Украшения строптивых - Миронов Арсений Станиславович - Страница 78

— Минуточку, минутку подожди, — суетится Метанка, прыгает к зеркалу (лицо еще старое, а плечи уже расправились, сладко прогнулась узкая спинка). Р-раз — рывком опустила голову, волосы нахлынули, как золотистая пена — она взбивает их, вытряхивая седые курячьи перышки, медную стружку, каких-то засохших пчел и бабочек: платиновая пыль оседает на мутное зеркало, а я смотрю на оттопырившийся задик: как странно просвечивают розовые ягодицы в прорехах драного старушечьего платья! Круто, круто. Вот так бабка, дери ее…

Так же резко откинула голову назад — просветлевшие волосы отхлынули на плечи, из мутного вьющегося золота вынырнул гладкий лоб, длинный розовый носик с чуть покрасневшими ноздрями, алый кончик языка мелькнул меж бледных обсахаренных губ… Bay, Метаночка. Я и забыл, что ты такая офигительная клава…

— Ну как? — обернулась робко-испуганно. — На сколько выгляжу? На тридцать выгляжу? А на двадцать?

Я смог только зажмуриться, кивнуть и снова вытаращить глаза.

— Вроде все… Нет, не все! — вдруг спохватилась, подбежала к сундукам в углу, рывком вздела крышку — окунулась, подбрасывая руками какие-то тряпки… о! Йес! Нашла зеленую ленточку, вплела в волосы…

— Теперь все. — Обернулась, оправила чудовищное платье с заплатками — теперь оно едва достигает тонких поцарапанных коленок. В плечах широко, висит горбом — зато грудь выпирает так, что по комнате стоит легкий треск медленно расходящихся швов… — Так лучше?.. — Метаночка моргнула и отерла медовую слюну со рта. Ого! Зеленый взгляд жарит на полную мощность! — Теперь… может быть, тебе не будет противно, если я на тебе повисну?

…Да не завидуй так, ушастый. Дать девочке повиснуть — не главное. Главное — сохранить в голове остатки разума. И вовремя вспомнить о посаднике Катоме. И о шпицрутенах…

На самом деле в тот миг я чуть не шлепнулся — тут же, на паркет, как юнкер Меньшиков в «Сибирском Цирюльнике». Но я был не слабонервный юнкер, а боевой офицер — посему устоял. Лениво поморщившись, отпустил стиснутое в пальцах дверное кольцо и промямлил:

— В принципе ты не заслужила… ну ладно… висни, только осторо…

Договорить не успел. Я и забыл, что она такая летучая. Вжиххх… что-то фыркнуло, легкий удар в грудь — сразу охватила шею теплыми ручками, обвила, ногами бедра. Я чуть не упал — не от толчка (она совсем легкая), а от запаха: волосы душисто плеснули в лицо, и мозги наперебой кинулись в карусель…

— А хочешь… я вообще не буду улетать? — услышал у самого уха. Так тихо, что я понял: мне почудилось. Сердце старого боевого офицера радостно затумкало: у меня на шее висит юная, сексуальная девочка… к тому же — дочь посадника.

— О, совсем забыл! — прошептал я, вслепую шевеля губами в густом мареве солнечных волос. — У меня же для тебя офигительная новость!

Метанка не ответила — только сильнее прижалась. Интересно, мы так и будем маячить в дверях: я одной ногой на пороге, а Метанка — одной грудью у меня на плече?

— Очень классная новость, — настаивал я, пытаясь разыскать в волосах ее ухо. — У тебя объявился отец!

— Ой, — вздохнула девочка. — Пусти.

Я осторожно выпустил: ножки повисли вниз, коснулись земли. Руки сползли с моих плеч, и золотая паутина отхлынула от лица. Метанка тихонько, на цыпочках, отшатнулась в сторону — оперлась ручкой о столешницу:

— Повтори.

— Представляешь, это полный улет! Я недавно выяснил, что у тебя есть папа! Ты вовсе не сирота! Круто, правда? Папенька ожидает твоего возвращения, прикинь! Я знаю, в такую радость сразу трудно поверить, но…

Она медленно отошла еще дальше, села на кровать. Поднесла к бледному лицу ладошку — нащупала конец зеленой ленточки. Молча выпутала из волос, аккуратно положила на край постели.

— Все, заткнись. Я поняла. — Голос грустный и холодный. — Это очередная афера. Ты вызвал меня, потому что снова нужно кого-то обмануть.

Минута молчания: я беззвучно таращусь и хлопаю ртом, Метанка злобно кусает губки.

