У меня девять жизней - Мирер Александр Исаакович - Страница 22

— Мы ждем, о Воспитатель, — прокричал кто-то, и остальные подхватили со смехом: — Да, мы ждем, о Воспитатель!

«А, шут с вами…» — пробормотал он и вычертил на скале оси координат. Назвал: икс и игрек. Начертил параболу и написал формулу: икс равен игрек-квадрат. Оглянулся — молчат, смотрят. Тогда он нарисовал вторую параболу и опять дал уравнение: x=y**2+c.

Смотрят, молчат…

Вспотев от волнения, он быстро повторил параболу в первом квадранте — формула — и в третьем квадранте — тоже дал формулу… Секунда тишины, и поднялся шум. Наблюдающие небо орали на двух языках — Колька так и не понял ничего. Внезапно крик смолк. Тот голос, что кричал «Мы ждем, о Воспитатель!», сдержанно произнес:

— Мы поняли, Адвеста.

— Что вы поняли?

Женщина из первого ряда подошла к «доске» и вычертила аккуратный эллипс с большой осью, совпадающей с линией икс. Прищурилась, подбросила мелок и выписала каноническое уравнение эллипса. Колька обмер. Стало даже нехорошо, томительно… Он знал, что эта женщина никогда раньше не видела алгебраических символов. Конечно, Наблюдающие небо умели рассчитывать криволинейные траектории — параболы, гиперболы, эллипсы, но в каких-то совершенно иных абстракциях. И — нате вам! По четырем преобразованиям уравнения параболы они усвоили единым махом символику алгебры и геометрии и могли уже самостоятельно выводить уравнения других кривых. И поняли, что каноническое уравнение — наиболее характерно… Так. Теперь ясно, что Ахука не зря замахивается на сопромат. И еще было обидно до невозможности: почему они так умеют, а мы — нет!

…Через полчаса он перестал удивляться и обижаться… Вот что получилось. Он повторил те же уравнения в полярных координатах, чтобы показать тригонометрические функции. Его поняли. Тогда он чертыхнулся и ввел понятия массы, скорости и дал уравнение движения небесных тел. Повторилась та же процедура: пара минут молчания, и яростный, шумный спор, в котором послышалась новая нота — удивленно-пренебрежительная. Наблюдающие небо не могли представить себе математических выражений, в которых отсутствует неопределенность, свойственная любому природному явлению. Не бывает ведь абсолютно упругого тела или абсолютно равномерного движения… Урок получил Колька, а не раджаны. Он их ничему не мог научить. Они соглашались изучать земную математику, механику и прочее, чтобы пришелец мог пользоваться привычной терминологией.

К Колькиной чести, он не обиделся. Даже внутренне не разгорячился, не бросился доказывать, вот, мол, и у нас имеется настоящая математика, это я вам детские, начальные вещи объяснял! Нет, ему пришло в голову, что Кузнецы, собравшиеся к Ахуке, тоже не лыком шиты; напрасно он смеялся, когда узнал их планы.

…Первая встреча с Кузнецами состоялась на следующий день. Теперь уж Колька был осторожен и вкрадчив, как кот, перебирающийся через лужу. Посмотрел инструменты, горны, рудные и стекольные печи. Техника была примитивная, конечно. Железо выплавлялось, как в двенадцатом веке — на древесном угле, губчатое. Медь варили в глиняных тиглях и так далее. Но перед станком для точения стекол Колька остановился. На вид просто: кривошипная передача, которую вертят ногами, зажим… Постой-ка. Зажим гидравлический, и этого Колька не разобрал, пока не объяснили: запаянная бронзовая пустотелая линза, на ней — три ларьки-державки. Стеклянная заготовка вкладывается в державки, когда линза нагрета, а после охлаждения лапки сжимаются и захватывают стекло. Резец был алмазный, устанавливался в суппорте, похожем на паучью ногу, — трубчатом, с тремя суставами. У нижнего сочленения торчала маленькая рукояточка, с очень легким ходом. Нажал чуть-чуть — лапа ходит в суставах, но без этого суппорт неподвижен, как из целого куска откованный. Честно говоря, Кольке захотелось тут же разобрать машинку и посмотреть ее внутреннее устройство.

Поодаль от печей Кузнецы собирали гидравлический пресс из кованых стальных деталей. На этом прессе они будут делать из железного порошка наконечники для стрел — объяснили Кольке. Прессованный наконечник кладется в печь и сваривается, а потом немного затачивается вручную…

Это было чересчур. Металлокерамика, видите ли! Один из самых современных способов производства — и наконечники для стрел!

