Улица Фетисова - Мошковский Анатолий Иванович - Страница 1

Анатолий Иванович Мошковский

Улица Фетисова

Славка с матерью остались одни в незнакомом городе. Все пассажиры с поезда Москва — Мурманск давно разошлись, а они стояли на привокзальной площади с вещами, озирались по сторонам и не знали, что делать. Отец почему-то не встретил их.

Мать вытирала платком вспотевшее лицо, а Славка, навалившись животом на парапет, смотрел вниз, через железнодорожные пути, портовые строения и склады на широкую полосу Кольского залива. На рейде стояли огромные сине-белые суда, между ними, старательно дымя черной трубой, суетился катер.

— Мам, — Славка показал на огромный корабль с желтыми мачтами, — это торговый или танкер?

Мать скомкала платочек и спрятала в карман пальто:

— Скажи лучше, почему папа не приехал? Обещал ведь…

Славку удивила ее наивность:

— Ну как ты не поймешь, ведь дядя Вася — военный человек и, кажется, вчера говорил в купе: служба, в любое время могут приказать выйти в море.

— Да, я понимаю, — сказала мама, кутаясь в демисезонное пальто. Она думала о чем-то другом.

В воздухе кружились снежинки. С сопок, белевших ярким снегом, дул ледяной ветер. В порту пронзительно крикнул теплоход, внизу, промычав, пролетела электричка, а рядом с ними у газетного киоска, совсем как в Москве, лоточница в белом халате продавала пирожки с мясом и капустой. По улице, блестя никелем и красно-желтым лаком, прошли два больших пассажирских автобуса, совсем такие же, какие ходят по столице.

Шоколадного цвета такси с шашками по борту подкатило к вокзалу, из него вылезли люди с чемоданами.

Славка дернул мать за руку и крикнул:

— Ну чего мы тут ждем? На морской вокзал…

Такси мчалось по асфальту, потом по мягкой пыльной дороге, затем, подпрыгнув на рельсах переезда, затряслось по булыжникам Траловой улицы.

Спустя два дня их пароход заколыхала мелкая волна Кольского залива.

Славка с матерью занимали каюту первого класса, узенькую комнатенку с двумя этажами коек с одной стороны, столиком, краном и огромным круглым окном — иллюминатором — с другой. В переборке, в гнезде из толстой проволоки помещался графин с водой — ему не страшны толчки при большой волне.

Пока мать хозяйничала в каюте, Славка сновал по всем палубам теплохода. Глыбистые голые берега залива то отдалялись, то придвигались к бортам. Кое-где в лощинах виднелись домики, какие-то сарайчики. С теплохода они казались нежилыми. И все эти каменные берега, то буро-серые, то с желтоватым оттенком, изрезанные глубокими расщелинами, обдутые ветром, исхлестанные полярными вьюгами, эти берега казались необжитыми, безлюдными.

Время от времени навстречу им медленно двигались огромные торговые суда под иностранными флагами.

Потом берега потеснились, залив сильно раздался в стороны, и мальчик вдруг увидел по правому борту огромный военный корабль. Он стоял на рейде, остроносый, высоченный, многопалубный, плавучий город из броневых башен, орудий, мачт и надстроек.

— Линкор! — вскрикнул Славка, упираясь грудью в поручни.

— Какой же это линкор? — с улыбкой сказал молодой матрос, оглядывая мальчика с ног до головы. — Крейсер это.

«Ага, это тоже не фунт изюма!» — подумал Славка, впиваясь глазами в крейсер. Теплоход, как назло, прибавил ходу, и крейсер, неподвижно стоявший на якоре, стал быстро удаляться. Славка старался запомнить каждое его орудие, каждую линию и мачту. Он, верно, весил много тысяч тонн. Его серая строгая сталь дышала мощью, суровостью флотских уставов, незыблемостью воинского долга.

Но почему-то казалось: вода легко и охотно держит эту стальную, спокойную, как скалистый остров, громаду, с отвесным бортом, в середине которого виднелся белый номер корабля.

Крейсер уже скрылся за поворотом, растаяли его башни и мачты, а мальчик все смотрел и смотрел в его сторону. Он был потрясен. И неизвестно, сколько времени простоял бы еще он так, если б мать не отыскала его на верхней палубе и не увела в каюту.

Они быстро поели.

— А теперь спать. — Мама подставила складную стремянку, какие обычно бывают в поездах.

