Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович - Страница 16

Теперь настал черед удивляться помощнику.

– Ты же сам сказал – валет пиковый, а потом еще выру­гался.

– Было дело, – вспомнил Сенатор, – я действительно сказал на него валет пиковый, ты что, до сих пор не слышал это выражение? Оно, кстати, родилось в стенах нашей респуб­ликанской Прокуратуры, наверное, для новейшей классифика­ции преступников, так сказать, особой его касты – валет пико­вый – и все становится на свои места. – И шеф пояснил: – Ты, наверное, и сам обратил внимание по нашим делам, если мы раньше имели дело с карманниками, домушниками, угон­щиками автомобилей, скупщиками краденого, с фарцовщика­ми, валютчиками, артельщиками, то вдруг обнаружилась мощная прослойка, не относящаяся ни к одной из ранее изве­стных категорий преступников, – костяк ее составляют пар­тийные и советские руководители, да таких рангов, что людей из правоохранительных органов оторопь берет, когда они на­тыкаются на такой айсберг, не знают, куда идти жаловаться и с кем согласовать его арест, случается, что нужно получить до­бро на санкцию у того, на кого вышел. И наши коллеги из Прокуратуры республики придумали для этой категории лиц шифр – валет пиковый, – и всем сразу становится ясно, ка­кой тип всплыл в деле.

– А я думал, он и в самом деле катает в карты, представ­ляешь, приходишь в какой-нибудь привилегированный катран-салон, а там сидит Ачил Садыкович и химичит особой по­лиграфии картами. – И оба рассмеялись.

Миршаб забрал очередную пачку документов и вернулся к ксероксу, по тому, как шеф торопился записать кассеты, он по­нял, что надо спешить. Но валет пиковый почему-то не шел из головы, нет, он вполне разделял сметку и находчивость коллег из Прокуратуры республики, шифр в десятку, точнее не ска­жешь. А куда отнести нас с шефом? К королям, тузам пико­вым? Куда ни глянь, с отчаянием подумал он, кругом масть пиковая, масть черная. Как говорят русские: вор на воре сидит и вором погоняет. Катимся к какому-то взрыву, обреченно ду­мал рассудительный Хашимов. Он и не надеялся уцелеть от очередного гнева народного, оттого и держал втайне от шефа в домашнем сейфе пистолет, и жил, пока веревочка вилась, но что-то неясное уже дышало в затылок, мучило в страшных снах, оттого и столь щедрый подарок – дом для Наргиз, хоте­лось хоть в чьей-то памяти остаться внимательным, добрым, щедрым… «Гуляй, Вася, однова живем!» – как кричал на днях у пивной пьяный мужик.

«Масть пиковая, масть черная», – повторял он вслух, ра­ботая с ксероксом, и подумал внезапно, какое точное название для романа о жизни жуликоватых поводырей, дорвавшихся до власти. И снимал он не три копии, как просил шеф, а четыре. Одну лично для себя, на всякий случай, а вдруг разойдутся пу­ти-дороги с Сухробом?

А прокурор Акрамходжаев тем временем просмотрел еще пачку документов, какую бумагу ни возьми, имела вес, таила в себе тайну, требовала внимательного прочтения, можно было безошибочно размножать все подряд, так он и решил посту­пить.

На самом дне дипломата обнаружил два больших плотных конверта, они лежали как бы отдельно, и он с новым приливом волнения достал их. Может, в них главная тайна?

С первых же страниц хорошо отпечатанного текста понял, что бумаги эти не имели ничего общего с тем, что он отложил для размножения. Чем больше вчитывался, тем яснее пони­мал, что это научные рассуждения прокурора Азларханова о нашем праве, о нашем государственном устройстве, его юсти­ции, судопроизводстве, прокуратуре, о законах, которые он предлагал незамедлительно принять. Не зря его называли Те­оретик, Реформатор, подумал одобрительно он об убитом кол­леге. И вдруг его осенило: так это же готовая докторская дис­сертация! От радости он встал и заходил по комнате.

Конечно, научный трактат теперь Азларханову ни к чему, рассуждал прокурор, а мне кстати, если я намерен штурмовать новые рубежи. Доктор юридических наук Акрамходжаев – вполне впечатляет, и к этому титулу вполне подойдет самая высокая должность. Прав Коста, дипломат действительно не имел цены, выходит, он отбил у прокурора свою научную ра­боту.

