Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Хрустальный лес - Черноголовина Галина Васильевна - Страница 17


17
Изменить размер шрифта:

— Терпения моего больше нет! — сердито говорил Нурлан Мазакович, вталкивая мальчугана в машину.

Они с Виктором Михеевичем с трудом стянули с него жёсткое, как панцирь, пальто и бросили его за сиденье — туда, где лежало запасное колесо. Мальчишка, сопя, плюхнулся рядом с Тоней — она опасливо посторонилась.

— Вот тебе тулуп. Закутайся! — приказал Нурлан Мазакович.

Мальчишка нырнул в тулуп и затих.

Некоторое время ехали молча, потом дядя Нурлан позвал:

— Эй, Болат! Ты живой ещё там?

Из тулупа раздалось бурчание.

— Значит, живой? Так откуда ты взялся?

Болат глухо заговорил по-казахски.

— Стесняется, — пояснил Нурлан Мазакович. — Не хочет по-русски говорить. Это же братишка моей жены, про которого я вам говорил.

И он объяснил, что родители Болата, чабаны, живут на ферме, где зимуют овцы. Ферма километрах в десяти от совхоза, в стороне от шоссе. Туда ехала машина-водовозка, и Болат решил прокатиться до зимовки, прицепился сзади.

— Уж если так захотел, попросился бы в кабину, — сказал Виктор Михеевич.

— А он бы не взял! — выпалил Болат уже по-русски.

— Почему это не взял бы?

— Так.

— Да, ты всем шофёрам успел насолить, это верно, — согласился дядя Нурлан. — Так что же было дальше?

— Крышку с цистерны отскочила, — объяснил Болат.

— И тебя окатило водой?

— Ага…

Болат осмелел, высунул голову из тулупа, косил чёрными глазами на Тоню, на Илюшку.

— Вода шур-рух! Шур-рух! — весело говорил он. Ему нравилось, что Тоня и Раиса Фёдоровна ахают, слушая его. — В рукавах — вода, в валенках — вода. Я тяжёлый сделался, уже руки не держат… Шапка слетела, голова обмерзает. А она как плеснёт опять. И я оборвался.

— А машина уехала? — испугалась Тоня.

— Уехала. Ну, думаю, замерзать буду. Вечер, машин нет, буран поднялся, водовозка, наверно, на зимовке ночует. Пошёл пешком, пальто тяжёлое, бежать нельзя.

Илюшка с восхищением смотрел на Болата: сразу видно — целинник!

— Так ведь простыл насмерть, — взволновалась Раиса Фёдоровна. — На таком ветру, мокрый…

Она стала шарить в сумочке, искать какое-нибудь лекарство, но тут впереди засверкали огни, и Нурлан Мазакович сказал:

— Не ищите, уже в совхоз въезжаем, сейчас его в больницу сдадим.

Он остановил машину у двухэтажного здания.

— Выходи, Болат, только тулупом голову прикрой, ветер сильный.

— А чего я в больницу пойду? — захныкал Болат. — Я здоровый.

— Ничего, Раушан укол тебе сделает, горчичники поставит, — говорил ему Нурлан Мазакович. — Раушан — это моя жена, а его сестра. Она врач и сегодня дежурит в больнице, — пояснил он остальным.

— Конечно, конечно, — поддержала Раиса Фёдоровна, — а то может быть воспаление лёгких.

Но Болат, как услышал про укол и горчичники, так рванулся, что и тулуп остался в руках у дяди Нурлана.

— Болат, постой!

Но мальчуган улепётывал со всех ног.

— Дома поговорим! — крикнул ему вслед дядя Нурлан, а взволнованную Раису Фёдоровну успокоил: — Ничего, добежит, через огороды близко. Ну сорвиголова растёт!

— Сам-то какой был, — напомнил Виктор Михеевич, и оба расхохотались.

«Софронычи»

Ксения Сергеевна с утра переселялась. Верней, не она сама, а её лаборатория, которая раньше была при доме, а теперь для лаборатории отвели место в совхозной конторе. Так распорядился директор совхоза, чтобы освободить помещение для семьи приезжающего ветеринарного врача.

Айгуль и Болат собрали других ребят — благо были каникулы, и они, как муравьи, потащили по улице пшеничные снопы, пучки трав, папки с бумагами, весы с гирьками.

Все, кто встречал их, спрашивали, в чём дело, и, узнав, что переселяется лаборатория, сначала сожалели: старому человеку по пурге, по слякоти не очень-то весело ходить, но когда говорили, что приезжающий ветврач — сын Ксении Сергеевны, радовались за неё.

