Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Эшли Майк - Страница 74

Тогда-то я и вызвал начальника медицинской службы графства. Мы всё проверили: еду и напитки в “Козле”, воду, белье – всё. Но мы ничего не нашли. Чистота была безупречная.

– Кажется, ваш начальник медицинской службы считает, что заболевание передается с водой, – заметил Холмс.

– Чепуха! – возразил Лири. – Он так говорит, потому что не может придумать никакого другого объяснения. У нас тут глубокие колодцы, они прорыты в известняке. Я изучил взятую из них воду под микроскопом, мистер Холмс. В ней нет ничего, кроме кое-каких солей, за которые гости модных курортов платят бешеные деньги.

– А сами вы какого мнения об этой истории, доктор Лири?

– Я ломаю над ней голову десять лет, – ответил он. – И сейчас я знаю об этом заболевании не больше, чем знал тогда. Добавилась лишь одна подробность. Кроме смертельных случаев, у нас были и менее острые. Когда эти смерти и болезненные состояния прекратились, мы подумали, что недуг миновал нас, но потом стали рождаться дети, о которых вы слышали. Сначала я не понимал, каким образом эти вещи могут быть связаны, однако теперь я убежден: связь есть.

– Почему вы так в этом уверены? – спросил Холмс.

– География, – проговорил Лири. – Молодой Льюис умер в “Козле”, мальчишка-коридорный умер в “Козле”, те, кто заболел, любили пить в “Козле”, хотя и не так много, как Максвини, упокой Господь его душу. И когда начали рождаться мертвые и неполноценные дети, я увидел похожую картину: это происходило в одном конце деревни, возле “Козла”. И вот еще что. Все их матери уже были беременны, когда умер Льюис-младший.

Он выбил трубку о каминную решетку. Холмс некоторое время молча сидел, сложив пальцы домиком перед своим лицом. Затем он поднял глаза на ирландца.

– А теперь все кончилось? – спросил он.

– О да. По крайней мере, пока. Но мы не знаем, что это такое и каков его источник. Я не могу дать гарантии односельчанам, что этого больше не повторится.

– Надеюсь, – промолвил Холмс, – в самом ближайшем будущем я сумею дать вам такую гарантию. Как вы думаете, есть еще что-нибудь, что нам способно помочь? Хотя бы что-то?

Лири засмеялся:

– Говорят, худа без добра не бывает. В газетах вы об этом не прочтете, они предпочитают дурные вести, но как раз в то время у нас произошли два чудесных исцеления.

– А именно? – спросил Холмс.

– Мэри Камминс, дочка хозяина “Козла”, ей тогда было семнадцать. Очаровательная девчушка. Вдруг у нее начались страшные головные боли, головокружения, обмороки. Это было еще до того, как вскрыли курган, так что никто не думал о какой-то неведомой хвори. Я не сумел облегчить ее страдания. Вскоре дело дошло до кратких помрачений рассудка. Я уже опасался, что у нее в мозгу опухоль, но, представьте себе, когда многие другие заболели, она внезапно выздоровела. Все симптомы исчезли, и она по сей день чувствует себя великолепно. Второй случай – старая миссис Хенти, она живет рядом с той самой гостиницей. Ее невестка родила одного из этих несчастных уродцев, а у самой миссис Хенти была застарелая экзема на обоих предплечьях – всю жизнь, как она мне сообщила. Но в считаные дни экзема исчезла.

– Поразительно, – изрек Холмс. – Ну что ж, доктор, мы и так отняли у вас много времени. Еще раз заверяю, мне кажется, что я напал на след этой штуки. Я уведомлю вас о своих выводах.

В тот вечер мы ужинали в гостинице. Большое везение: прислуживала нам та самая Мэри Камминс, о которой говорил доктор Лири. Чем бы она ни болела десять лет назад, теперь это была пышная деревенская бабенка, с черными как смоль волосами, энергичная и веселая.

После трапезы мы устроились у камина в дальнем зале, куда Мэри принесла нам напитки.

– Мисс Камминс, – обратился к ней Холмс, – позвольте спросить, знаете ли вы, для чего мы с доктором Ватсоном приехали в Эддлтон?

Она улыбнулась.

– Не мое это дело, но я слыхала, будто вы насчет Черного кургана.

– Может быть, немного посидите с нами? – предложил он. – Вы правы, нас интересует необычное заболевание, которое разразилось в этой деревне, когда вскрыли курган.

