Дом скитальцев - Мирер Александр Исаакович - Страница 52

Они прочли документ. Потосов опустил его на стол – текстом вниз, – набрал телефонный номер.

– Алло! С кем я говорю? Так, правильно.. А это говорит профессор Потосов, директор Института «Скорой». Да, по письму. Вчера. Мужчина. После авто. Я говорю, после автомобильной катастрофы. Да. Нет, он спит. Наркоз у него. Да. Да. Договорились…

Добыча

Из ворот Центра выехали машины с оперативными сотрудниками и, избирая скорость, ринулись к бульварам. За ними – госпитальный «раф». Старшим отправился Ганин. Начальник Центра руководил операцией из своего кабинета, по радио. Он сидел, покусывал ноготь и отмечал время. Машины вышли через семь минут после звонка Потосова. Въехали во двор Института Скорой помощи еще через девять минут. Итого шестнадцать. Врачи – во главе с Анной Егоровной – прямо от ворот, подхватив в машину Ямщикова, помчались к операционному корпусу. Офицеры оперативной группы сопровождали «раф» до операционного корпуса, а там разделились. Пятеро обеспечивали охрану врачей, двое остались на связи, а еще трое поехали дальше, в глубину институтского сада, к каптерке, где хранится одежда пациентов. Через двадцать шесть минут после начала операции Зернов услышал голос Ганина:

– Первый, первый!.. Докладывает Павел. Обнаружено! Повторяю – обнаружено! Прием!

– Первый к Павлу. Изъять все личные вещи раненого. Доставить немедленно, на третьей машине. Допросить гардеробщицу – не спрашивали ли одежду до нас. Связной? Доктора мне. Прием.

– Связной к Первому. Доктора вызываю. Павел передает – третья машина вышла в хозяйство.

Две длинные минуты – пауза. Затем голос Анны Егоровны:

– Первый, я доктор. Слушаю.

– Что скажете о раненом?

– Фортуна, товарищ Первый. Он!

– Транспортабелен?

– Он здоровей нас с вами, – сказала Анна Егоровна. – Хитрющий мужик. Притворяется коматозным.

– Не понял. Прием.

– Симулирует глубокую потерю сознания.

– Понятно. Готовьте к транспортировке.

– А его не отдадут, – сказала Анна Егоровна.

– Об этом позаботится Павел, – сказал Зернов. – Конец… Связной, дайте Павла! Прием…

Но, отпустив кнопку микрофона, Зернов опять услышал голос Анны Егоровны:

– Первый! Вы учтите, здесь Иван Ямщиков. Он скандал устроит… Ему на вашего Павла, знаете…

Как всякий старожил Н., Зернов был наслышан о профессоре Ямщикове. О его мастерстве, почти сказочном, и о неукротимом характере. И когда госпитальная машина вернулась во двор Центра, из нее вышел первым Ямщиков. Он протопал по служебной лестнице в больничку, не отставая от носилок, на которых несли «апостола». Лишь на таких условиях он согласился выпустить волшебного пациента из операционного бокса.

Ровно через час после выезда группы в кабинете Зернова состоялось совещание. Героем его был не «апостол» – с ним-то все было ясно. Посреди стола лежал зеленый цилиндрик в палец длиной. Рядом – пять голубоватых кристаллов. Первая добыча Центра.

Благоволин сказал:

– Вне сомнения, это «посредник». Излучатель такой же, как на шестизарядном, который я видел. Вот – воронка на торце. Такие же нити для включения. Длинная – передача, короткая – прием… Разрешите открыть?

– Открывайте, – сказал Зернов и по-детски вытянул шею.

Физик покрутил цилиндрик в пальцах. Чмокнув, отвалилась крышка. Открылось круглое бархатное ложе для Мыслящего. Пустое. Длинные ворсинки бархата шевелились сами по себе, как живые. Разобрать их цвет оказалось невозможным – они были черными и одновременно всех цветов радуги. Илья Михайлович – заведующий научной частью – схватил со стола лупу и прищуренным глазом впился в ворсинки. Сказал с едкой завистью:

– Микроконтакты… Эх!..

Заместитель Зернова – тот, что возглавлял следственную комиссию в Тугарине, – сказал:

– Так, хорошо. Значит, на одном контрольном пункте рентгеновский аппарат можем заменить этим прибором? Это достижение… «Камею» обезопасим на сто процентов!