Девочки вымыли пол в обеих комнатах и на кухне, мальчишки скололи лёд с крыльца, принесли к плите угля и дров, а потом как-то вмиг все разбежались, и Ксения Сергеевна осталась одна.

Когда разгорелись дрова в плите, она засыпала ещё угля и стала готовить ужин, то и дело поглядывая на часы. Если поезд не опоздал, Нурлан уже должен встретить их, и сейчас они едут в машине. А вдруг не приехали? Вдруг, уже после того как отправили телеграмму, взяли и передумали? Каково им здесь покажется?

Темнело. Она включила свет и окинула комнаты взглядом стороннего человека. Будто впервые бросилась ей в глаза копоть над плитой — осенью ведь белила, и вот опять… Она взяла веник и сняла прежде не замеченную в углу паутину. Маленькие кособокие окошки с вечно мокрыми подоконниками, скрипучие половицы, кривые балки потолка, напруженные, словно вены на усталой руке…

А ведь с каким триумфом они с Витей въезжали в этот дом, первый настоящий дом в «Целинном»! Даже семья директора совхоза ещё ютилась в землянке, а Ксении Сергеевне вручили ключи первой!

Теперь это был самый старый домишко в совхозе, но она отказывалась переселяться: всё-таки память о Вите. А надо было. Приличней встретила бы дорогих гостей. Правда, директор твёрдо обещал хорошую квартиру для всей их семьи, но это только к осени.

Забежала Айгуль.

— Аже…

Она всегда так звала Ксению Сергеевну: «аже» — это «бабушка» по-казахски.

— Что случилось, внученька?

— Аже, Болатка на водовозке за село уехал. Мне сейчас только мальчишки сказали.

— В кабине, что ли?

— Нет, сзади прицепился.

— Да он с ума сошёл, в такой буран!

Ксения Сергеевна бросилась к телефону:

— Ферма! Ферма! Водовозка пришла к вам?

Дежурил как раз отец Болата. Он сказал, что водовозка пришла.

— А Болат… Спросите, Болат не приехал? — волновалась Айгуль.

— Скажите… — Ксения Сергеевна замялась, не зная, как лучше спросить. Ей не хотелось волновать старика. Может, Болат только недалеко прокатился, а потом вернулся в село и сейчас где-нибудь играет с мальчишками. — К вам кто-нибудь приехал?

— А кто? — удивился чабан.

— Ну, с главной усадьбы.

— Один шофёр приехал, больше никого.

Ксения Сергеевна положила трубку.

— Я там Маншук одну оставила, — растерянно сказала Айгуль. — Плачет, наверно. И плита топится.

— Ладно, беги, а то ещё, чего доброго, полезет к огню.

Выход был один — позвонить Раушан в больницу, у них есть дежурная машина… Но больница почему-то не отвечала.

— Быстрей сходить, чем до этой больницы дозвониться! — рассердилась Ксения Сергеевна. — А если человеку плохо?

Больница находилась сразу же за огородами, но дойти до неё, оказывается, было не так просто — снегом перемело все тропки. Кто-то, пыхтя, пробивался ей навстречу.

— Болат! — ахнула Ксения Сергеевна. — Где ты шапку потерял? Да ты и без пальто! Где ты пропадал?

— Приехали! — крикнул Болат вместо ответа. — Уже там, вон они! — И он показал в сторону улицы, где снежные облака осветились фарами идущей машины.

У Ксении Сергеевны как-то разом обмякли ноги. Она задохнулась и схватилась за грудь.

— Беги домой, простудишься! — сказала она Болату, который растерянно посмотрел на неё, а сама пошла медленно, потом быстрей и наконец побежала. Ещё в сенях она почуяла запах гари: «Кастрюлю с огня не сняла, ах я беспамятная!»

В доме уже были распахнуты форточки, Раиса Фёдоровна в бабушкином фартуке хлопотала у плиты.

Илюшка и Тоня повисли на шее у бабушки.

— Вот здорово! — сказал Виктор Михеевич. — Гости в дом, а хозяйка из дома.

— Да мы тут с Болатом…

— Всех переполошил! — рассердился Нурлан. — Ну, задам я ему!

— Ни в коем случае! — вступилась Ксения Сергеевна. — От меня ему ещё суюнши полагается — подарок за добрую весть. Это он мне сказал, что вы приехали.

Нурлан Мазакович не стал задерживаться, он всё беспокоился за Болата: хоть спиртом его растереть, сорванца.

— А завтра устроим той — пир в честь вашего приезда.