Женщина села, и Холмс продолжал:

– Насколько я понимаю, вы тогда не заболели, а вылечились от какого-то недуга, которым страдали. Вам не будет неприятно об этом рассказать?

– Чего ж тут неприятного, сэр, – отозвалась она. – Я тогда уж два года хворала, и делалось мне все хуже. Сперва голова кружилась, потом обмороки, потом страшные боли в голове, а иногда я почти что с ума сходила, так-то. Уж доктор Лири и то пробовал, и это, а все без толку. Он говорил, мне надо бы сделать операцию на голове, и я порядком напугалась, а потом вдруг хворь как рукой сняло. И пришло быстро, и прошло быстро. И с тех пор, вот как бог свят, я больше ни единого денечка не болела, так-то.

– Удивительно, – заметил Холмс. – А как вы объясняете свое исцеление?

– Ну, знаете, говорят, вся эта зараза явилась из старого кургана. А меня он вылечил, этот курган, так-то.

Некоторое время Холмс задумчиво разглядывал ее.

– Вы помните молодого мистера Льюиса? – спросил он.

– Как не помнить, – ответила она. – Бедняжечка. Все ссорился с папашей, а потом так ужасно помер.

– Вы хорошо его знали?

Она залилась очаровательным румянцем.

– Ну, сэр, когда он был еще здоров, он ко мне подкатывался. Но ничего такого дурного себе не позволял. Понятное дело, я тогда была помоложе и обслуживала его чуть повнимательнее, чем других постояльцев.

– А он вам никогда не показывал то, что у него есть? Не рассказывал об этом? – осведомился Холмс.

– Откуда вы знаете? – удивилась она. – Он говорил, больше никто не знает и я должна хранить тайну.

– Вам незачем бояться моей осведомленности, Мэри, – произнес Холмс. – Позвольте спросить, что это было такое?

– Ну, как-то раз я, знаете, прибиралась у него в комнате, и тут он вдруг вошел. А папаша всегда мне строго-настрого запрещал торчать у постояльцев, когда они дома. Так что я уж хотела уйти, но тут мистер Льюис и говорит: “Дай-ка я тебе кое-что покажу”. Вытащил из-под кровати свой сундучок и вынул оттуда здоровенный старый горшок, круглый, глиняный и с крышкой. Я его спрашиваю: “Это что такое?” А он улыбнулся и отвечает: “Самая странная штука на свете. В ней все мое будущее”. И приложил мою руку к этому горшку. А он теплый, будто кирпич, который достали из печки, так-то. Я руку-то отдернула, но тут он погасил лампу и говорит: “Смотри-ка, Мэри”. Поднял крышку этого горшка, и я вижу – внутри сияет красивый голубой свет, играет, ровно вода на солнце. У меня так дух и перехватило. Спрашиваю его: “Что это там такое?” А он опять улыбнулся и говорит: “Мое богатство, Мэри. И пусть отец делает что хочет”. И крышку опустил обратно.

– И что же вы подумали об этой вещи? – осведомился мой друг.

– По чести говоря, я решила, что это какое-то колдовство. Никогда такого не видала, ни прежде, ни после. – Она встала из-за стола. – И вот я еще что вам скажу, мистер Холмс, раньше-то я никому не говорила… Иногда мне сдается, что та штука, которую он держал в том дурацком старом горшке, как раз и вылечила мне мозги. Ну не дурость, а?

– Очень может быть, что вы совершенно правы, Мэри, – промолвил Холмс. – Нельзя ли попросить вас еще об одной услуге… Бывшая комната мистера Льюиса сейчас занята?

– Нет, сэр, – ответила она. – Желаете в нее перебраться?

– Вовсе нет, – возразил Холмс. – Но я бы хотел на нее взглянуть.

Она предложила тут же нам ее показать и провела нас в боковую комнатку. Холмс встал посреди небольшой спаленки с низким потолком, затем подошел к окну.

– Отсюда видна Эддлтонская пустошь, – заметил он. – А чей это домик рядом?

– Старушки миссис Хенти, – ответила Мэри. – Она тоже вылечилась. Кожа у нее стала совсем здоровая, так-то. Бедный мистер Льюис, и Джорджи, наш коридорный, и старик Максвини – все они померли, и еще столько народу заболело, а вот нам с миссис Хенти эта штука, похоже, принесла добро. Смех и грех, а?