Потерянный рай - Мильтон Джон - Страница 18

Врагу навстречу ликованьем вешним,

Способным все печали исцелить,

За исключением лишь одного

Отчаянья... Игрою нежных крыл

Душистые Зефиры аромат

Струили бальзамический, шепча

О том, где эти запахи они

Похитили. Так, после мыса Доброй

Надежды, миновавши Мозамбик,

В открытом океане моряки

Сабейский обоняют фимиам,

От северо-востока ветерком

Привеянный, с пахучих берегов

Аравии Счастливой, и тогда

На много лиг свой замедляют ход,

Чтоб дольше пряным воздухом дышать,

Которым даже Океан-старик

С улыбкой наслаждается. Точь-в-точь

Такой же запах услаждал Врага,

Явившегося отравить его,

Хоть был он и приятен Сатане,

Не то что Асмодею — рыбный дух,

Из-за которого покинул бес

Товитову невестку и бежал

Из Мидии в Египет, где в цепях

Заслуженную кару он понёс.

В раздумье Сатана, замедлив шаг,

К подъёму на крутую эту гору

Приблизился: дороги дальше, нет,

Деревья и кусты переплелись

Ветвями и корнями меж собой

Столь густо, что ни человек, ни зверь

Пробиться бы сквозь чащу не могли.

Лишь по другую сторону горы

Вели врата единственные в Рай

С востока, но вратами пренебрёг

Архипреступник, и одним прыжком,

С презреньем, все преграды миновал,

Над зарослями горными легко

Перенесясь и над высоким валом,

Средь Рая очутился. Так следит

Гонимый голодом бродячий волк

За пастухами, что свои гурты

В овчарню, ограждённую плетнём

От пастбища, заводят ввечеру

Для безопасности; но хищник, вмиг

Перемахнув плетень, уже внутри

Загона. Так ещё проворный вор,

Задумавший ограбить богача,

Уверенного в прочности замков

Дверей тяжёлых своего жилья,

Способных взлому противостоять,-

В дом проникает сквозь проем окна

Иль — через крышу. Так Первозлодей

В овчарню Божью вторгся; так с тех пор

Вторгаются наймиты в Божий храм.

Теперь на Древо жизни, что росло

Посередине Рая, выше всех

Деревьев, он взлетел и принял вид

Морского ворона; себе вернуть

Не в силах истинное бытие,

Он, сидючи на Древе, помышлял

О способах: живых на смерть обречь.

Жизнеподательное Враг избрал

Растенье лишь затем, чтоб с вышины

Расширить свой обзор; меж тем оно,

При должном применении, залогом

Бессмертья бы служило. Только Бог

Умеет верно, и никто иной,

Судить о благе. Люди, лучший дар,

Им злоупотребляя, извратить

Способны, применив для низких дел.

Он глянул вниз и удивился вновь

Щедротам, сотворённым для людей.

Сокровища Природы на таком

Пространстве малом все размещены;

Казалось — это Небо на Земле.

Ведь Божьим садом был блаженный Рай,

Всевышним на восточной стороне

Эдема насаждённым, а Эдем

Простёрся от Харрана на восток,

До Селевкийских горделивых веж,-

Сооружений греческих владык,

И где сыны Эдема, в оны дни,

До греков населяли Талассар.

В краю прекрасном этом насадил

Господь стократ прекрасный вертоград

И почве плодородной повелел

Деревья дивные произрастить,

Что могут обонянье, зренье, вкус

Особо усладить. Средь них росло

Всех выше — Древо жизни, сплошь в плодах,

Амврозией благоухавших; впрямь -

Растительное золото! А рядом

Соседствовала с жизнью наша смерть -

Познанья Древо; дорогой ценой

Купили мы познание Добра,

С Добром одновременно Зло познав.

Широкая река текла на юг,

Нигде не изгибаясь; под лесной

Горой она скрывалась в глубине

Скалистых недр. Всевышний водрузил

Ту гору над рекою, чтоб земля

Вбирала жадно влагу, чтоб вода

По жилам почвы подымалась вверх

И, вырвавшись наружу, ключевой

Струёй, дробясь на множество ручьёв,

Обильно орошала Райский сад,

Потом, соединясь в один поток,

С откоса водопадом низвергалась

Реке навстречу, вынырнувшей вновь

Из мрачного подземного жерла.