— Опять понадобился специалист по охмуряжу, да? Без меня нельзя обойтись? Ты очень умненькая сволочь, Мстислав. Теперь ты думаешь… ты привязал меня крепче, чем волшебным пояском?

— Ластень… ласточка моя, ты не понимаешь… Тебя ждет папенька! Настоящий папенька, родненький!

— Стало быть, новая роль. Любящей дочери, да?

— Мать, ты че, с дуба рухнула? — Я нахмурился. — Ты че, в натуре, не понимаешь: надо вернуться к отцу. К безутешному, между прочим! Кстати, твой папа — не какой-нибудь бомж или холоп, а очень богатый дядька. Сам Катома, властовский посадник!

— Ага. Посадник. — Наглая девка фыркнула и устало закатила глазки. — Ну разумеется, я его дочка, это бесспорно. Слушай, а почему ты не выбрал жертвой английскую королеву? Давай лучше я буду внучка английской королевы, а? Или правнучка Билла Клинтона? Незаконнорожденная, от Мони Левинской? Так интереснее: замах на большие бабки!

— Да какие бабки, о чем ты! — Я не сдержал улыбки. Кажется, медовая дурочка не верит своему счастью. — Я просто желаю блага — тебе и посаднику Катоме. Он такой классный мен! И такой несчастный…

— Верю-верю, — кивнула зеленоглазая стерва, не переставая гримасничать. — Одного не пойму: какие ты за это получишь бонусы? Должность в администрации? Акции властовской ушкуестроительной верфи? Давай раскрывай карты. Не надо вешать маленькой девочке квашню на уши…

Она разъярялась прямо на глазах, как вынутый из стакана кипятильник. Травянисто-зеленые глаза сухо прожелтели, приближаясь по цвету к мутному хаки. Щечки в свою очередь воинственно разрозовелись.

— Невольницу себе нашел, да? Рабыню? Думаешь, я теперь за твои серые глаза буду на халяву пахать, добрых людей на бабки разводить? Подленькая разбойная тварь! Я тебе кто — робот механический? Кукла заводная, да? Электроник с кнопкой на спине?

Ой. Дело пахнет длинными когтями. Кажется, киска готовится к прыжку. На всякий случай я снова попятился к двери… Поздно!

— За живую меня не считаешь! — визгнула Метанка — и прыгнула. Йошкина кошка! Скакнула, как мелкая льветка-леопардица — через всю комнату кинулась, не поленилась. И поцарапала.

— Ты че, мать? — поразился я, разглядывая покоцанную руку.

— За живую не считаешь! — крикнула Метанка уже тише (глаза заметно потемнели). — Очень больно, да? Впрочем, так тебе и надо. — Взяла себя в руки; снова села на кровать. — Хам. И подлец. Вот!

— Какая же ты, в сущности, бездушная и злая девчонка, — поразился я, вылизывая царапину на запястье. — Сколько я страдал ради тебя! Сколько мучился! Писал тебе письма, потом рвал и выкидывал… снова писал, рвал, снова выкидывал, мучился, опять выкидывал, опять рвал, опохмелялся, опять мучился и снова рвал… а ты меня подлецом, да? Нет у тебя сердца!

— Славик! — Она подскочила как ужаленная. — Не издевайся, ну пожалуйста! Ну — нет сердца, и что? Подумаешь! Для полуденицы это нормально… Зато у меня глаза зеленые. И грудь красивая. А про сердце — не надо, прошу тебя. Мне неприятно.

— Так, — спокойно сказал я. — Иди сюда. Вскочила и подбежала.

— Глаза закрой, — посоветовал я и приложил руку туда, где, по моим расчетам, у девушек должно быть сердце.

— Не дыши так громко, — сказал я через некоторое время. — Мне ничего не слышно.

— Тэк. Все в порядке: сердце имеется, — заявил я минут через пять, когда мы перестали целоваться. — Поэтому не ври, что ты не живая. Собирай вещи и возвращайся в отчий дом, к папеньке. Поняла?

— Ты так ничего и не понял, — грустно заметила Метанка, доедая восьмую порцию меда. — Я не могу быть его дочкой.

— Короче, слушай сюда, дитя мое! — Я начинал сердиться. — Жил-был боярин Катома и женушка его Ведуница, то бишь Дуня. И пошел молодой Катомушка на охоту. Ходил-ходил парень со своим пампганом и вконец притомился. Лыжи затупились, бензин на исходе, смотрит — ура: деревенька меж бамбука виднеется. Заходит в деревеньку — а она вся заброшенная! И колодец посреди двора. Ну, вздумалось балбесу молодому чисто воды попить, наклонился он, а оттуда…