Книга Иджила - Миллс К. Дж. - Страница 22

7

Когда наконец Иджил поднял голову, кошка-мать уже ушла, а котята заснули. Иджил осторожно встал и навел станнер, стараясь двигаться как можно тише. Он надеялся, что глазомер не подведет его, и он прицелился не слишком высоко для маленьких животных. Он выстрелил. Оба котенка повалились так безвольно, что казалось, будто они умерли.

«О нет, Хеймдал! Время, усилия, труд восхождения… И все напрасно!.. Навсегда потерянная свобода…»

Иджил побежал к котятам, схватив рукой мешок и станнер. Искусственное дыхание? Встряска? Что может помочь? Он очищал пальцами аптечку на поясе. Возбуждающее средство…

«Хеймдал, пусть они не умирают!»

Где-то совсем рядом раздался вой матери, Иджил повернулся на этот звук. Кошка-мать ударила его в левое плечо так, что он покачнулся, выронил мешок и упал. Иджил похолодел от страха. Кошка на половину длины вонзила когти ему в руку. Иджил сжал ей горло правой рукой, пытаясь не подпустить ближе. Зубы ее, смыкаясь, щелкнули прямо около его шеи, Иджил напрягся, пытаясь направить станнер в ее сторону, но ему было очень трудно повернуть руку, которую придавила кошка. Когтями своих задних лап она раздирала ему вьюги. Боль прожгла ногу от лодыжки до колена. Иджил выстрелил. Кошка лишь чуть вздрогнула.

Иджил почувствовал момент абсолютного ужаса, ее зубы, проникнув через толстый слой его парки, шарф и свитер с высоким горлом, царапнули ему кожу. Иджил оттолкнулся рукой и еще раз выстрелил из станнера. Это никак не подействовало на кошку. От страха к горлу подкатила горячая, жгучая желчь. Он пропал. Ему предстояло бесславно умереть разодранным на кусочки, разрезанным в клочья бешеным животным на дикой запруженной планете, и никто не узнал бы об этом никогда. Даже в этом последнем деле он не смог проявить себя, как следовало бы Олафсону!

Кошачьи зубы сомкнулись выше на его плече. Боль острыми иглами разлилась по плечу. В отчаянии Иджил поднял станнер, чтобы ударить им кошку. Блеснул мощный зеленый свет. Зеленый, этого недостаточно даже, чтобы убить котят. Кошка вонзила передние когти, потом ее задние когти воткнулись выше. Иджил почувствовал, что порвалась мышца и поток крови хлынул вниз по ноге. Зубы сжались с лязгом, Иджил большим пальцем поставил на максимум ручку регулятора станнера и выстрелил.

Кошка обмякла и отпустила его. Иджил ощутил ее шею рукой, в которой держал станнер. Пульса не было. Иджил вздохнул. Ему казалось, что он боролся с кошкой несколько часов. Все тело его дрожало. Ярость кошек Дюр, очевидно, поражала скорее наблюдателей, чем жертв. Он глянул на свои руки. Они кровоточили от ран, полученных из-за ледяной корки на земле, но все же были целы. Он сжал и разжал их. Они работали. Бог вернул ему удачу.

Иджил попробовал подняться. На мгновение все вокруг потемнело. Когда кружащаяся темнота прошла, Иджил осмотрел себя. Он сидел на окровавленном снегу, превратившемся в месиво, образующее ямы и бугры в результате битвы. Кошка разодрала ему ногу, порезав кожу на длинные тонкие полосы, от бедра до колена. Правая нога была повреждена не так сильно, но и она была залита кровью. Плечо кровоточило множеством точечных проколов. Проколы кровоточили не очень сильно, но быстро воспалялись а следы кошачьих укусов, это было известно, были очень грязными. Он был в тяжелом положении.

Иджил оглянулся на котят. Они зашевелились. Когда они совсем проснутся, это будет опасно. Он поднял станнер. Заряд почти совсем иссяк. От силы один-два выстрела на полной мощности — на большее его не хватит. Пока он еще в силах, надо что-то сделать с котятами. Он уже чувствовал слабость от потери крови, а у него не было ничего, кроме снега да маленьких тампонов в аптечке, чтобы закрыть раны и остановить кровь. Ран было слишком много. Мысли его кружились в темных сумерках между обмороком и сознанием. Если он упадет в обморок, котята проснутся и убегут, если не попытаются сперва поживиться им самим. Если они убегут, ему придется начинать все сначала. А если попытаются съесть его…

Иджил покачнулся и едва удержался, чтобы не упасть. Холод обжигал незащищенную кожу. Здесь была весна, но она не чувствовалась. Харлан скроется весной. Ему придется спасаться весной. Весной даже на Старкере-4 светило солнце и цвели цветы. Караванные пути становились сухими, а на полетных высотах стояло безветрие. Харлан мог вернуться к власти к летнему сезону борьбы. Лето означало полеты транспортных кораблей и войск и сухую почву. И Гхарры всегда покидали свои совершенно безопасные подземные владения, чтобы воевать друг с другом наверху.

