У меня девять жизней - Мирер Александр Исаакович - Страница 19

— Нет, — пробормотал Колька.

Он представил себе крошечных коричневых ребятишек, сидящих перед Нараной, во всю длину туннеля, и среди них кудрявую девочку, и подумал, что здесь нет фотографий, и он никогда не узнает, какой она была маленькой

— с коричневыми босыми ножками и серьезным взглядом. Он лежал счастливый, тихий, сомневающийся во всем. Ах, этот мир — вторая жизнь, и в ней еще меньше определенности, чем в первой, она полна неясности, она должна быть чужой и пугающей — почему же он счастлив? Нет нищего, кроме Нанои. И еще — пистолета с последним патроном. Все твои гарантии, Николай Карпов.

Он снова и снова задремывал. Кто-то ясным, звучным голосом прочел стихотворение — он знал его по той жизни и слушал небрежно, подкидывая на ладони последний патрон:

Слова — как пули. Девять грамм Свинца на каждое. Молчи.

Рассвет-убийца, тать в ночи.

Сейчас в глаза заглянет нам.

Жить без тебя, Спать без тебя, Чужие губы целовать, В похожую на гроб кровать Одной ложиться — Без тебя.

…Ну, вот и все.

Отсюда — врозь.

Знакомой болью губы сводит.

Как пуля в мозг.

Как в горло нож, Как в сердце — гвоздь Рассвет приходит…

Он проснулся на рассвете. Перекликались Охотники, замычали буйволы в лесу. Рассвет наступил и был хорош — зеленый, солнечный — совсем не походил на «татя в ночи». «Околдовали меня, что ли, — подумал Николай. — Я горевать должен…»

Он сделал зарядку, попросил у Нанои бахуш для раздвоения. Он знал, что теперь перенесет эту штуку, а сегодня ему понадобится полное напряжение мысли.

— Не всматривайся вглубь себя, — напомнила Мин. — Услышишь два голоса, съешь бахуш-ора.

Раздвоение наступило через полчаса — как раз пришел Ахука. За ним радостно семенила новая обезьяна, еще смешнее старой. Колька узнал ее — раненая обезьяна, которую в день охоты врачевал Лахи. Она льнула к Ахуке с таким же обожанием, как прежняя, — хныкала «ах-ах-ах» и не желала уходить на дерево.

Наблюдающий небо озабоченно посмотрел на Николая:

— Врач Лахи пересказал мне ваш разговор… Ты не шутил, Адвеста? В железном Равновесии нет Наран? О-а, это больше, чем я мог ожидать…

— Сегодня — о вашем Равновесии, — сказал Колька.

Ахука виновато закивал и огорошил его неожиданной лекцией. О солнечных лучах. Оказалось, что ученые Равновесия принимают во внимание не только энергетический баланс солнечного тепла, как наши агрономы, но и информационный баланс. И считают его не менее важным. Солнечные лучи пробуждают животных от спячки, толкают их к размножению и к миграциям, вызывают изменения в потомстве. Служба Наблюдающих небо только этим и занята — контролирует солнечное излучение!

В общем-то Колька знал, что излучение действует на наследственность, и на Земле этим занимается наука радиобиология. Но ведь — наука не практика… Представьте себе, что агрономы и зоотехники вынуждены непрерывно подстраиваться под уровень солнечного излучения — ничего себе работка! Колька вдруг уразумел принципиальное отличие биологической цивилизации от машинной — другой уровень устойчивости. Неурожай или падеж скота в нашем мире не так уж опасны. Есть холодильники, гигантские элеваторы, консервная промышленность. Они создают запасы, транспорт распределит их, когда понадобится. А здесь все едят прямо с деревьев. Черт побери, как же безукоризненно обязана работать здешняя система, если в ее сфере не только люди, но еще миллиарды живых существ, и ничего нельзя заготовить впрок и перевезти с места на место! Пустячный недород становится катастрофой.

Он подумал, что в неразвитых странах так и происходит, в сущности. И что машины имеют свою оборотную сторону, природу они губят. И что наша стабильность довольно сомнительна — жахнут десяток водородных бомб, вот вам и хваленая устойчивость…

Этими мыслями была занята одна часть его сознания, а другая четко, как табулятор на перфокарты, отбивала: первое — дезорганизующее действие Солнца; второе — Нараны в своих пещерах экранированы от излучения; третье

— полгода тому назад вспыхнула Звезда с мощностью невидимого излучения, превышающей солнечное; четвертое — ценой больших усилий удалось стабилизировать Равновесие; пятое — животные Дикого леса словно обезумели, и Равновесию угрожает опасность с Границ; шестое…

— Что-о? Лучи Звезды затронули Наран? — охнул Колька.