– Прежде всего, медицинская проверка, – сказала Анна Егоровна. – Эта штука же орудует в мозге – нашли игрушку… Вы можете поручиться, что она безвредна?

Благоволин вдруг сказал странным голосом:

– Это «посредник» планетного класса.

Стало тихо. Дмитрий Алексеевич сидел, сжав пальцами виски.

– Сейчас, сейчас, – пробормотал он. – Сейчас я вспомню… А! Планетного – именно так… Извлекает только этих Мыслящих… Наших не… как бы сформулировать?.. наших не берет. Он безвреден для мозга, Анна Егоровна. Еще что-то было, сейчас… А! Он действует эн раз, затем самоуничтожается. Вся их аппаратура, выносимая с корабля, имеет ограниченное количество циклов… – Физик бормотал, как со сна, и это было так непохоже на его обычную самоуверенную манеру, что всем стало не по себе. – Эн, эн… Сколько же?.. По-видимому, девять, «Посредник» девятиразового действия. На контрольном пункте его нельзя использовать.

– Нельзя-а? – спросил Ганин. – Откуда вы это все знаете? (Благоволин не ответил.) А раньше почему не доложили?

– Сейчас только вспомнил, Иван Павлович.

– Почему девять? – спросил кто-то.

– У них девятеричная система счета, – сказал Благоволин.

Начальник Центра сложил кончики пальцев, поднялся:

– Спасибо, товарищи. Оперативные решения откладываем. Пока ведем исследования. Первое – надо получить рентгенограммы прибора. Используйте рентгеновские аппараты, установленные на проходных. Получите снимки в разных ракурсах. В карманах, портфелях, обуви. Возможно, прибор вообще прозрачен для рентгена, а мы штабных работников облучаем каждый день. Второе – врачам, психологам, физикам провести комплексное исследование. Программу представите на утверждение. Прибор не портить. Включать разрешаю не больше двух раз.

– Михаил Тихонович! – вскрикнула докторша.

– Не больше двух раз, – жестко повторил Зернов. – Третье… «Апостол» не должен знать, что «посредник» и кристаллы мы обнаружили. Впрочем, следствие и поведу сам. Последнее. Я приказываю считать, что мы ничего не добились. Ни-че-го. Взяли в плен шестерых врагов – право, это не победа… Товарищи, вы свободны. Дмитрий Алексеевич, останьтесь.

Он обождал, пока все вышли:

– Дмитрий Алексеевич, вы играли. Плохо играли. Неважный вы актер…

– Сознаюсь, – сказал физик. – Я не Москвин.

– Вы притворялись, что вспоминаете.

– Ну да. Остальное – правда. (Зернов пожал плечами.) Не верите? Все, что я говорил, поддается проверке. «Посредник» наверняка один раз был в деле, – после восьми включений он рассыплется, если не после семи. Проверяйте. И для рентгена он непрозрачен, как я говорил.

– Зачем вы играли? – спросил Зернов.

– Михаил Тихонович… Я не хвастун, правда? Ведь я даю ценнейшую информацию. Без нее «посредник» бы погиб. А он еще пригодится, хотя бы для операции «Тройное звено»… Смею напомнить, я же дал информацию об однозарядном «посреднике», и сегодня она подтвердилась убедительнейшим образом. Что вам до манеры, в которой я выступаю на совещании?

– Неубедительно, – сказал Зернов. – Я должен знать все, что знаете вы. Тогда, когда нужно мне, а не по вашему усмотрению. Сейчас я должен знать, зачем вы играли.

Физик достал служебное удостоверение, положил на стол.

– По-видимому, я отстранен от работы.

– Не имею другого выхода.

– Я готов. Михаил Тихонович, одна просьба, – я жду письма или телеграммы. Пусть меня известят, и тогда я расскажу вам все. Лично вам, и никому другому.

Он грустно, шаркая большими ногами, вышел из кабинета. Зернов сказал в пустоту:

– Нелепо… Да что делать?

Если он не применит к Благоволину дисциплинарные меры, то они будут применены к нему, Зернову. Он дал Ганину распоряжение о домашнем аресте. Затем написал несколько слов на листке именного блокнота, поставил дату и листок запечатал в конверт. Открыл большой сейф, в нем еще одну дверцу, и туда, в отделение для самых важных бумаг, спрятал конверт.