Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович - Страница 4

Дипломат будоражил воображение, Сухроб Ахмедович, простояв в вестибюле, вновь машинально поднялся на второй этаж, а с правого крыла начальник следственной части с колле­гой как раз направлялись снова в вестибюль. Из обрывков раз­говора на ходу он понял, что бумаги опечатаны и завтра будут переданы прокурору, сейчас их заботили похороны Азларха­нова, и они поспешили на помощь полковнику Джураеву.

Сухроб Ахмедович ранее работал в следственной части ре­спубликанской прокуратуры следователем по особо важным делам и хорошо знал начальника этого отдела, даже был с ним в приятельских отношениях, это он помог ему стать район­ным прокурором.

Расстроенный Акрамходжаев еще некоторое время посто­ял у колонны, откуда видел трагедию, потрясшую республи­канскую прокуратуру. Он слышал, как врач из медсанчасти МВД, прибывший за Коста, просил помощника прокурора связаться с Институтом травматологии, чтобы помогли сроч­но сделать рентген, собственная установка у них не работала третий месяц.

Внизу две женщины швабрами оттирали окровавленный пол, а вахтенный милиционер сидел понуро, зная, что теперь придется подыскивать другую работу, а жаль, до пенсии оста­валось всего три года. Впереди у него предстояли последние часы дежурства, и, откровенно говоря, пугала ночь в здании, где на глазах произошло убийство, в голову лезли разные страхи.

Сенатор, расстроенный не меньше вахтенного милицио­нера, завел свою машину и медленно поехал в сторону Алайского базара, раздумывая, возвращаться ему на работу или нет, и вдруг увидел – навстречу ему по пустынной улице не­слись белые «Жигули» шестой модели с номерным знаком ТНС 85-04. Акрамходжаев хорошо запомнил команду полков­ника Джураева всем городским постам ГАИ. Видимо, вспугну­тые машиной начальника угрозыска, они выжидали где-то во дворах и сейчас выскочили из укрытия, пытаясь узнать что-либо о судьбе своего сообщника.

Неожиданно Сенатор подал фарами сигнал тревоги, таким образом водители предупреждают друг друга о засаде, устроен­ной работниками ГАИ. За рулем сидел молодой парень, круп­ные очки скрывали половину его лица, как только машины по­равнялись, из белых «Жигулей» раздался звук клаксона, благо­даривший за оповещение, кроме этого водитель высунул из открытого окна сжатую в кулак мощную руку, в запястье охва­ченную кожаным ремнем. Машина пронеслась не сбавляя ско­рости, и прокурор не сумел больше ничего разглядеть, хотя видел еще двоих на заднем сиденье, не успел он и глазом мор­гнуть, как «шестерка» свернула в кварталы жилых домов. Ко­нечно, они срисовали мой номер и через час-два узнают, кому принадлежит машина, и будут обескуражены еще больше, не поймут, то ли радоваться, то ли печалиться, думал Акрамход­жаев, и свернул к старому мединституту. Ехать на работу он раздумал.

Проезжая мимо республиканского НИИ травматологии, он увидел, как из санитарной машины, принадлежавшей мед­санчасти МВД, врач и сопровождающий работник охраны осторожно достали специальные носилки с Коста и понесли его в здание. Рабочий день подходил к концу, и они поспешили сде­лать рентгеновский снимок, понимал это и водитель, перехва­тивший у врача одну ручку носилок. Так, втроем, почти бегом поднимались они по крутым ступеням похожего на казарму здания, возникшего совсем недавно в центре города. Но вряд ли тюремный врач и его товарищи думали сейчас об архитек­турной неудаче зодчих столицы.

Прокурор Акрамходжаев уже доехал до развалин величест­венного польского костела, зияющего десятки лет пугающими провалами окон и дверей, наглядно демонстрирующего реальное отношение государства к религии, как невольно подумал: «Ну, ладно, дипломат с тайнами многих влиятельных людей оказался для меня недосягаемым, но ведь Коста я могу заполучить, если приложить усилия, такой парень в долгу не оста­нется, да и хозяева его, наверное, мне при случае пригодятся». И он решительно развернул машину назад – в нем проснулся азарт охотника, авантюрное в характере взяло верх. Впрочем, рисковать крупно он не собирался, судьба Коста зависела от обстоятельств, а точнее, от нашей неразберихи, которую он предвидел.