Иджил покачал головой. Невозможно понять. Газ был бы здесь подходящим оружием. Но его использовали лишь однажды. Лорд Дома Кериннена заткнул коробками с газом вентиляционную систему своих врагов во время Войны. Газ вызвал мутации, которые привели к Болезни. Даже теперь, 140 лет спустя, Болезнь убивала большую часть женщин Семей. Семьи полностью уничтожили Дом Кериннена. Не осталось ни камня, ни тропинки, ни капли крови Кериннена. Иджил посмотрел на себя. Может статься, что не останется и капли крови Иджила Олафсона. Он наблюдал, как капли его крови падают на снег. Он истекал кровью.

Слабое мяуканье котят пробудило Иджила настолько, чтобы о них подумать. Ему нужно взять котенка, иначе он не сможет помочь Карну; не сможет отомстить Харлану. Харлан. Он должен убить Харлана. Но сначала он должен заполучить кошку Дюр. Кошек здесь не было, только котята.

Иджил сосредоточил взгляд на маленьких черных тельцах у пещеры. «Поймать котенка. Котенка необходимо засунуть в мешок прежде, чем он окончательно проснется. Но его раны? Можно же с ними что-то сделать».

«Сначала одно, — сказал он себе, — потом другое, не все сразу. Сначала — котенок».

Иджил пополз к мешку для поимки, который лежал на том месте, где на него напала кошка, потом пополз к котятам. От каждого движения жгучая боль в ногах усиливалась. Каждый метр казался в десять раз длиннее. У Иджила было ощущение, будто он смотрит в туннель, а котята — это темное пятнышко в маленьком круге света в конце туннеля. Он часто останавливался, опуская голову, и ждал, пока пройдет черная предобморочная волна.

Его пальцы гладили теплый, гладкий мех. Иджил заставил себя смотреть. Котята. Они ворочались и постанывали, почти совсем проснувшись. Иджил держал в одной руке открытый мешок, а другой обхватил котенка. Вес казался слишком большим. Рука отказывалась подняться, слабея против его воли. Он напряг руку как только мог и засунул извивающегося котенка в мешок.

Он зажал его рукой, положив на землю, и подождал, опустив голову, пока силы не вернутся к нему. Он с усилием подтянул поближе второго котенка и тоже засунул его в мешок, затянул потуже веревку сверху и упал на снег животом вниз. Он положил голову на руки. Ему предстояло долгое путешествие вниз, а он знал, что не в состоянии его предпринять. Он не мог преодолеть никакого, даже самого малейшего расстояния. Наверное, он даже не сможет снова дотащиться вместе с добычей до своего укрытия в соснах.

Позже Иджил понял, что он, должно быть, потерял сознание, потому что, когда он снова посмотрел вверх, солнце уже клонилось к закату. Холод проникал через толстую одежду. Слабость подкатывалась волной от самого легкого движения. Мешок с добычей дергался и рычал. Иджил перевернул его и обнаружил прогрызаемую дыру.

«Шустрые зверята», — пробормотал он.

Он перевернулся, чтобы зажать отверстие здоровым плечом. Котята рычали и фыркали. Иджил знал, что у него нет больше времени. Надо было звать на помощь. Если удача еще не окончательно покинула его, можно попасть на вечерний сеанс связи.

Он представил склон горы и кошку Дюр, лежащую в крови распластавшись. Он напряженно думал о Фригдис и удерживал образ распластавшейся в крови кошки, пока его глаза и память позволяли сосредоточиться. Он не попал на связь. Он окончательно обессилел.

Иджил издал глубокий, дрожащий вздох. Не так умирает Викинг — один, на холодной горе, смертельно истекая кровью из-за того, что ему не хватило ума сообразить, как неистово будет кошка-мать защищать свое потомство. Он мог бы умереть, защищая пост охраны в битве, или с доброй репутацией завершить свой путь на дипломатическом, торговом или научном поприще. Он должен был ради своей семьи совершить что-то в своей жизни. А так его семья и не узнает, что с ним сталось, если только Мать или Сольвейг не вызовут Видение. Но об этом будут знать боги. Даже в этом холодном, богом покинутом мире, боги узнают. Возможно, они введут его в Валгалл, все равно. Может быть, и нет. Почему боги, осудившие самих себя, должны проявлять милость к какому-то юнцу, приговоренному всегда ходить в стороне от путей славы.