Рынок тщеславия - Милованов Максим - Страница 7

– Ух ты! – изумился Игорь. – А я все думал, где я вас видел.

– А у вас там, в поселке, наш канал принимается?

– Принимается. Только с сильными помехами. И все-таки многие смотрят вашу программу. Здорово у вас получается!

– Спасибо.

– Вот те на! – энергично посетовал Вадим. – Человек, от которого я ждал поддержки, оказывается давним поклонником так называемого творчества моей жены…

Маленький театр продолжался.

– Почему же «так называемого», – возразил Игорь. – Я считаю, что программа у Аллы сделана превосходно.

– Слопал?! – засмеялась Алла, торжествующе глянув на мужа.

– А-а, ну вас обоих, – шутливо отмахнулся Вадим. – Что там у нас на десерт…

Анемия совести

Инспектор Глушенкова постучала в кабинет капитана Панфилова, уже числясь отпускницей. Только что начальник отдела, майор Васянин, подписал новое заявление и направил Валентину в бухгалтерию за отпускными. По пути в кассу Глушенкова свернула к Панфилову, убеждая себя, что зайдет на минутку.

– У меня хватило духа сказать Насте насчет матери, – сказала она Анатолию и предостерегающе подняла руку. – Нет-нет, не спрашивай, как отреагировала девочка… К счастью, Аркадий был рядом.

Валентина с трудом удержала набежавшие слезы.

– А где она сейчас? – осторожно спросил Анатолий, глядя в сторону.

– В сороковой больнице…

– Что говорят врачи?

– Какой-то странный обморок, очень глубокий и продолжительный. Она до сих пор не пришла в себя.

Анатолий кивнул, как будто ждал этих слов, и, достав из стола какие-то бумаги, показал их Валентине.

– Что это?

– Копия больничной карты ее матери, – пояснил Панфилов. – Получил совсем недавно по факсу из Института переливания крови. Там Елена Васильевна Самохина состояла на учете.

– Институт переливания крови… Жуткое название! – Валентина присела на краешек стула. – Сразу приходят на ум рак, лейкемия и прочие ужасы…

– Немного не угадала, – покачал головой Анатолий. – Болезнь покойной почти из того же ряда. И передается по наследству. Знаешь ли ты, что такое анемия, именуемая в просторечии малокровием?

– Недостаток эритроцитов в крови, кажется.

– Совершенно верно! При анемии наблюдается, как сообщает медицинская энциклопедия, пониженное число эритроцитов и гемоглобина в крови. Клиническая картина – слабость, быстрая утомляемость, частые головокружения и обмороки. Профессор Шубин из Института переливания крови рассказал мне по телефону, что анемии бывают разные. Интересующая нас больная страдала так называемой анентеральной анемией. Эта анемия связана с нарушением процесса всасывания белков и витаминов в тонком кишечнике. Попросту говоря, сколько бы ты ни съел витаминов и белков, твой организм практически ничего не получит. Вот такая штука…

– Но ведь так можно дойти до дистрофии и умереть.

– Поэтому этих больных подкармливают внутривенно.

– И часто им приходится колоться?

– В зависимости от тяжести заболевания. Настиной маме, например, витаминный укол делали три раза в неделю, а самой Насте – один раз.

– Бедный ребенок… – вздохнула Валентина. – Теперь понятно, почему у нее такой взрослый взгляд. А вылечить эту болезнь можно?

– Можно, – ответил Анатолий. – С помощью довольно дорогой и сложной операции, которая не гарантирует полного излечения. Прошлым вечером я говорил с тремя близкими подругами Елены Самохиной. Они мне рассказали, что покойная откладывала деньги, чтобы сделать дочери такую операцию. Хотела дать ей шанс на нормальную жизнь.

– А сколько стоит операция?

– Пять тысяч долларов.

– И много она успела накопить?

