Двенадцатая дочь - Миронов Арсений Станиславович - Страница 3

…М-да. Вернемся к нашим мутантам. Пещерный василиск Тешило (замерший за обеденным столом над блюдом с корнеплодами и напряженно обернувшийся на грохот ушибленной двери) легко мог в ту минуту заработать и жемчуг, и мешок пыли. Ему достаточно было произнести атакующее заклинание повышенной мощности — и, поспешно выдернув из половицы ритуальный кинжал, вонзить его в жирное развращенное тело Бисера. Желательно в глаз, как обычно делает моя добрая господарка Маринка из Потравнице. Но — увы. Вебмастер Штефан не стал делать этого. Потому что…

Штефан и Бисер были друзьями. Давно замечено: моральные уроды тянутся друг к другу.

Пройдет всего несколько дней, и оба урода — вебмастер и паяц, — аки звери, вырвавшиеся на свободу новой реальности, кинутся злодействовать, отчаянно путая все карты и фишки Сварогу, Мокоши и другим почтенным ветеранам «Древнерусской Игры». Но — все это в будущем. А пока, в неспокойный вечер 15-го числа летнего месяца травокоса, вебмастер Тешило и паяц Мстиславище еще ничего не знают о «Древнерусской Игре». Они просто встретились в грязной полутемной комнате после многотрудного дня. Просто скрестили взгляды. Колючая пауза прозвенела в воздухе. Наконец прозвучал утробный голос Бисера:

— Угу, эхмм. Картопля ужо сварилась?

Вебмастер Тешило скрипнул клыками и болезненно отвел льдистый взор. Локтем правой конечности он пытался прикрыть горшок с волшебными корнеплодами, а также початую реторту с таинственной надписью «Жигулевское». Но — тщетно. Ничто съедобное не укроется от взгляда вечно голодного паяца. Икая и порыгивая, мимоходом стряхивая с плеч разноцветные женские волосы (кто знает, скольких он замучил сегодня?), Мстиславище ринулся к столу:

— Срочно жрем весь хавчик, прежде чем подгребет Вещий Лисей, драть его!!!

Бисер тщетно надеялся на столь удачный сценарий. На свете есть два существа, которые всюду появляются некстати. И притом никогда не опаздывают. Первое существо — это старушка Смерть. А второе — молодой князь Лисей Вещий.

Болезненно, будто сломанной челюстью, хрустнул дверной замок. Дверь медленно поплыла вперед, впуская в комнату густо-черную полоску темноты из стынущих сеней. Вместе с темнотой внутрь просочилось существо в изящных одеяниях цвета полночного одиночества. Повеяло мертвящей прохладой. Нехорошо щелкнули бледные пальцы, колко блеснули слюдяные чешуйки на глазах вещего князя. Призрачно прозвучал голос, будто просипело из трещины в заиндевевшей могильной плите:

— Картош-ш-шка… Вкус-с-сно… Вес-с-сьмакс-с-стат-ти…

О скользкий взгляд… Будто кусочки льда катаются в масле. Вы узнали этого выродка, этого Кащея со светлым челом, этого Цезаря с тонкими пальцами безжалостного вивисектора.

Первое время никто не считал его Вещим. Нескладный иностранчик, тощий выродок, болезненный племянник последнего базилевса, поселившийся в городке Вышграде на «диком востоке» Залесья у самого края Вельей Челюсти, — кому он угрожает?! Тогда, в самом начале, любой соседний властитель мог отутюжить игрушечное Вышградское княжество тремя дюжинами конных латников. Но — никто из «больших князей» не удосужился раздавить гусеницу, прежде чем из черной куколки выполз стальной птеродактиль с близорукими глазами и повадками интеллигентного аллигатора.

Интриги и дипломатические козни — вот обоюдоострое оружие вещего негодяя. Расставив капканы и, заготовив побольше яду, венценосный интриган Лисей начал разыгрывать свой звездный дебют. Стремительно, изящно отбирал у соседей фигуру за фигурой: все новые заставы и крепости переходили под его контроль. Здесь — аннексия, там — провокация… Амбициозный иноземец, импортировавший на Русь чуждую культуру, он понаставил всюду греческие фонари, развесил хоругви и тяжелые пыльные знамена. Безжалостно разогнал волхвов, выжег на корню андеграундную субкультуру мелкой нечисти — домовых, банников, овинников…

Наконец молодой властолюбец снял со стены свой черно-белый щит с желтой геральдической лисицей и вышел на высокое перено-крыльцо, дабы вступить в гремящее стремя войны. Да, это был базиликанский блицкриг на многострадальной славянской земле. Никто из князей-соседей не успевал даже обернуться на звон иноземных тетив, спущенных в спину. К вечеру первого дня Лисей Вышградский захватил крепкое Опорье и процветающий Жиробрег. Затем присоединил древнее городище Глыбозеро вместе с дюжиной жирных селений, включая знаменитую Стожарову Хату. Всего за неделю территория некогда третьестепенного Вышградского княжества увеличилась почти вдесятеро!