— От меня вам что потребовалось? — спросил он Ахуку. — Сами все умеете. Я лучших способов не придумаю.

Как при первом знакомстве, Ахука взял у него пистолет. Разобрал, детали разложил на куске «древесной кожи». Собрались Кузнецы, сели на корточки, кругом. Джаванар опять был тут как тут.

Кузнецы были молчаливы. В Равновесии все касты равны, но эта не пользовалась уважением. Так уж пошло! Недаром они клеймили преступников, а не другая какая-либо группа. Они молчком собрались, молча крутили в пальцах железки — части машинки, мечущей наконечники без стрел… Ахука ждал, пока все посмотрят, потом объяснил: они хотят, чтобы Адвеста научил их делать подобное оружие, но более мощное.

Что же, при незаурядном мастерстве и вдумчивости раджанов, это было не слишком хитро. Значит, ружья… Калибр — миллиметров десять…

— Сколько их понадобится?

— Через год потребуется трехкратно помноженная дюжина, — отвечал Ахука.

Кузнецы кивнули. Колька сморщился — две тысячи ружей, нужен целый завод!

— Такие же хотите, самодействующие?

— Мы хотим заменить четырех Охотников одним. Вот зачем нам нужны такие железки, — сказал Ахука, а Кузнецы кивнули: — Охотник должен стрелять вдвое дальше, чем теперь, и вшестеро быстрее. Во имя Равновесия! Иначе не стоило бы делать железки.

— Через год? — уточнил Колька.

— Э-а! Боюсь, что будет поздно и через год.

Молодой Кузнец хлопнул себя по коленям:

— Закрыть Границы мы должны, закрыть от малоголовых! Оружие требуется нам, непривычным держать луки. Наши друзья Охотники не хотят, не могут убивать.

— Я подумаю, — сказал Колька. — Отвечу завтра, друзья Кузнецы.

Кузнецы поднялись, попрощались, пошли по своим местам. Их движения были стеснены фартуками из «древесной кожи», выращенными на «кожаных деревьях». Один из них забыл на траве инструмент, Колька подобрал его и осмотрел — молоток, оказывается…

— Ты ли это, Колька Карпов? Голый, с облупленным лицом и спиной, сидишь под блестящими, сине-зелеными листьями, в жарком, чудно пахнущем воздухе рядом с взъерошенным коричневым парнем, остроглазым и бородатым. В руках у тебя тяжелый, зеркально-полированный молоток. Закрой глаза — все покажется сном. Даже молоток чужой по всему. По шестигранному бойку, изогнутой, как бы смятой, рукоятке. Удобная рукоятка. Очень удобная. Сладкий ветер тянет по мягкой шелковой траве… Сон. Прессованные наконечники для стрел. Здесь проще наладить производство автоматического оружия, чем научить профессиональных охотников убивать… Кстати, почему Джаванар за ним ходит, как нитка за иголкой?

Вернулся Гиикхаг за своим инструментом. Колька выговорил с усилием:

— Ладно, Ахука. Я должен все продумать. Работа большая. Гремучего снадобья нужно два сорта…

— Почему — два? — жадно перебил Кузнец.

— Э-а, поговори с ним, — сказал Ахука. — Он разнообразный умелец.

И Колька не стал откладывать на завтра. Объяснил Гиикхагу, зачем нужен детонатор. За разговором они очутились на вчерашнем месте, у «доски», снова среди Кузнецов. Он ушел от кузниц на закате — страшно усталый, успокоенный.

…На следующий день около печей появились брусья тяжелого желтого дерева. За ночь Кузнецы придумали водяную мельницу, при помощи которой будут работать станки.

Вот как пошло дело, и в нем пришелец Николай Карпов отыскал спокойствие. Враждебная воля Наран сюда не доставала. Ему было приятно работать с Кузнецами. Не приходилось понукать и объяснять дважды, далеко не всегда требовалась его инициатива. Прежде чем он вспомнил, например, об измерительных инструментах, к нему явился Кузнец и спросил: «Как вы в железном Равновесии получаете одинаково размерные предметы?» Он набросал чертежи штангенциркуля, и через трое суток Гиикхаг показал ему пробную партию — единицы стандартных мер уже приготовили Наблюдающие небо. Николай читал по две лекции в день и работал над проектом токарно-винторезного станка. Поднимался на рассвете, бросал работу с закатом. Приходилось бросать, освещение не годилось для чертежной работы. Он торопился. Кузнецы сложили по его рисункам печь-вагранку и готовили земляную форму, чтобы отлить станину из чугуна.