Все, что захочешь (СИ) - Смирнова Наталья - Страница 18

Михаил в отличие от меня спокойно выпивал свой кофе, съедал яйцо, посыпая солью, и заедал всё это дело бутербродом с маслом, от вида которого меня воротило. Не ем я масло. Где мои бутеры с плавленым сыром? Где любимые блинчики по вечерам? Я потихоньку в глубине души страдал от нехватки любимой еды.

- Я не умею.

- Тогда не стони.

Я засунул ложку в рот и сморщился. Кажется, горчица не подходит к этому виду еды. Глаза мои с тоской посмотрели на окно. Отсутствие штор угнетало. Квартира Михаила представляла собой без них нежилое помещение. Здесь даже не было привычного домашнего запаха. Казалось, что это перевалочная база, куда шеф приходит переночевать. Но справедливости ради, надо отметить, что эта база была с евроремонтом и дорогой мебелью. Если бы сюда подобрать шторы, милые вещицы, которые создают уют. Я замер с ложкой во рту. А это идея! Надо посоветоваться с мамой.

В субботу разразилась гроза в виде строгого шефа. Носки, которые я по привычке скидывал под кровать, сами собой по своему обыкновению, как дома, в стиралку не отправились. Когда Михаил увидел моё художество, то тут же заставил меня ползать под нашим сексодромом и подбирать эту незатейливую деталь одежды. Я, проклиная всё на свете и попутно слушая нотацию Миши под названием «Юрий – редкая свинья», собрал пузом всю пыль под кроватью, а заодно и носки. Потом я стирал в тазике своё барахло. Ненавижу стирку! И терпеть не могу полотенца в ванной, которые должны висеть на полотенцесушителе точно параллельно полу. У Миши явный пунктик по этому поводу. А ещё он учил меня правильно отрывать туалетную бумагу. Вот делать ему нечего. По его разумению эту простыню нужно рвать строго по пунктирной линии. Тяжёлый случай у Миши. Вот согласитесь со мной?

Выходные прошли в трудовых подвигах. Была устроена грандиозная трудотерапия с тряпкой в руках. Теоретическая часть, как выжимать эту самую тряпку и мыть пол, плавно перешла в практическую. В популярной позе – раком – я мыл пол и искренне недоумевал, почему нельзя взять швабру. На мои жалостные причитания Миша ответил, что шваброй пол моют только женщины. Ворча под нос проклятия по поводу отсутствия ковров, которые я дома с успехом пылесосил за какие-то десять минут, пришлось вымыть весь второй этаж. Уборку первого взял на себя Михаил. Я пропустил онлайн-чемпионат по своей любимой игре. Хотел было влиться в команду ночью, но мне прямым текстом было сказано, чем надобно заниматься в это время суток – либо спать, либо трахаться. Я честно пытался прийти к консенсусу словесной перепалкой, с надеждой поглядывая в сторону ноута. Михаил же нашёл консенсус быстрее, отрезая путь во всемирную паутину. Он очень убедительно мне доказал, что реал привлекательнее любой онлайн-игры. Я соглашался с ним, подвывая и демонстрируя чудеса гибкости и растяжки. Гуттаперчевый мальчик, не иначе.

Боже! Только с ним мне было так фантастически хорошо. Я был уверен в защищённости, безгранично доверял ему и отдавал себя полностью. То, что мы когда-то вытворяли с Пашкой, напоминало по сравнению с тем, что я теперь испытывал, детскую возню в песочнице. Теперь же был секс с очень большой буквы, а к нему плюсовалось то, чему человечество придумало определение – любовь. Но это слово не могло описать весь спектр чувств и эмоций, что я испытывал к Михаилу. Страсть, желание, нежность вперемешку с каким-то животным инстинктом, готовность пойти за ним на край света и, если надо, спрыгнуть с этого самого края, не задумываясь о последствиях.

Меня угнетало только одно - тщательное шифрование на работе. Мало того, что меня старались не замечать, так ещё босс стал постоянно отсылать меня по делам, которые по его словам никто другой сделать не мог. За какие-то две недели я стал и курьером, и снабженцем, и куратором одного из договоров. Я перевёл на дойч договор, проверил всё на наличие ошибок, и отправил увесистый пакет за границу. Почему почтовую функцию выполнил я вместо канцелярии, для меня тоже осталось загадкой. Кстати, договорчик потянул на внушительную сумму и давал надежды на хорошую прибавку к зарплате.

