Мост Верразано - Мирер Александр Исаакович - Страница 14

— Результат?

— Пока чисто.

— Ага… Это твоя дамочка забегала к моей скво за солью? Рыжая такая? Маленькая?

— Амалия, — сказал Мабен. — Она из моей команды, из Нью-Йорка. Она одна стоит двух мужчин, ей-богу.

— Да брось, — сказал Умник. — Я почему-то не сомневаюсь в твоей компетентности. Ты раньше работал в секретной службе?

— В ФБР, — сказал Мабен и подумал, что, пожелай этот здоровяк работать в полиции любого сорта, цены бы ему не было. Землю под тобой видит на три фута, — Кстати, Берт, ты слишком беспечен — принял меня по телефонному звонку.

— А что мне было делать? — с интересом спросил Умник. — Отказывать? Ну и явился бы ты за солью, а?

— Тебе нужен охранник.

— Да я сам себе охранник… — Умник расстегнул куртку: за поясом у него был большой плоский пистолет, «люгер», по-видимому.

— Понял. Но ты не профессионал, понимаешь? Ты не поспеешь за профи, Берт, если что.

— Успе-ею, — пропел Умник; он ухмыльнулся очень неприятной усмешкой; усы приподнялись и открыли белые зубы. — Успею раньше двух профи, вот три — уже много… Вот так… — Он бросил пистолет на стол.

— С глушителем, — не удержавшись, отметил Мабен.

— А, забыл свинтить, дружище Жак. Понимаешь, я тренируюсь тут, в подвале, вот и забыл.

Мабен покачал головой, потому что добропорядочному гражданину, имеющему оружие для самозащиты, глушитель ни к чему, И хотя ему был симпатичен этот усач, он забеспокоился и попросил:

— Любопытно было бы взглянуть на твой тир, Берт.

— А пошли.

Подвал был, как обычно, на всю площадь дома; там помещались и свалка туристического барахла, и обогреватель-кондиционер, и стиральная машина с сушилкой, да еще оставалось вдоволь свободного места. У задней стенки, действительно, стоял щит из толстенной пластмассы, а перед ним — стрельбищная машинка с тремя мишенями на рычагах. Щит был основательно издырявлен пулями. Ни дать ни взять дуршлаг. Заодно Мабен убедился, что в подвальные окошечки пролезть невозможно, но, отметив это, он подумал, что ни один болван не полезет в подвал, когда на первом этаже полно окон и стеклянная задняя дверь.

— Не желаешь пощелкать? — спросил Умник. — Ты где тренируешься?

— В клубе… когда есть время. Редко.

— Но пушку носишь постоянно, а?

И это заметил, подумал Мабен. Пистолет был у него под мышкой, и так приносился, что никто этого пистолета обычно не замечал.

— Больше по привычке, — честно сказал Жак. — Берт, о наружке мы договорились, верно? Вот телефон моих людей в кондо. Твоя гостиная у них под контролем — конечно, вместе со всем фасадом и подъездной дорожкой. Если что, будут у тебя через сорок секунд, это проверено. Спросить надо Амалию, кто бы ни подошел. Это пароль.

— Она, значит, и примчится через сорок секунд? Нелл говорила, она хорошенькая.

— Что твоя Мата Хари, — с удовольствием сказал Мабен. — Оба примчатся. Ее напарника зовут Джек

— Небось, и тебя норовят называть «Джек», а? Мабен ухмыльнулся всем своим бугристым лицом и пошел к двери.

Амалия Бонфельд торчала у окна — как дура, по собственной оценке. Они с Джеком устроили наблюдательный пост на чердаке арендованного домика, у слухового окна. Дом по-настоящему был не домом, а секцией длинного двухэтажного сооружения под общей крышей, в котором каждая квартира имела свой ход на улицу, свой палисадничек, отгороженный от соседей стенкой из желтого кирпича, а на задах — гараж. Достоинством этого места был. выезд на две стороны, на две улицы. Звукоизоляция от соседей тоже на высоте: кондоминиум строили не на современный лад — из щитов и планочек, — а как в прошлом веке, из настоящего кирпича на настоящей известке. Итак, Амалия сидела в вертящемся кресле у слухового окна и лениво охраняла Умника. Собственно, наружная охрана и вообще оперативная работа «на земле», как говорят профессионалы, была не по ее части. И в ФБР, и у Мабена она работала координатором: подготовка помещений и территорий, расстановка охраны и тому подобное. Но в защите от террористов кое-что смыслила. Мабен посадил ее «на точку» потому, что не хватало людей, надежных — в особенности.