– Понял, понял! – невесело отозвался Анатолий. – Думаешь, убили из-за денег? Вынужден опровергнуть. Во-первых, на квартире покойной были найдены две с половиной тысячи, что, со слов всех трех ее подруг, как раз и составляет сумму накоплений. А во-вторых, – и это важнее – никто Елену Самохину с платформы не сталкивал. В этом расследовании мне несказанно повезло со свидетелями: целых пять человек стояли неподалеку и совершенно четко видели, как все произошло. Все пятеро категорически утверждают, что погибшая упала на рельсы без посторонней помощи. Я полагаю, что уголовное дело заводить не стоит – все и так ясно.

– А почему свидетели уверены, что никто ее не толкнул?

– Потому что покойная стояла на платформе в абсолютном одиночестве. Ближайший к ней человек находился на расстоянии трех с половиной метров. На мой взгляд, причина смерти – в самом обычном обмороке, а падать в обморок при глубоких формах анемии все равно что чихать во время гриппа. К тому же сама личность и образ жизни Елены Самохиной не дают повода к криминальному толкованию ее гибели. Она была человеком уравновешенным, безукоризненно честным. Никакими коммерческими проектами не промышляла, с уголовным миром не соприкасалась.

– А где она работала?

– Экспертом в муниципальном комитете по благоустройству и озеленению города.

– Ты узнал, что скрывается под словом «эксперт»? – не унималась Валентина.

– Конечно, – подтвердил Панфилов. – Елена Васильевна была специалистом в области озеленения мест досуга и отдыха граждан. Проще говоря, именно она отвечала за планировку и внешний вид всех муниципальных парков и скверов нашего города.

– Не такая уж и простенькая должность, согласись.

– Согласен. Но и не такая крутая, чтобы вокруг бурлили страсти.

– Ты все-таки проверь, ладно?

– Обязательно проверю, – пообещал Анатолий. – Пока же у меня нет никаких оснований для возбуждения уголовного дела.

В этот момент в дверь постучали, и на пороге появились мужчина средних лет и женщина лет пятидесяти. Строгая одежда и подчеркнуто официальное выражение лиц выдавали в них государственных служащих.

– Разрешите представиться, – подала голос женщина. – Руренко Оксана Григорьевна и Кирсанов Дмитрий Афанасьевич. Мы из районного Комитета управления государственным имуществом.

Гости многозначительно посмотрели в сторону Глушенковой, давая понять, что им хотелось бы говорить без посторонних.

– Это моя коллега, инспектор по делам несовершеннолетних Валентина Андреевна Глушенкова, – пояснил Панфилов. – При ней вы можете говорить совершенно спокойно.

– Хорошо, – произнес мужчина. – Тогда сразу и приступим. Нам хотелось бы узнать, намерены ли вы открывать уголовное дело по поводу смерти Елены Васильевны Самохиной?

– А почему это вас интересует?

– Видите ли, дело в том, что в соответствии с законодательством Комитет управления государственным имуществом не имеет права распоряжаться освободившейся жилплощадью граждан до тех пор, пока в связи с кончиной бывшего владельца ведется уголовное дело. Чтобы начать процедуру передачи квартиры, занимаемой в прошлом Еленой Васильевной Самохиной, в руки государства, необходима справка о том, что смерть ее произошла в результате несчастного случая и уголовное дело возбуждено не будет. Насколько нам известно, оснований для возбуждения дела действительно нет. Или у вас другое мнение?

– Другое, – неожиданно для себя самого ответил Анатолий.

– Вот как?! Неужели есть основания полагать, что ее убили?

– Есть кое-какие факты, требующие проверки, – сухо заметил Панфилов.

Бросив взгляд в сторону Валентины, он прочел в ее глазах полнейшее одобрение.

– Вы сказали, что жилплощадь Елены Васильевны Самохиной освободилась. А как же ее дочь, шестилетняя Настя? Она ведь там прописана.

На лицах гостей не дрогнул ни один мускул.

– Данная квартира не приватизирована, а значит, не может быть передана по наследству в собственность, – монотонно начал объяснять мужчина. – Квартиросъемщиком шестилетний ребенок являться не может. А оформить опекунство над девочкой некому, поскольку ни близких, ни дальних родственников у нее не имеется. Остается только один вариант развития событий: девочка отдается в приют, а квартира отходит государству. И поверьте, чем быстрее все это будет сделано, тем лучше.