Судьбы и сердца - Асадов Эдуард Аркадьевич - Страница 37

Ни внуки, ни внуков дети

Не смогут забыть о нем!

И вечно мы видеть будем,

Как смело, сквозь мрак, вдалеке

Идет он, как Данко, к людям

С пылающим сердцем в руке!

УЛЕТАЮТ ПТИЦЫ

СНЫ — ОБМАН, И ВЕРИТЬ СНАМ НЕ НАДО…

Сны — обман, и верить снам не надо,

Все во сне бывает невпопад,

Так нам с детства, кажется, твердят.

Был и я всегда того же взгляда.

Надо думать, с самого детсада.

Впрочем, шутки прочь. В моей груди

Завелись крамольные сомненья.

Я не мистик, но сама суди,

Так ли уж нелепы сновиденья?

Прежде, когда нам во мгле ночной

Улыбалась каждая звезда,

Сколько планов я связал с тобой,

Сколько раз ты снилась мне тогда!

Снилось мне, что я счастливей всех,

Что навеки взял твою любовь.

Снился мне твой золотистый смех

И углом изломанная бровь.

Сон причудлив, и порой бывало,

Что во сне не то услышу я.

— Надо ждать, — ты наяву сказала,

А во сне сказала: — Я твоя!

Сон не точен — это не беда.

Главное, что были мы дружны,

Главное, что снились мне тогда

Радостно-приподнятые сны.

Почему ж теперь, когда с тобой

Прожили мы вместе столько лет,

Прежних снов уж и в помине нет,

А из-за портьеры в час ночной

Сон ко мне являться стал иной.

Стал все чаще видеть я во сне

Губы крепко сжатые твои,

И все чаще стали сниться мне

Острые словесные бои.

Сон причудлив, и все больше стало

Надо мной свистеть сердитых стрел.

Наяву ты холодно сказала:

— Я люблю, но попросту устала. —

А во сне сказала: — Надоел.

Сон не точен, это не беда.

Главное теперь, пожалуй, в том,

Что не так мы, кажется, живем.

Что порою стало нам вдвоем

Неуютно так, как никогда.

Говорят, что верить снам не надо.

Сны — мираж, туманные края…

Прежде был и я того же взгляда,

А теперь вот усомнился я.

Ничего на свете не случится.

Для того, чтоб стали мы дружны,

Сами что-то сделать мы должны.

Вот тогда, наверно, будут сниться

Мне, как прежде, радостные сны,

РАЗДУМЬЕ

Когда в непогоду в изнеможенье

Журавль что-то крикнет в звездной дали,

Его товарищи журавли

Все понимают в одно мгновенье.

И, перестроившись на лету,

Чтоб не отстал, не покинул стаю,

Не дрогнул, не начал терять высоту,

Крылья, как плечи, под ним смыкают.

А южные бабочки с черным пятном,

Что чуют за семь километров друг друга:

Усы — как радары для радиоволн.

— Пора! Скоро дождик! — сигналит он.

И мчится к дому его подруга.

Когда в Антарктике гибнет кит

И вынырнуть из глубины не может,

Он SOS ультразвуком подать спешит

Всем, кто услышит, поймет, поможет.

И все собратья киты вокруг,

Как по команде, на дно ныряют,

Носами товарища подымают

И мчат на поверхность, чтоб выжил друг.

А мы с тобою, подумать только,

Запасом в тысячи слов обладаем,

Но часто друг друга даже на толику

Не понимаем, не понимаем!

Все было б, наверно, легко и ясно

Но можно ли, истины не губя,

Порой говорить почти ежечасно

И слышать при этом только себя?

А мы не враги. И как будто при этом

Не первые встречные, не прохожие,

Мы вроде бы существа с интеллектом,

Не бабочки и не киты толстокожие.

Какой-то почти парадокс планеты!

Выходит порой — чем лучше, тем хуже,

Вот скажешь, поделишься, вывернешь душу —

Как в стену! Ни отзвука, ни ответа…

И пусть только я бы. Один, наконец,

Потеря не слишком-то уж большая.

Но сколько на свете людей и сердец

Друг друга не слышат, не понимают?!

И я одного лишь в толк не возьму:

Иль впрямь нам учиться у рыб или мухи?

