Возвращение - Миронова Елена - Страница 9

И за всю эту райскую новую жизнь Ковалёв вечно будет благодарен своему другу детства, Толику Резнику. Это именно он протянул ему руку помощи, когда та была нужна ему, как спасательная соломинка. Это именно Резник вложил в него больше миллиона долларов, чтобы Ковалёв пробил себе место в Думе. Конечно, у Резника свои мысли по этому поводу, он ведь не просто сделал такой царский подарок другу. Естественно, с его деньгами один — два миллиона не играют большой роли, и всё-же Резник не стал бы богатым человеком, если бы так разбрасывался баксами! Но Ковалёв старается изо всех сил, чтобы помочь другу. Он и так проделал огромную работу за очень небольшой промежуток времени. Он уже собрал независимых депутатов, сплотил их вокруг себя. Очень скоро они образуют фракцию, которая в дальнейшем ляжет под Резника. И тогда всё будет в порядке. Тогда Ковалёв будет считать, что он полностью выполнил задачу, поставленную перед ним другом. Но для этого нужны деньги. Большие деньги. За ними снова придётся идти к Толику. Но зато, Ковалёв уверен, это будут последние деньги, которые Резник вложит в него. Вернее, даже не в него, а в собственную фракцию, в собственную мощь, которая поможет ему оставаться на плаву в это нелёгкое время. Время, которое нынешний президент посвящает уничтожению олигархической верхушки, устранению их как опасной для государства и его, президента, силы.

— Володя, давай заедем вон в тот ювелирный, — благодушно настроенный Ковалёв указал своему водителю на крупный магазин со сверкающими витринами.

Маринка ничего не просит, и этим вызывает у него умиление. Но он же не такой жлоб, чтобы ничего не дарить своей девочке! Она у него самая лучшая, и заслуживает всего самого лучшего!

— Аспирин, аспирин, — верещал Джонни, безумный рыжик, ветеринар, которого Резник привёз из Ганеды вместе с коалами некоторое время назад. В зимнем саду были посажены эвкалипты, правда, этот вид деревьев не имел питательных свойств для медвежат. Поэтому раз или два раза в неделю в Австралию снаряжался личный самолёт Резника за свежими листьями эвкалиптов, необходимых медвежатам для еды.

Джонни был абсолютным прототипом сумасшедших докторов, но зато он очень любил коал, и в этом и заключалась главная страсть его жизни. Ему самому ничего не было надо, зато своих питомцев он всячески ублажал, баловал и сходил с ума, если у кого-либо из них находил симптомы заболевания, по большей части мнимые или придуманные самим ветеринаром. В такие моменты Джонни бился головой о ствол эвкалипта и, не обращая внимания на летящие во все стороны брызги крови, повторял что-то типа: «Кал, кал, кал» — если, к примеру, обнаружил, что экскременты одного из коал отличаются по цвету от обычных, или если у медвежат поднималась температура, то он приговаривал: « Жар, жар, жар» и так далее. Джонни любил слова из трёх букв. Хорошо ещё, что он не общался ни с кем, кроме семьи Резников, иначе немедленно расширил бы свой запас, пополнив ещё одним кратким, но ёмким ругательством.

А после полученных травм Любовь Андреевна, по образованию — терапевт, перевязывала ему голову. Иногда это делал и сам Анатолий Максимович Резник.

Валентина Назиповна, врач, не опускалась до подобных действий, она вообще игнорировала и самого Джонни, и его бедную, разбитую неоднократно голову. Валентина Назиповна считалась очень квалифицированным врачом — универсалом, которому не пристало обращать внимания на бестолкового ветеринара.

В этот раз Джонни понадобился аспирин, и Резник, сидевший в своём кабинете и слышавший, как ветеринар с криком промчался мимо, удивился. В зимнем саду на столике всегда стояла аптечка, и горничная Светочка следила, чтобы лекарства в ней всегда присутствовали в полном ассортименте. А теперь, выходит, в аптечке нет простейшего аспирина?

Резник понял, что он уже не сможет сосредоточиться на документах, и вышел в коридор. Он услышал разбирательства ветеринара с горничной.

— Ты что, горстями его жрёшь? — грубо поинтересовалась Светочка, которая терпеть не могла это рыжее чудовище, как она его называла.

— Я не жру, я кушать, — обиделся Джонни.

За последние несколько месяцев у него произошёл большой прогресс в плане знаний русского языка. Конечно, он говорил с акцентом, и неправильно ставил ударения, а о падежности и речи не было, однако же домочадцы стали его понимать гораздо лучше.