Ахука повторил:

— Лучи Звезды прошли в подземелья, и Великие потеряли меру вещей. Они посылают на Границу Воспитателей.

— Разве это настолько опасно?

Наблюдающий небо взглянул на Кольку, мягко говоря, с удивлением. Еще бы! Такие действия чрезвычайно опасны — Равновесие зиждется на тщательном воспитании, на умственном качестве людей и градиенте роста. Воспитатели всегда рассматривались как последний резерв, а сейчас Нараны посылают их в Охотники тысячами. Отдаленные последствия плохого воспитания будут ужасными. Спустя несколько поколений захиреют науки, от этого еще больше ухудшится воспитание и, в конечном итоге, Равновесие вырвется из рук Управляющих, плохо знающих свое дело. Следом за гибелью наук придет голод.

— Я вот что, Ахука, — сказал Колька. — Я не совсем понимаю: каждая Великая — огромный мозг, так? Они много разумней, чем люди. — Ахука кивнул. — Может быть, им и сейчас виднее? Поясню примером: собака не может судить о разуме человека. В состоянии ли вы судить о разуме Наран?

Ахука печально улыбался.

— Я ученый, и не мог бы судить на основе недостаточного знания. Нарана из поселения Водяной крысы живет в скальной пещере, в двухстах шагах под поверхностью. Лучи не могли пронизать такую толщу камня. Я проверил это с помощью нардиков, а потом говорил с Нараной, и она подтвердила мои мысли. Я спрашивал трижды. Она трижды подтвердила, что другие Великие потеряли меру вещей…

— Да, это впечатляет, — сказал Колька. — Заэкранированная Великая Память! А не могла Нарана говорить… неистинное?

Наблюдающий небо поднял брови.

— Великие не могут говорить неистинное, если они здоровы.

Ахука не понял, что Колька под «неистинным» подразумевал ложь. Этого слова не имелось в языке, и понятия такого не имелось… Николай буркнул:

— Удивительно… Могла просто отказаться отвечать.

— Великая всегда отвечает.

— Вот как? А что она говорит о будущем Равновесия?

— Великих о будущем не спрашивают, Адвеста.

Николай не успел спросить — почему. Из лечилища выбежала Нанои; промчались Охотники, прокатилась стая собак, заорали обезьяны… Что случилось? Они бежали к болотцу — пастбищу буйволов, откуда доносилось возбужденное, ревущее мычание.

…Охотники отгоняли огромных черных буйволов от дерева, косо нависшего над болотом. Нанои внимательно смотрела вверх, вожак ее стаи, рыжий Уртам, носился среди буйволов, прихватывая их за лодыжки.

— Что видишь ты наверху, Белочка? — спросил Колька.

— Там человек. Рогатые загнали его на дерево, — с веселым недоумением отвечала Нанои. — Странный человек! Он — из новых Охотников, прилетевших сегодня. Зачем пошел он к Рогатым?

— За лошадью, — спокойно сказал Ахука.

Лахи кричал:

— Спускайся, скудоумный! Рогатые ушли!

Человек на дереве зашевелился, медленно полез вниз по стволу, придерживая зубами тетиву лука. Ахука зло, напряженно смотрел на него. Обернулся к Брахаку:

— Узнаешь его, почтенный? Ты не верил мне. Узнаешь? Это Акшах, один из «потерявших имя».

Точно! Тот самый человек, который останавливал Ахуку в подземелье Нараны… «Чудак печальный и опасный», — вспомнил Колька.

Брахак приблизился к чудаку и величественно спросил:

— Тебе нужна лошадь, Акшах? Вот Охотник, Хранитель лошадей.

Охотники громко смеялись. Кольке казалось, что разыгрывается спектакль, в котором участвуют двое актеров, знающих сценарий: «потерявший имя» и Ахука. Прочие веселились, не понимая трагического смысла действия.

Человек не ответил Брахаку, реплика не предусматривалась пьесой. Он шагнул мимо Брахака к Николаю — правая рука на рукоятке ножа.