Беда Мабена была в том, что, вопреки прямым указаниям Си-Джи, он экономил; понимаете, если ты вырос в нищей семье, и ты порядочный человек, нипочем не научишься швыряться деньгами…

Со своего поста Амалия видела, как шеф нырнул в серый «навахо» и укатил в сторону глухо гудящей Мэйн-стрит. Дом Эйвона помещался в левом секторе обзора — был виден весь фасад с палисадником, боковая стена и часть заднего двора с гаражом. Это был обыкновенный американский особнячок — тридцать пять футов по фасаду и чуть побольше в глубину, двухэтажный, с чердаком под высокой крышей и крылечком, с огромным окном гостиной, выходящим на улицу, и небольшими боковыми окнами, Любопытно было бы знать, подумала Амалия, кирпичный он, бревенчатый или из пустотелых панелей? Такие панели любая пуля прошивает… Скорее всего, бревенчатый, потому что обшит дранкой, находящей одна на одну, как черепица; очень приятно выглядит, и цвет приятный — кофе с молоком. Типичный такой домик человека из среднего класса. Передний газон аккуратно подстрижен, а по обеим сторонам въездной дорожки стоят, как часовые, гигантские дубы. (Амалия не знала, как называются эти дубы, но стволы у них были похожи на высоченные мачты.) На заднем дворе — тоже огромное дерево, краснолистный клен.

За витринным стеклом гостиной маячил Эйвон, потом показалась его грудастая баба. Потом объект мелькнул в узкой щели обозримого пространства между домом и гаражом, превращенным, как известно, в мастерскую. Это было слабое место всей охранной затеи: большая часть заднего двора не просматривалась с их единственного наблюдательного поста. Но второй пост разместить не удалось, и первый-то нашелся только благодаря неистовой энергии Амалии. Район был богатый, о том чтобы снять комнату, и мечтать не приходилось, домов в окрестности никто не сдавал. Квартиру, над которой сейчас сидела Амалия со своим прибором ночного видения, она обнаружила случайно — фланировала по улице, увидела, что за окнами пусто, зашла к управляющему, и — оп-ля! Сдается, но всего на три месяца. А нам больше и не надо — пока… Джека она выдала за писателя из Детройта, работающего над книгой, себя — за его верную и нежную женушку-домохозяйку. Господин и госпожа Джон Строберри — она чуть не ляпнула «Джон Фолкнер»… За два предыдущих дня Амалия успела познакомиться с соседями Эйвона и нашла двоих бесценных информаторов; хитрющую старую ведьму, живущую через два дома, и простодушную болтушку Молли, мать четырех детей-погодков, приятельницу Нелл. Подруга Эйвона иногда приходила к Молли — присмотреть за детьми в ее отсутствие (на непостижимо странном английском языке это называется «младенцесиделка»). От Молли Амалия узнала, что последние годы Эйвона постоянно не бывает дома — сидит на своем заводе, на окраине города; что Нелл — добрейшая душа, но не умеет хранить мир в семье, и потому господин Эйвон на ней не женится; что он попивает, как все добрые ирландцы; что в соседнем с ним доме, на углу Мэйн-стрит, живет очень, очень, богатый старикан с двумя услужающими, и на его огромном участке никто из соседей ни разу не был, а о том, чтобы пустить поиграть детишек, и помыслить нечего — нет-нет, она, Молли, ни за какие деньги к нему не сунется… Разговор старой ведьмы по имени Диана можно было сравнить с пересахаренным абрикосовым вареньем, в которое намешали перца — в зернах. Госпожа Диана вроде благоволила к Эйвону, однако наболтала о нем кучу гадостей. Полезные сообщения; Эйвон иногда встает в пять и идет в свой гараж; у него есть приятель в том же кондоминиуме; с этом парнем он якобы играет в шахматы, а на деле — по мнению ведьмы — закладывает за воротник.

Обо всем этом и думала, рыжая девушка Амалия 160 сантиметров ростом, разглядывая в очередной раз задний двор особняка своего подопечного и ожидая звонка шефа. Наконец Мабен позвонил — видимо, уже подъезжая к Детройту, Буркнул: «Можешь действовать…» Амалия пропела: «О-ля-ля!», посадила на свое место угрюмого Джека, повертелась перед зеркалом и двинулась к Умнику.