И все же главный экзамен на подлость князь Лисей успешно сдал в тот исторический момент, когда на Русь явился уже упомянутый выше легендарный освободитель, молодой реформатор, перспективный восточный политик — Чурила[7].

Многие залесские князья, не разобравшись в истинных предпосылках событий, сгоряча выступили против этого миротворца из Утробной Монголии. А что же хитрый Лисей? Он… напротив, притворился союзником Чурилы! Сделал вид, будто подключился к военной инициативе Востока: армия Лисея выступила в фарватере гуманитарной операции хана Кумбала, одного из лучших военачальников Чурилы. Греческие катафракты в полном вооружении проследовали вслед за восточной армией на город Властов. Однако… это был лишь отвлекающий маневр хитроумного грека! В тот момент, когда ничего не подозревающие миротворцы Чурилы в поте лица наводили порядок в очередной славянской деревне, Вещий Лисей… нанес им страшный удар в спину.

Брутальная, чрезвычайно кровавая военная операция была проведена с использованием редчайшего антигуманного оружия, известного под названием «пороки железныя». Напомню, что сие древнее изобретение горских мастеров запрещено Млетокской, Новотройской, Пожонь-Мазовской и другими международными конвенциями. Вы спросите, где Лисей умудрился раздобыть упомянутое оружие массового поражения? Оказывается, в режиме тотальной секретности он снюхался с ренегадским, реакционным режимом Алыберии (в этой стране до сих пор сохраняется единоличная диктатура жестокого царька-узурпатора Леванида Зиждителя). В обмен на торговые льготы Леванид отправил князю Лисею сразу три железные катапульты.

Страшный груз был спрятан в трюмах крупных лодий, перевозивший ковры и специи. Разумеется, вольные речные разбойники, эти благородные борцы за социальную справедливость, пытались дерзко перехватить алыберский караван. Но бессердечный князь Лисей кроваво расправился с речной вольницей, развернув масштабную карательную операцию на Влаге и Керженце. Волна казней прокатилась по Залесью. Десятки отважных робингудов были четвертованы, расстреляны, посажены на кол. И вот — катапульты в руках коварного грека Лисея. Увы: его холодный палец не дрогнул на кнопке «Пуск». Ничего не подозревавшие миротворцы Кумбал-хана были уничтожены за несколько минут. Гордые паладины Чурилы, цвет восточного рыцарства, — они погибли все. Князь Лисей подло напал на них ночью.

Казалось бы, ужасающий моральный облик этого вельможного убийцы уже очерчен со всей определенностью. Однако сообщу последнюю (и, пожалуй, самую значимую) черту чудовищного имиджа. Как стало известно из информированных источников, совсем недавно Вещий Лисей запятнал себя гнусным альянсом с совершенно одиозной фигурой: фашиствующим самозванцем Зверко, предводителем многотысячной толпы озверевших люмпенизированных оборванцев. Нет, я не оговорился. Союзником Лисея стал тот самый Зверко, мятежный генерал из племени дубровичей, которого разыскивают агенты Международного Гаагского трибунала по расследованию военных преступлений против гуманности!

Однако о пресловутом «наследнике Зверко» пойдет речь чуть позже. Всему свое время. А пока…

В описываемый нами момент рокового летнего вечера три голодных существа — Тешило, Бисер и вещий князь Лисей, — желудочно урча, подергиваясь от жадности и кратко рявкая друг на друга, пожирают отвратительно пахнущие корнеплоды из волшебного алхимического горшка. Они трясут засаленными, лоснящимися от жира мордами; они терзают когтями комочки разваренной мякоти; горячие брызги разлетаются в стороны, щедро осыпая дымящимися каплями имперские знамена, фашистские штандарты и скабрезные картины на стенах. Алчных монстров мутит от наркотической сладости корнеплодов, они жмурятся от предчувствия близкой эйфории, но этого мало: часто, слишком часто они прикладываются к пыльным ретортам с таинственными надписями… Взрыв! Грохот! Гремучие смеси детонируют в бутылях, шипящая пена заливает грубый стол и колени собутыльников… Они хмелеют, пьяно мотают мордами с высунутыми сизыми языками; их жутко распирает и ведет, им рвет башни — и вот…