Здесь на четыре главных рукава

Река делилась; по своим путям

Потоки разбегались; довелось

Им пересечь немало славных стран

И царств, которые перечислять

Не надобно. Я лучше расскажу,-

Достало бы уменья! — как ручьи

Прозрачные, рождённые ключом

Сапфирным, извиваясь и журча,

Стекают по восточным жемчугам

И золотым пескам, в тени ветвей

Нависших, все растения струёй

Нектара омывая, напоив

Достойно украшающие Рай

Цветы, что не Искусством взращены

На клумбах и причудливых куртинах,

Но по равнинам, долам и холмам

Природой расточительной самой

Разбросаны; и там, где средь полей

Открытых греет Солнце поутру,

И в дебрях, где и полднем на листве

Лежит непроницаемая тень.

Прекрасные, счастливые места,

Различных сельских видов сочетанье!

В душистых рощах пышные стволы

Сочат бальзам пахучий и смолу,

Подобные слезам, а на других

Деревьях всевозможные плоды

Пленяют золотистой кожурой;

И если миф о Гесперидах — быль,

То это — здесь, и яблоки на вкус

Отменны. Между рощами луга

Виднеются, отлогие пригорки,

Где щиплют нежную траву стада.

Вот холм, поросший пальмами, и дол

Сырой, в тысячекрасочном ковре

Цветов, меж ними — роза без шипов.

А там — тенистых гротов и пещер

Манит прохлада; обвивают их

Курчавых лоз роскошные сплетенья

В пурпурных гроздах; падая со скал

Каскадами, струи гремучих вод

Ветвятся и сливаются опять

В озера, что, подобно зеркалам

Хрустальным, отражают берега,

Увенчанные миртами. Звенит

Пернатый хор, и дух лугов и рощ

Разносят ветры вешние, звуча

В листве дрожащей. Сам вселенский Пан,

И Ор и Граций в пляске закружив,

Водительствует вечною весной.

Не так прекрасна Энна, где цветы

Сбирала Прозерпина, что была

Прекраснейшим цветком, который Дит

Похитил мрачный; в поисках за ней

Церера обошла весь белый свет.

Ни рощу Дафны дивную, вблизи

Оронта, ни Кастальский ключ, певцов

Одушевляющий, нельзя никак

С Эдемским Раем истинным сравнить;

Ни остров Ниса на Тритон-реке,

Где древний Хам, — язычники зовут

Его Аммоном и Ливийским Зевсом,-

От Реи злобной Амалфею скрыл

С младенцем Бахусом; ни знойный край,

Где у истоков Нила, на горе

Амаре, абиссинские цари

Своих детей лелеют; строем скал

Блестящих та гора окружена

И до её вершины — день пути.

Иным казалось: настоящий Рай

Здесь, у экватора, но все затмил

Тот Ассирийский сад, где Враг взирал

Без радости на радостную местность,

На разные живые существа,

Столь новые и странные на вид.

Меж ними — два, стоймя держась, как боги,

Превосходили прочих прямизной

И благородством форм; одарены

Величием врождённым, в наготе

Своей державной, воплощали власть

Над окружающим, её приняв

Заслуженно. В их лицах отражён

Божественных преславный лик Творца,

Премудрость, правда, святость, и была

Строга та святость и чиста (строга,

Но исто по-сыновьему свободна);

И людям лишь она даёт права

На уваженье. Схожи не во всем

Созданья эти; видимо, присущ

Им разный пол. Для силы сотворён

И мысли — муж, для нежности — жена

И прелести манящей; создан муж

Для Бога только, и жена для Бога,

В своём супруге. Мужа властный взгляд,

Прекрасное, высокое чело

О первенстве бесспорном говорили

Адама; разделясь на две волны,

Извивы гиацинтовых кудрей

Струились на могучие плеча.

Густых волос рассыпанные пряди

Окутывали ризой золотой

Точёный стан жены; они вились

Подобно усикам лозы, являя