его своей адской мерзостью!

Старая дева с криком выскочила из дома и забилась в истерике. Ее немедленно увезли в клинику. Но даже после выписки она не вернулась в свою квартиру, а поселилась у подруги.

– Вот глупая овца: из-за какого-то дохлого петуха бросила свою квартиру, – заметила Анжела. – Я бы и не подумала так орать, если бы нашла такого.

Августа тоже нашла реакцию мисс Эванс преувеличенной:

– Мод ужасная дура, – сказала она, пожав плечами.

Сьюзен высказала больше сочувствия к бедной библиотекарше:

– Она просто сильно напугана.

А где-то рядом прятался неизвестный виновник нервного криза мисс Эванс и надрывал живот от смеха.

В пятницу вечером миссис Рейнбоу обнаружила на своей подушке восковую куклу, проткнутую булавкой. Она позвала прислугу:

– Роза, кто положил эту гадость в мою постель?

Девушка бросила испуганный взгляд на куклу:

– Не знаю, мэм, но это означает, что вас кто-то заколдовал.

– Не говори глупостей, Роза, – строго приказала миссис Рейнбоу и впервые за много лет захотела, чтобы муж поскорее вернулся домой: как назло, он уехал утром на конференцию в Сан-Диего. Женщина оказалась не из пугливых, она выбросила куклу в окно и легла в постель. Но заснуть не смогла. Сначала появилось чувство беспокойства, потом – зуд по всему телу, а чуть позже разболелась голова. Уже под утро миссис Рейнбоу приняла снотворное.

Несколько мужчин решили объединиться в отряд для защиты своих семей. По ночам они патрулировали улицы, но виновник всех безобразий оставался неуловимым. Он был как паук, притаившийся в надежном укрытии и стремительно бросающийся на свою беззащитную жертву, запутавшуюся в искусно сплетенной паутине.

В субботу утром Рушер, любимый пес семьи Кевинов, был найден повешенным у входа на кладбище. Старого Эллиота, кладбищенского садовника, обнаружившего замученное животное, вырвало от отвращения. Кевины со слезами похоронили собаку в своем саду.

Жители Нью-Эдема застыли в смертельном ужасе: кто следующий?

В воскресенье после обеда Норман Карлсон устроил для Сьюзен и своей приемной дочери верховую прогулку по берегу Атлантического океана. Они скакали галопом по тонкому прибрежному песку, и черное грозовое облако зла, висевшее над поселком, на время скрылось далеко за горизонтом. Свежий атлантический бриз прогнал ставшее уже привычным гнетущее чувство страха и подарил радостное ощущение раскованности и свободы.

Три лихих всадника сделали привал в маленькой бухте. Анжела настаивала на купании.

– Ну пойдемте со мной, – ныла она, надев купальный костюм. – Вода не холодная.

– Спасибо, что-то не хочется, – не поддавался ее приемный отец. – Мы лучше тут на песочке поваляемся. А ты купайся на здоровье!

Анжела резвилась в воде, с громкими криками восторга бросаясь в волны. Взрослые с умилением наблюдали за ней.

– Счастье, что жуткие события последних дней она не принимает так близко к сердцу, как мы, – сказала довольная Сьюзен. – Я завидую ее жизнерадостности.

Норман согласно кивнул:

– Она воспринимает жизнь как праздник. В ее возрасте я бы тоже отнесся ко всем этим привидениям так же легкомысленно, исключая, разумеется, убийство собаки.

– Такая жестокость, – Сьюзен всю передернуло. – И кто знает, что эта омерзительная тварь еще затевает?

– Давай сменим тему, – попросил мужчина. – Я не в состоянии все время говорить об этом. Будем лучше наслаждаться моментом!

Он близко наклонился к ней и стряхнул песок с ее длинных шелковистых волос.

– Ты знаешь, какая ты красивая?

Норман легко коснулся губами ее загорелого лба.

– Я бесконечно счастлив, что ты есть, – прошептал он.

– Из-за Анжелы?

– В том числе и из-за нее.

– Но ты не обязан целовать меня.

– Но я хочу тебя целовать. Я понял, что люблю тебя.

Сьюзен почувствовала, как по всему ее телу прокатилась горячая волна и в висках интенсивно запульсировала кровь.