Прокурор въехал на территорию Института травматоло­гии, хотя и видел запрещающий знак, но он не считался в жизни с гораздо более серьезными запретами, не то что до­рожными. Оставив «Жигули» у розария, он вошел в здание с черного хода, успев разузнать по дороге, где находится рентге­нологическое отделение. Искать ему не пришлось, снимки де­лали на первом этаже. Вольнонаемного охранника из тюрем­ной обслуги он заметил еще издалека, тот стоял в коридоре один, равнодушно озираясь по сторонам, а из плохо притво­ренных дверей кабинета заведующего отделением слышалась перепалка.

Нужно было задержаться у двери от силы минуту, не боль­ше, не привлекая внимания охранника, чтобы услышать, как развиваются события и совпадают ли они с тем, что надумал изощренный в уголовных делах ум прокурора. Приближаясь к охраннику, Сенатор достал сигареты и спросил:

– Браток, не найдется ли спичек?

Тот долго хлопал по карманам форменных брюк, пока не нашарил коробок. Первую спичку, услужливо зажженную ох­ранником, он ловко загасил, прикурил только со второй. Ус­лышав аромат дорогих сигарет, служивый попросил закурить, и прокурор великодушно протянул ему пачку.

За это время он услышал, как незнакомый голос отбивал­ся от просителя.

– Войдите и вы в мое положение. Рентгенолог уже ушла, отключено высокое напряжение установки. Больного оставим в изоляторе, утром сделаем клизму, и к десяти снимок будет готов.

– Не можем мы его оставить на ночь, он преступник и должен находиться под стражей, – настаивал знакомый голос врача медсанчасти МВД.

В ответ он услышал смех и следующее:

– Чудак вы, коллега, да куда же он убежит с поврежден­ным позвоночником, да еще со второго этажа, но если вы уж так боитесь, в изоляторе два места, пусть останется с ним сопровождающий, не возражаю. Я распоряжусь насчет ужина…

Дальше Акрамходжаев не слушал, быстро направился к пролету второго этажа узнать расположение изолятора. Вдо­гонку он услышал в коридоре, как врач сказал охраннику.

– Сабиров, тебе придется здесь переночевать…

На втором этаже помещалось отделение острой травмы, и больных в коридоре не было. Палату с надписью «Изолятор» он отыскал рядом с туалетом, откуда как раз выходила сани­тарка с ведром и шваброй. Прокурору все становилось ясным, оставалась только одна существенная деталь для задуманной операции, и он спросил:

– Будьте добры, подскажите, где на этом этаже ближай­ший телефон?

Начальственного вида мужчины всю жизнь внушали страх старухе, и она поторопилась объяснить.

– Прямо и возле шестой палаты налево, там за углом и находится столик дежурной сестры по корпусу.

Он поблагодарил словоохотливую женщину и спросил на всякий случай:

– Как зовут медсестру и когда она меняется?

– Да только заступила, теперь уж до утра, а величают Халимой Насыровной. Но она больно строга и шумлива, может не пустить к больным в гражданской одежде, так что лучше вертайтесь вниз и попросите у бабы Нюры в вестибюле халат.

– Спасибо, спасибо, – сказал обрадованный прокурор, – я, пожалуй, последую вашему совету и не стану нарушать больничный порядок, – и повернул назад.

В вестибюле он узнал телефон дежурной медсестры отде­ления острой травмы и тут же из холла позвонил по автомату. Услышав женский голос, он спросил:

– Халима Насыровна?

Как только прозвучало: «Да, я слушаю вас», он повесил трубку. И в этот момент почувствовал, что все задуманное свершится, он всегда доверялся интуиции, и она почти никог­да его не подводила. Он достал вторую монетку и набрал номер своего помощника в прокуратуре.

– Салим, я сейчас буду, и если у тебя на вечер есть дела, отмени, нам предстоит срочная работа, и, пожалуйста, предуп­реди наших друзей, сегодня они могут понадобиться.

Он посмотрел на часы и отметил для себя, что с этой ми­нуты начался отсчет задуманной операции, лишним временем он не располагал.