«Это не для размножения», – решил Сенатор и спрятал оба толстых конверта в стол, подумал, что он и Владыке Ночи об этом не скажет, пусть думает, что шеф такой умный и скромный, втайне докторскую подготовил. Был у него на при­мете человек, клепавший за солидные деньги докторские, он собирался как-нибудь сделать ему заказ, выходит, хорошо, что не поспешил. Теперь можно было зайти к нему, передать бу­маги и откровенно сказать, вот, мол, работал долгие годы, по­моги оформить, довести до кондиции, не привнося ничего со стороны, только опираясь на мои труды. За деньги, разумеет­ся, просьба выглядела бы достойной, скромно и со вкусом – прокурор порадовался за себя.

Уже заканчивалась третья кассета, и, чтобы ускорить рабо­ту, он сам отнес в подвал остальные бумаги.

– Через полчаса я перепишу монолог бывшего коллеги Азларханова, за это время, я вижу, и ты управишься, умная машина все-таки ксерокс. Мне кажется, мы должны вернуть кейс хозяевам до начала работы, поменьше любопытных глаз будет. Не исключено, что с самого утра поднимут всех нас по тревоге, два трупа во дворе Прокуратуры и взломанный сейф у начальника следственной части, такого я что-то не припоми­наю в своей практике.

– Наверняка сегодня объявят еще об одном ЧП, нацио­нальном, так сказать, о смерти Шарафа Рашидовича, это тоже коснется нас, – добавил Салим.

– Давай заканчивать, а я пойду наводить контакты с Арту­ром Александровичем. Интереснейший человек, хотя неволь­но, даже заочно внушает страх. – И прокурор поспешил к себе, нужно было записать последнюю кассету.

Заправив «Шарп», Сенатор достал записную книжку и от­крыл страницу с записью Коста. Он уже собрался позвонить, как вдруг подумал, а что если они нагрянут раньше, чем будет вновь опечатан дипломат, ответов в таком случае он не нахо­дил, весь риск, да и сама жизнь шли насмарку. Тут спешить следовало осторожно. В одной бутылке, что принес помощник по просьбе Беспалого, на дне осталось еще грамм сто пятьдесят коньяка, и ему неожиданно захотелось выпить, сдерживать себя он не стал. Нервы были на пределе, а впереди еще предстояла встреча с Шубариным, от того, как она пройдет, в даль­нейшем значило многое. Рассуждая о предстоящей встрече с Шубариным, прокурор и не заметил, как в комнате появился Миршаб.

– У меня все готово, – сказал он и бросил на стол три пач­ки копий документов.

Акрамходжаев хотел вначале положить их в сейф, но тот­час передумал, попросил помощника спрятать бумаги у себя в кабинете, а сам принялся укладывать подлинники в кейс, тут же «Шарп» выдал последнюю кассету.

Как только они опечатали кейс и спрятали в сейф, шеф взялся за телефон, а помощник пошел в чайхану принести па­ру чайников чая, а если удастся, и горячих лепешек. Прокурор набрал номер телефона в центре города, несмотря на ранний час, трубку тотчас подняли, словно дежурили. Ответил жен­ский голос.

– Мне, пожалуйста, Артура Александровича, – спросил он как можно спокойнее, беспечнее.

– Одну секунду, кто его спрашивает?

– Прокурор Акрамходжаев. – Таиться не имело смысла, они о нем, наверное, уже немало знали.

– Наконец-то, – радостно вырвалось у нее, потом, спох­ватившись, она сказала: – Не могли бы вы назвать номер сво­его телефона, он непременно позвонит вам в течение десяти минут.

Он продиктовал свои координаты. Любопытство брало верх, захотелось ему проверить систему работы Шубарина, и он набрал другой номер абонента на Чилназаре.

Ответили тотчас, правда, говорил мужчина сдержанно, корректно и почти слово в слово, только спросил, куда позво­нить: на работу или домой, телефонами они уже располагали.

Как только появился Миршаб, прокурор сказал:

– Я уже позвонил, они начеку и наверняка скоро будут.

Помощник поставил поднос с чайниками, горячими ле­пешками и большой пиалой густой домашней сметаны на стол и, как обычно, спокойно обрадовал:

– Мне кажется, они уже здесь, я видел, по крайней мере, три машины, они пронеслись мимо прокуратуры туда и обратно.