– Когда… ты понял?

– Месяца два назад.

– Тогда я дам тебе десять лет форы. Я люблю тебя все эти годы.

Норману потребовалась пара минут, чтобы осознать услышанное. Он был готов к длительной осаде, а крепость сдавалась без боя. Мужчина нервно сглотнул и сказал внезапно осипшим голосом:

– Надо поскорее наверстать упущенное.

Он низко склонился над ней, опираясь лишь на локти, и коснулся сухими горячими губами ее нежных, красиво изогнутых губ. У Сьюзен почти остановилось дыхание. Она закрыла глаза и невольным жестом притянула его к себе. Только через мгновение она осознала, что они не одни, и высвободилась из его объятий, впервые подумав, что третий бывает лишним…

– Это только крошечная прелюдия, дорогая, – прошептал Норман. – Ты выйдешь за меня, когда закончится траур?

– Я вышла бы за тебя уже сегодня. Но понимаю, что придется подождать. И не знаю, как к этому отнесется Анжела.

– Да будет скакать от восторга!

– Ты скажешь ей сейчас?

– Нет, пока рано. Она еще тоскует по Хелен.

– А если она все видела?

Сьюзен опасалась не напрасно. Анжела наблюдала развернувшуюся на ее глазах любовную сцену, вся дрожа от ревности и ярости. Она быстро выскочила из воды, чтобы прервать мучительное для нее зрелище. Но когда она подошла к влюбленным, на ее лице было прежнее ангельское выражение.

Анжела стряхнула с себя воду, как пудель, и села поближе к паре:

– Зря вы со мной не пошли. Было круто!

Анжела вела себя так, словно ни о чем не догадывалась.

– Благодарю, – улыбнулась Сьюзен. – Нам достаточно того, что ты на нас стряхнула.

Девочка взяла полотенце, вытерлась и оделась. Всадники вернулись в поселок в прекрасном настроении, но причина была у каждого своя.

После обеда Норман уехал в Нью-Йорк.

Когда Анжеле пришло время спать, она поцеловала Августу и пошла со Сьюзен на соседнюю виллу. Лишь войдя в свою комнату, девочка дала волю чувствам:

– Мамина смерть тебе на руку?

Молодой женщине показалось, что ее окатили ведром холодной воды. Прекрасное настроение мигом улетучилось. Значит, Анжела все видела:

– Как у тебя язык поворачивается такое говорить, Энджи?

– Я же не слепая, – ответила девочка дерзко. – Вы положили глаз на моего папу, потому что он вдовец. Поищите себе кого-нибудь другого. Вы вульгарная и коварная женщина! И вы еще об этом пожалеете.

Сьюзен попыталась успокоить взбешенную девочку.

– Ты все неправильно поняла, дорогая, – начала она примиряющее.

– Я вам вовсе не дорога. Вы просто хотите украсть моего папу, а он принадлежит мне!

– Я не хочу отнимать у тебя папу, он всегда будет с тобой, я обещаю. Но, может быть, ты не будешь против, если я стану твоей новой мамой?

– Никто не смеет занимать место моей мамы! Вы оба уже забыли ее, да?

– Конечно, нет, – молодая женщина вздохнула.

Анжела ревниво охраняла память матери. Это была естественная реакция ребенка в подобных обстоятельствах. Рана еще не затянулась, а они снова разбередили ее.

– Дорогая, я вовсе не хочу занять место твоей матери. В наших сердцах его не займет никто.

– Вы лжете. Вы хотите заполучить моего папу и отделаться от меня.

– Это не так. Мы хотим создать семью: ты, папа и я.

Анжела всхлипнула:

– Это вы сейчас так говорите. Я скучаю по маме. Меня никто не любит!

Сьюзен обняла плачущую девочку:

– Успокойся, дорогая. Я очень люблю тебя. И твой папа тоже тебя очень любит.

– Честное слово?

– Честное-честное!

Казалось, Анжела успокоилась. Она еще немного похныкала, а потом закрыла глаза и уснула. Сьюзен нежно поцеловала ее в лоб, погасила свет и вернулась домой.

Она думала, что глупо винить девочку за первую негативную реакцию, ведь в порыве гнева человек часто говорит не то, что думает. К тому же Сьюзен была не злопамятна.