Побеги, тюремные игры - Кучинский Александр Владимирович - Страница 27

«Таежный волк» умеет проверять толщину торфяного слоя и твердость грунта (например, сжимает торф в руке и по количеству вытекаемой жидкости судит о проходимости болота). Он может изготовить из подручных средств шест и болотоступы, связать мат из камыша, сплести решетку из жердей. Он движется по кочкам и корневищам кустарников, ощупывает шестом дно, готовит «мосты». Он вступает с тайгой в жестокую схватку, где единственным призом для победителя будет человеческая жизнь. Чем дольше он пребывает в условиях автономного существования, тем больше у него шансов погибнуть.

Главной проблемой для беглого зека считается еда. Помышлять об охоте с ножом наперевес, когда охотятся на тебя, не приходится. Случалось, что матерый рецидивист подбивал на побег напарника в надежде укокошить его в дороге и питаться человеческим мясом еще несколько недель. Зека, который должен был, сам того не подозревая, бежать на закланье, называли «коровой». Когда в тайгу убегали три-четыре зека, «корова» бралась почти всегда. Расправившись с первой жертвой, голодные беглецы могли приступить к повторной трапезе. Иногда, чтобы выжить, съедался вчерашний друг, с которым делилась на нарах последняя пайка. Жажда жизни и инстинкт самосохранения брали верх над привычками и нравами. Природа, превратившая зверя в человека, любит экспериментировать. Обратный процесс проходит гораздо быстрее.

Да что говорить о таежном каннибализме, когда в апреле 1994 года в отсадочной тюрьме СЕ 165/2 пятеро рецидивистов отужинали своим сокамерником. Измученные скудным казенным пайком, они сели играть в карты и поставили на кон человеческую жизнь. Проигравшего задушили, разрезали самодельным ножом на мелкие части и сварили свежатину в чайнике. Никто из них даже не блевал. «Комсомольская правда» прокомментировала этот факт так: «Вероятнее всего, причиной этого варварского случая стал обыкновенный голод осужденных. Многие тюрьмы в Казахстане уже давно голодают. По данным МВД, в республике около 80 тысяч заключенных. Многие из них больны, это результат скотского отношения к ним».

В заснеженной тундре главный враг беглеца с первых же минут побега — холод. Смерть от низких температур может настигнуть его уже спустя несколько часов. В начале 60-х с воркутинских угольных шахт был совершен групповой «рывок». Задушив охранника и отобрав у него автомат, пятеро зеков ушли в тундру в сторону железнодорожного полотна. Под утро снежный ветер замел их следы, и войсковым частям оставалось лишь блокировать подъездные пути в районе Воркуты. Но эта мера оказалась уже излишней. Трупы всех пятерых нашли спустя несколько суток. Зеки смогли пройти сквозь полярную стужу лишь шесть километров.

Существует прямая зависимость времени, в течение которого организм сохраняет тепловой комфорт, от внешней температуры и свойств самой одежды. Лагерные ватник, ушанка, валенки и шерстяное белье могут держать тепло в сорокаградусный мороз не более часа. Иногда зеки, застигнутые метелью, мастерят из снега временное убежище, где температура может быть на пятнадцать-двадцать градусов выше. Толщина снежного покрова в тундре невелика (от 20 до 90 сантиметров), но ветер перемещает снежные массы и образует валы, пройти сквозь которые очень трудно. Они имеют такую плотность, что человеку приходится ножом пробивать траншеи.

