Гладиаторы «Спартака» - Миронов Георгий Ефимович - Страница 19

«Задачка», — мысленно прошептала Анна, возвращаясь в столовую и обводя глазами ее стены и кусок коридора, который был виден отсюда. Ее внимание привлекло красное пятно, образовавшееся на белоснежном ковровом покрытии. Анна медленно, держа перед собой пистолет двумя руками, двинулась к нему, словно загипнотизированная алой набухшей поверхностью ковролина возле двери, ведущей то ли в кладовую, то ли во встроенный шкаф. Она медленно левой рукой потянула на себя дверцу, правой направив ствол в образовавшееся отверстие.

И тут же отскочила в сторону с легким вскриком, которым обычно женщины реагируют на появление мыши.

Открывшееся, однако, было пострашнее мыши. Прямо на Аннушку вывалилось короткое тело карлицы с совершенно размозженной в кровавое месиво плоской лобастой головой. Когда тело карлицы скатилось на белый ковролин коридора, на том месте, где она только что лежала, проявилось уже мужское тело. В правой руке трупа была зажата массивная «беретта», а левой он, должно быть, пытался перед смертью вытащить у себя из живота глубоко всаженные в его внутренности мощные ножницы для разрезания жареной птицы. Судя по всему, это ему так и не удалось. Ножницы глубоко сидели в районе поджелудочной железы.

Крови было вокруг очень много.

— Как говорится, и тут Господь помог, — устало улыбнулась Анна, все еще не отойдя от страха перед предстоявшим ей убийством.

«Чистить» тут было больше нечего.

Она еще раз обошла квартиру, проверила, не осталось ли ее следов.

Объект был убит. Прислуга тоже. Компьютер выключен, что предполагало, что киллер стер нужную информацию. Следов Анна не оставила. У киллера не было в карманах документов, кроме водительской карточки, которую Аннушка предусмотрительно забрала. После чего, инсценируя ограбление, разбросала мебель, вытащила из ящиков комода и платяного шкафа одежду, какие-то коробочки, шкатулочки, которыми так обрастает человек в старости.

Шкатулки при этом раскрывались, стыдливо демонстрируя свое содержимое — перевязанные цветными тесемками письма, какие-то театральные программки, никому уже не нужные старые фотографии, дешевые стеклярусные бусы, тонкие серебряные и дутые золотые колечки.

Среди всего этого дешевого содержимого ящиков старухи как-то странно и одиноко лежала пачка американских долларов, перевязанная аптечной резинкой.

«Должно быть, последний старухин гонорар», — подумала Анна. По «наводке», составлявшей минимум нужной ей информации, она знала, что хозяйка дома подрабатывает к пенсии гаданием.

«Наверное, неплохо зарабатывала, — подумала Анна. — „Валет“ говорил, у нее счет в банке, которому можно позавидовать». Впрочем, во всей этой кровавой драме, кажется, завидовать было некому.

Она нагнулась, взяла пачку купюр.

«Хватит и на паспорт, и на билет до Москвы», — с надеждой подумала Анна.

Кажется, возможность побега из рабства становилась вполне реальной.

Она проверила свой пистолет, выданный одним из «валетов».

В нем был всего один патрон.

Пистолет киллера был той же системы. Она аккуратно, стараясь не оставлять следов даже от резиновых перчаток, ссыпала в ладонь патроны из обоймы «беретты».

— Тебе они уже не понадобятся. Ты свое дело сделал.

Теперь у нее была почти полная обойма.

В эту минуту она не завидовала своим насильникам, как она предполагала, ждущим ее на выходе или где-то недалеко.

Закрыв дверь и снова поставив ее на сигнализацию, — таков был приказ, и на первых шагах побега она не собиралась нарушать инструкции, — Анна вышла из квартиры, и, уже спускаясь по лестнице, услышала громкий крик мужа консьержки:

— Ура! «Барса» победила. А я выиграл тысячу франков!

В инструкцию, правда, входило еще одно убийство. Устранив киллера, Анна должна была подняться в кафе «Дё Маго», выпить быстро бокал воды и крепко пожать руку хозяину, предварительно развернув перстень с «колющим» камнем внутрь ладони. После чего уходить по улице Гранье влево, на авеню Ретир, где ее уже будут ждать сопровождающие.