Ровно стучал двигатель, сотрясая судно. Мелко дрожала в графине вода, колыхалась шторка перед койкой.

Славка и сам не заметил, как уснул.

Проснулся он от каких-то странных, никогда не слышанных им звуков. Прислушался. Сонно и однообразно тарахтела судовая машина, в борт била небольшая волна, но сквозь все эти привычные звуки уверенно и четко пробивалось: «Бу-бу-бу».

Этот звук ритмично и громко проникал в каюту. Он все нарастал и нарастал.

Славка откинул одеяло, в одних трусах и майке спрыгнул на коврик. Мать крепко спала, подложив под щеку ладонь. Славка осторожно встал на табуретку, отвинтил холодный барашек, напрягся и приоткрыл тугой иллюминатор.

«Бу-бу-бу», — ворвалось в каюту вместе с плеском и шипением волн и морской сыростью.

Он встал коленками на столик, и мельчайшие брызги холодной пылью коснулись его лица. Славка взглянул на море, стараясь найти корабль, издававший столь громкие и странные звуки. Корабля не было. Над водой стлался прозрачный туман. Он то скапливался в одном месте и становился непроницаемым, то растекался над волнами, и сквозь него все было видно, как сквозь редкую кисею.

Море было пустынно, если не считать какого-то непонятного предмета. Он был похож на темный ящик. С судна какого-нибудь смыло его, что ли? Самое странное было то, что звуки исходили из этого самого ящика и волны не швыряли его как попало.

Он шел наперерез волнам. Когда волна вскидывала его, под ящиком показывалась длинная, такая же черная, как и он, доска.

Вдруг Славка заметил на ящике темные фигурки. Они двигались. Больше сомнений не было — люди!

Потом с этого таинственного ящика неожиданно замигал прожектор: то вспыхнет, то погаснет, то вспыхнет сразу несколько раз подряд, то с перерывами. Резкий, как вспышка электросварки, прожектор кому-то сигналил световым семафором.

И только сейчас дошло до Славки: ведь это лодка, боевая подводная лодка!

И никакой это не ящик, а рубка с ходовым мостиком, а то, что он принимал за доску, — узкий стальной корпус, и встречная волна временами открывает его. А люди на ходовом мостике — военные моряки, подводники, и, может быть, один из них — его отец. При одной мысли об этом у Славки вспотел лоб.

Скоро лодка перестала семафорить, двигатель ее забубукал еще громче, и она, подпрыгивая на волнах, стала быстро удаляться. Легкое узкое тело ее каждую секунду уменьшалось.

Вот она превратилась в смутное пятнышко, затем растаяло и оно, и только звук лодки, все еще слышный и четкий, медленно замирал в туманной дали…

И как все случилось неожиданно и просто! Сколько раз мечтал он увидеть хоть одну настоящую, живую подводную лодку, и вот он ее увидел и не узнал.

Спать больше Славка не мог. Но, чтоб мать, проснувшись, не ругала его, он осторожно полез на свою койку, лег на одеяло и предался мечтам. Он так устал от бесконечных дум, что едва не уснул, но сквозь обволакивающий его сон опять донеслось: «Бу-бу-бу».

Славка тут же проснулся. Лодки в море не было, стук ее дизелей, видно, приснился ему.

После этой ночи он каким-то новым взглядом рассматривал матросов со значками подводников на суконках и с особым нетерпением ждал появления знаменитой Чаячьей губы.

Чаячья губа появилась внезапно, когда Славка меньше всего ждал ее. Теплоход остановился метрах в ста от скалистого берега с одинокими домиками у воды. Ни города, ни военной базы, только грустные серые сопки, покрытые белыми, как бескозырки, шапками снега. Как все это было не похоже на то, что ожидал увидеть Славка!

К борту подошел катер. По трапу на теплоход быстро взобрались два пограничника в зеленых фуражках. Были на катере и матросы с рюкзаками, и морские офицеры с чемоданами — видно, ехали в отпуск, но отца там не было.

Молоденький офицер, без вещей, пристально рассматривал пассажиров, столпившихся у входа на трап. Его взгляд остановился на Славке, и мальчик почему-то отвел взгляд в сторону: уж не думают ли на катере, что он шпион и собирается попасть на берег, минуя пограничников? Те дотошно проверяли документы, сверяя пропуск с паспортом, но, как это ни странно, не обнаружили ни одного шпиона из доброй полусотни людей.