Готовясь к переходу по тундре, зек прежде всего утепляет обувь войлочными или фетровыми стельками, так как именно обувь — самая уязвимая часть одежды в полярных условиях. Он шьет небольшие чехлы или мешки, которые надевает поверх обуви: прослойка воздуха удерживает тепло. По ровному снежному насту человек может за час проходить пять-шесть километров. При сильном встречном ветре эта скорость уменьшается в десять раз. В заснеженной тундре очень сложно определять ориентир. Практика побегов показывает, что беглецы обычно выбирают теплое время года и кратчайший путь до любого из путей сообщения, надеясь до утренней тревоги уйти подальше и стремясь максимально увеличить зону поиска. Обычно их целью становятся небольшие железнодорожные станции и узлы, где проходят товарные и почтовые составы. Как, скажем, герои небезызвестной песни, где «дождик капал на рыло и на дуло нагана». Там зеки, окруженные вохровцами, догоняли курьерский поезд «Воркута-Ленинград». Если зека не измотал переход по тундре, он может попытаться запрыгнуть в поезд на ходу, выбрав участок поворота или подъема.

Человек привыкает ко всему, в том числе и к тайге или тундре. Нет ничего удивительного, что беглые рецидивисты могут брести по лесу или равнине и спать на ходу. При этом они не сбиваются с пути и могут продвигаться таким образом двое-трое суток напролет. В былые времена самыми выносливыми и приспособленными к природе считались китайские бродяги «хунхузы», которых этапировали на Сахалин из Приморского края. Они дольше всех могли пребывать в бегах, месяцами питаясь лишь травами и кореньями.

Месть, дерзость, любовь

Царская каторга побеги карала жестоко. Однако среди каторжан целыми десятилетиями воспитывалась странная вера в их безнаказанность. Многие считали побеги даже законными. Ни розги, ни новый срок не могли убить эту веру. Те, кто прошел отшлифованную до блеска лавку и палача, уже думали иначе. Но узники, не искушенные бегами, сомневались в каре. Любопытно, что вера в безнаказанность воспитывалась поколениями, ее начало затерялось в дымке того доброго времени, когда побег был легок и даже приветствовался охраной. Прежде всего на беглеце экономились продукты, оседавшие в желудках смотрителей. Доходило до абсурда.

Если из тюрьмы никто не бегал, ее начальник считался мягкотелым и слишком гуманным. Глава острога либо провоцировал побег, либо терпеливо ждал своего смешения. Подобные традиции сохранились и на заводах, где трудились ссыльные. До первого октября каждого года арестанту выдавалась зимняя одежда — утепленные штаны и полушубок. Если к октябрю в бега пускался один человек — надзиратель получал всего один полушубок, если двадцать — то двадцать. Случалось, что перед выдачей зимнего комплекта директор завода выступал с краткой речью: «Полушубки получает тот, кто остается. Кто решил бежать — тому они незачем».

По всей Сибири из поколения в поколение побег не воспринимали как грех или проступок. Ссыльные посмеивались над своими неудачными скитаниями, шутили и принимали за озорство. Редко побеги назывались глупостью или ошибкой и почти никогда — преступлением. Со временем тюремные нравы изменились, но народные традиции остались. Даже если на глазах всей каторги можно было бы отхлестать плетьми беглеца — другим в назидание, — большинство арестантов все так же были бы уверены, что подобная участь их не коснется. Странная и непостижимая русская душа!

На побег толкала и плохая пища, и чрезмерная жестокость персонала, и лень, и болезнь, и любовь к путешествиям, и просто любовь. Молодой, двадцатилетний парень Артем, служивший сторожем при казенном доме в Найбучи (Сахалин), полюбил аинку, которая жила в юртах на реке Найбе. Однажды Артем попался на краже и был направлен в Корсаковскую тюрьму. Любовь молодого сторожа оказалась настолько сильной, что он то и дело бросал пост и через девяносто верст мчался к любимой. В один из дней Артема подстрелили в ногу, и его амурные приключения были окончены.

Иногда из тюрьмы убегала целая толпа, чтобы погулять и развеяться. Каторжанское гулянье, как правило, сводилось к пьянству, грабежам и убийствам. Беглые арестанты могли ворваться в поселок, обчистить ряд домов, напиться и перерезать в драке друг дружку. Подоспевшим солдатам оставалось сложить раненых и трупы на повозки и везти обратно в тюрьму.