— С ума сойти, — проворчала горничная, — я всего лишь неделю назад положила в аптечку четыре упаковки аспирина! Джонни, это не витаминки, их нельзя есть горстями!

— Я не есть, — обиделся он снова. — Я делать раствор эвкалипта…

— О господи, — вздохнула горничная, быстро сообразив, что к чему. — Если ты будешь делать раствор из аспирина для этих громадных эвкалиптов, мы скоро разоримся!

Резник, которого не видно было за колонной, улыбнулся. Светочка была максималисткой, и хозяйское добро жалела, берегла, и не позволяла обращаться с ним непотребно кому бы то ни было.

— Я давать деньги, ты — давать аспирин, — заявил Джонни.

— Ладно, — проворчала горничная, — попозже принесу тебе твой аспирин!

Резник вышел из-за колонны, когда рыжая вихрастая голова Джонни исчезла в лифте. Светочка продолжала натирать бронзовые перила лестницы. Именно лестница была её идеей фикс, и она постоянно натирала её до блеска.

Резник как-то пошутил, что этак она протрёт слой бронзы, и он с ужасом обнаружит, что вместо чистой бронзы ему преподнесли просто металл, покрытый бронзой.

— Рассоришь меня с Андреем, — смеялся он.

Андрей работал архитектором — дизайнером, который не без участия Любови Андреевны строил этот дом для Резников.

Анатолий Максимович подошёл к Свете и пожурил её:

— Ну, зачем ты обижаешь Джонни? Он же как ребёнок! Вздумалось ему опрыскивать раствором аспирина листья эвкалипта, пусть опрыскивает!

— Лишь бы коал не потравил, — пробурчала горничная. — Просто этот аспирин исчезает прямо на глазах, я уже замучалась покупать его! Вчера даже Любовь Андреевну просила, когда она ехала с работы!

Резник пожал плечами. На его взгляд, ничего страшного в количестве аспирина не было, и, если Джонни знает, что делать, значит, всё в порядке. Он читал зоожурналы, которые ему стабильно привозили из Австралии, и, возможно, откуда-то почерпнул эту идею с аспирином.

Анатолий Максимович решил спуститься в столовую и выпить кофе, как вдруг насторожился.

— Ты сказала, что Любовь Андреевна вчера покупала аспирин?

— Нет, — улыбнулась Света. — Любовь Андреевна забыла его купить! Я сказала, что просила её об этом!

— Наверное, ты спутала, — улыбнулся Резник. — Люба плохо себя чувствует, и пока что на работу не ездит. У неё болело сердце, и доктор ей посоветовал отлежаться дома.

— Но вчера она выезжала, — упорно гнула свою линию Светочка. — Примерно часа в три, а вернулась около восьми, как раз к ужину. И забыла про аспирин совершенно!

Резник что-то пробормотал и машинально спустился в столовую по лестнице. Он начинал толстеть, поэтому старался как можно реже пользоваться лифтом. Тут что-то было не так. Прошло несколько дней с того момента, как у Любы прихватило сердце. Он свозил её к Борщову, тот не нашёл никаких патологий, но посоветовал ей повременить с работой и не ездить в свой благотворительный фонд хотя бы недельку. Она согласилась, и Резник был уверен, что Люба целыми днями находится дома. По крайней мере, она уверяла его, что с утра до вечера читает и смотрит телевизор, и оживает только к вечеру, когда со службы подтягиваются все домашние.

Значит, она вчера куда-то уезжала и отсутствовала около пяти часов. Где она была? Парикмахер, косметолог, тренер — все жили в гостевом домике на территории, принадлежащей Резнику. Никаких важных дел у неё не планировалось, иначе он бы об этом знал. К тому же её благотворительный фонд совершенно спокойно мог обойтись и без неё. Где же была жена?

Он потёр переносицу и некстати вспомнил этот медицинский центр «Радуга», в котором, как она уверяет, ей делали ЭКГ. Как оказалось, центра с таким названием в Москве нет. Но Резник не стал настаивать на этом, усугубляя ситуацию. Он понимал, что, в принципе, «Радуга» может существовать, но в обход налогов, без лицензии, соответственно, без номера телефона в справочной службе. И всё-таки ему не понравилось, что жена нервничала, когда говорила об этой дурацкой «Радуге», и не могла вспомнить район, в котором находится медицинский центр. Равно как и Валентина Назиповна внезапно теряла память, когда речь шла о «Радуге».