Однако Анна вместо этого стала быстро спускаться вниз по Де ла Монтань Сент-Женевьев.

Старый «араб», допивший свой кофе и знаком подозвавший владельца, встал, чтобы расплатиться (хотя мог бы просто оставить свои десять франков плюс 20 сантимов чаевых на столе). Когда Жюль Лепелетье подошел, недовольно глядя на суетливого клиента, тот стал с жаром трясти его руку, благодаря за отличный кофе.

— Настоящий турецкий, — заверил старый «араб».

После чего посетитель вприпрыжку, словно кофе действительно сделал его на десять лет моложе, прыгая через несколько ступеней, начал спускаться по крутой Де ла Монтань Сент-Женевьев вниз.

Жюль с недоумением смотрел ему вслед. Однако его недоумение длилось недолго. Он вдруг почувствовал себя плохо. В глазах потемнело, в ногах образовалась странная дрожь, они ослабели, и Жюлю пришлось сесть на еще сохранявший тепло ягодиц убежавшего старого «араба» стул.

Его рука потянулась к бокалу с водой, но не смогла удержать, бокал упал, покатился по гладкой столешнице и со звоном разбился о мраморный пол.

Однако ни звона бокала, ни криков испуганной Жанны, его помощницы, Жюль уже не слышал.

Он был мертв.

Яд из перстня «араба» так быстро проник в кровь, что поделиться своими странными соображениями относительно сегодняшних посетителей хозяин кафе с ней уже не успел.

На авеню Ретир Аннушку терпеливо ждали, как было приказано менеджером, два «валета».

За нею вприпрыжку бежал старый «араб», на ходу раскручивая в сухой темной руке нож-"бабочку".

Анна сделала еще несколько шагов, резко обернулась, увидела, что на круто спускавшейся вниз Де ла Монтань Сент-Женевьев их всего двое — она и старый «араб», собирающийся с холодной готовностью в глазах пустить в ход уже знакомый ей по собственной экипировке нож-"бабочку".

Тогда Анна достала из сумочки «беретту» с таким же как у киллера глушителем и сделала два выстрела — оба точно пришлись в левую часть груди, и уж какая пуля попала в сердце, не имело теперь никакого значения.

«Араб» удивленно посмотрел на нее, выронил нож, двумя руками схватился за грудь и стал оседать, словно прося у хладнокровно расстрелявшей его дамочки помощи.

Но на это у Анны не было времени. Она знала расторопность своих «сторожей».

Выбежав на улицу Ритийон, пряча на бегу в сумочку пистолет с уже скрученным глушителем, она махнула таксисту, не дожидаясь, когда водитель остановит машину, на ходу рванула дверцу, плюхнулась на заднее сиденье и резко приказала хрипловатым голосом:

— На Пляс д'Этуаль.

Она не собиралась сразу же называть адрес человека, который делает поддельные документы. Его адрес Анна один раз услышала от русского бандита, которого пришлось обслуживать по вызову. Она тогда выдала себя за француженку (таков был заказ клиента), что-то щебетала весь вечер по-французски и внимательно слушала, словно знала, что эта информация ей когда-нибудь пригодится. Она знала имя этого человека (поначалу Анна решила, что его имя Чернушкин, но потом оказалось, что «чернушкин» — это профессия человека, который делает «ксивы»), его адрес и сумму, которую должна была выложить за новый паспорт. Сумма у нее теперь была.

Анна со слезами на глазах смотрела в окно машины, но видела перед собой не прекрасные улицы, площади, музеи, дворцы, памятники Парижа, в котором когда-то так мечтала оказаться хоть на день, пожить хотя бы неделю...

Она видела короткую улочку-проспект имени Ленина — от вокзала до губы Онежского озера. Проспект, а можно за двадцать-тридцать минут пешком пройти...

Она видела то ровную, то покрытую барашками волн воду Онежской губы и дурацкий памятник финскому коммунисту Куусинену, который повернулся медным задом к своему карельскому народу и внимательно всматривается в Онежское озеро (его так и прозвали — «Рыбнадзор»).

Она мысленно видела здание, в недавнем прошлом — просто пединститута, а ныне Педагогического университета. Название сменилось, а старое здание осталось. На нем табличка, сообщавшая, что на каком-то смотре архитектурных достижений чуть ли не сталинских лет этот уродец занял первое место. Страшненькое, а такое в эти минуты родное здание...