Обедать мы ходили в ресторан. Босс выходил чуть раньше, а я за ним. Дамочки из канцелярии стали спрашивать, почему я не обедаю с ними. Пришлось придумывать легенду, что теперь я езжу на обед домой. Ресторанная еда дала о себе знать через две недели. В пятницу после очередного дневного принятия пищи я вспомнил о своём давно забытом друге – гастроэнтереколите. Михаил, заметив моё частое отсутствие на рабочем месте и нездоровый цвет лица, тут же поволок меня домой. Я еле успел добежать до туалета.

- Юра, тебе помочь? – босс метался под запертой дверью.

- Чем? – я скорчился, обнимая руками уже родной унитаз. Затем вытер мокрый холодный лоб и уселся, хватаясь за живот.

Выполз я уже никакущий.

- Юрочка, - родные руки подхватили меня и бережно отнесли в постельку. – Я вызову Скорую.

- Что случилось? – перед глазами возникла тётенька в белом халате.

- Понос и рвота – день чудесный, - простонал я и закрыл глазки.

Докторша быстро меня осмотрела.

- В инфекционку, - не терпящим возражения тоном скомандовала она.

- Только не туда! – умоляюще заскулил я, вспоминая все прелести данной больницы, которые я пережил в десятилетнем возрасте. – У меня, скорее всего, проснулся мой гастрит и колит в симбиозе.

Тётка вытаращилась от моей осведомлённости в медицинской терминологии.

- Погоди, как твоя фамилия?

- Стефановский Юрий.

- Что ж ты Юрий к гастроэнтерологу своему не ходишь?

- Да как-то не требовалось, - пожал я плечами.

- Что сегодня ел?

- Ну, картошку жареную с мясом в ресторане.

- Так-так-так… - протянула тётка. – И как часто ты в ресторане питаешься?

- Ну, последние две недели.

- Понятно, - врач посмотрела на Мишу. – Ресторан, значит. Угробить парня решил?

- Это как? – Михаил даже попятился под строгим взглядом возмущённой тётеньки.

- Сам, небось, гвозди можешь переваривать?

Шеф кивнул головой.

- У мальчика хронический гастроэнтероколит, у него диета должна быть. Ты кем ему приходишься?

И тут я с удивлением увидел, как покрывается красными пятнами лицо Миши.

- Близким другом.

- Значит так, близкий друг. Сейчас я напишу список лекарств. Всё выкупишь, будешь давать по схеме. Пока ему можно пить несладкий крепкий чай и жевать сухарики. На будущее запомни, и ты тоже, - обернулась ко мне женщина, - жареное и жирное исключить полностью. О вызове я сообщу в поликлинику, анализы придётся сдать. Так уж и быть, не повезу в инфекцию. Лечитесь дома.

Я сжался от новой волны боли в животе. Докторша вгляделась в моё лицо.

- Поставлю тебе укол обезболивающий, и быстрее лекарства выкупайте, - крышка чемоданчика откинулась под руками врача. Ой! Я ведь панически боюсь уколов! Из последних сил я попытался отползти на противоположный край постели.

- Не надо! – прошипел я, игнорируя приступ оглушающей волны в пузе.

- Юрка, надо.

Предатель! Садист! Брыкаться у меня не было сил. Этот изверг сам стянул с меня трусы, да ещё держал, чтобы я не дёргался. Игла вонзилась в попу, казалось, что она оставила внушительную дырку. Запахло спиртом. Всё поплыло перед глазами.

- Всё, малыш. – Кто-то чмокнул меня в нос.

«Да, это всё», - подумал я и уплыл в темноту…

Выходные я провалялся в постели. Пришла мама. Она сварила мне рисовую безвкусную кашку, дала ценные указания Мише и заварила крепкий чай в термосе. Потом они долго говорили о чём-то на кухне.

- Сыночка, - мама пришла ко мне и присела на одеяло, - прости меня.

- За что? – я пил горячий чай и млел от материнской заботы.

- Я совсем не подумала, что Михаил будет тебя таскать по ресторанам.

- Да, ладно, мамуль. Ты лучше расскажи, чем ты меня всё это время кормила, что я забыл, что такое гастроэнтерит.

- Котлетки и тефтели только на пару, каши, которые ты так любишь, супчики. Из жареного только блины. Это твой организм воспринимает спокойно. Никакой свинины. Картошку и капусту тушила. Пироги пекла только в духовке. Ни в коем случае их нельзя жарить.