Ну почему, почему, почему

Люди так часто друг к другу глухи?!

«От скромности не подымая глаз…»

От скромности не подымая глаз,

С упрямою улыбкой на губах,

Ты говоришь, уже в который раз,

О том, чтоб я воспел тебя в стихах.

Зачем стихи? Не лучше ль, дорогая,

Куплю тебе я перстень золотой?!

— Купить — купи, но и воспеть — воспой.

Одно другому вовсе не мешает!

Эх, люди, люди! Как внушить вам все же,

Что тот, кто для поэзии рожден,

Способен в жизни «покривить» рублем,

Всем, чем угодно: злом или добром,

А вот строкою покривить не может.

Ведь я же превосходно понимаю,

Каких стихов ты неотступно ждешь.

Стихов, где вся ты ласково-простая,

Где твой характер ангельски хорош;

Где взгляд приветлив, добр и не коварен

И сердце полно верного огня;

И где тебе я вечно благодарен

За то, что ты заметила меня.

Вот так: то хмуря бровь, то намекая,

Ты жаждешь поэтических похвал.

И будь все это правдой, уверяю,

Я б именно вот так и написал!

Но ты же знаешь и сама, конечно,

Что все не так, что все наоборот,

И то, что я скажу чистосердечно,

В восторг тебя навряд ли приведет.

И если я решусь на посвященье,

Мне не придется заблуждаться в том,

Что будет ожидать меня потом

За этакое «злое преступленье»!

Я лучше ничего не напишу.

Я просто головою дорожу!

«Солдатики спят и лошадки…»

Солдатики спят и лошадки,

Спят за окном тополя.

И сын мой уснул в кроватке,

Губами чуть шевеля.

А там, далеко у моря,

Вполнеба горит закат

И, волнам прибрежным вторя.

Чинары листвой шуршат.

И женщина в бликах заката

Смеется в раскрытом окне,

Точь-в-точь как смеялась когда-то

Мне… Одному лишь мне…

А кто-то, видать, бывалый

Ей машет снизу: «Идем!

В парке безлюдно стало,

Побродим опять вдвоем».

Малыш, это очень обидно,

Что в свете закатного дня

Оттуда ей вовсе не видно

Сейчас ни тебя, ни меня.

Идут они рядом по пляжу,

Над ними багровый пожар.

Я сыну волосы глажу

И молча беру портсигар.

ПРЯМОЙ РАЗГОВОР

Л. К.

Боль свою вы делите с друзьями,

Вас сейчас утешить норовят,

А его последними словами,

Только вы нахмуритесь, бранят.

Да и человек ли в самом деле,

Тот, кто вас, придя, околдовал,

Стал вам близким через две недели,

Месяц с вами прожил и удрал.

Вы встречались, дорогая, с дрянью.

Что ж нам толковать о нем сейчас?!

Дрянь не стоит долгого вниманья,

Тут важнее говорить о вас.

Вы его любили? Неужели?

Но полшага — разве это путь?!

Сколько вы пудов с ним соли съели?

Как успели в душу заглянуть?!

Что вы знали, ведали о нем?

То, что у него есть губы, руки,

Комплимент, цветы, по моде брюки —

Вот и все, пожалуй, в основном?!

Что б там ни шептал он вам при встрече,

Как возможно с гордою душой

Целоваться на четвертый вечер

И в любви признаться на восьмой?!

Пусть весна, пускай улыбка глаз…

Но ведь мало, мало две недели!

Вы б сперва хоть разглядеть успели,

Что за руки обнимают вас!

Говорите, трудно разобраться,

Если страсть. Допустим, что и так.

Но ведь должен чем-то отличаться

Человек от кошек и дворняг!

Но ведь чувства тем и хороши,

Что горят красиво, гордо, смело.

Пусть любовь начнется. Но не с тела,

А с души, вы слышите, — с души!

Трудно вам. Простите. Понимаю.

Но сейчас вам некого ругать.

Я ведь это не мораль читаю.

Вы умны, и вы должны понять:

Чтоб ценили вас, и это так,

Сами цену впредь себе вы знайте.

Будьте горделивы. Не меняйте

Золота на первый же медяк!

СТИХИ О ЧЕСТИ

О нет, я никогда не ревновал,