Эльфийский посох - Метелева Наталья - Страница 1

Наталья Метелева

Эльфийский посох

Пролог

Полет над Выжженными Землями всегда сопряжен с большим риском. Однако это был самый короткий путь от океанских островов до Торгового моря, а черный дракон так торопился, что забыл об усталости. Его крылья с шумом рассекали горячий воздух. Встречный ветер усиливался, и парившие внизу гаргульи в любой момент могли заметить вторгшихся в их небеса врагов.

Дракона и его ношу – сидевшего в межкрылье юного эльфа – прикрывала гигантская туча, иначе их давно уже обнаружили бы. Но туча была наваждением и плыла против ветра, а наводить морок на демонов нелегко, даже если ты Повелитель Иллюзий Лазгурон.

Далеко внизу полыхали во тьме огнедышащие горы, стрелявшие снопами искр и клубами едкого дыма. От вулканов расползались светящиеся трещины. В них клокотала темно-красная лава. Даже сюда, под самые звезды, доносились громовые раскаты никогда не прекращавшегося извержения.

Боковой ветер ударил внезапно, словно кто-то невидимый атаковал Повелителя Иллюзий и его спутника. И тут же мощный вихрь закружил дракона, пытаясь в клочья порвать крылья, похожие на гигантские кленовые листья.

– Все-таки жаль, Лазгурон, что ты из плоти и крови, а никакая не легенда! – крикнул эльф, вцепившись в роговые шипы на драконьей шкуре.

– Я же просил тебя: ни слова, пока мы над землями Проклятых! – рыкнул Лазгурон. – Иначе быть беде.

Поздно! Иллюзия разрушилась. Кружившие внизу бесчисленные гаргульи тут же заметили врагов и всей стаей устремились к ним.

– Держись, сын Даагона! – Дракон лег на левое крыло, совершая резкий поворот. – Сейчас станет жарко!

Десятка два летучих монстров с распахнутыми пастями неслись на перехват, издавая пронзительные вопли. Звуки эти проникали в самую душу, сводили с ума. Невозможно было сосредоточиться даже на простейшем заклинании. Хуже мог быть только визг баньши.

Оглушенный эльф выпустил из рук роговые наросты, за которые держался, и обеими ладонями зажал уши. В тот же миг Лазгурон, уходя от атаки, свечой взмыл ввысь, а сын Даагона, кувыркаясь и роняя стрелы из колчана, полетел в самую гущу рванувшейся к нему стаи гаргулий. Вот они – последние мгновения его короткой жизни. Что ж, по крайней мере, чудовища растерзают его в воздухе, не дав рухнуть в кипящую внизу лаву.

Эльф попытался выхватить Алкинор – меч, способный резать камень, как масло. И у него получилось. Первой твари он случайно снес голову, когда его развернуло в падении лицом к земле. Второй так же мимоходом рассек крыло, когда та уворачивалась от рухнувшего сверху трупа товарки. А вот третья зацепила когтями развевающийся плащ.

Рывок! Завязки плаща впились в горло пойманного эльфа. В глазах у него потемнело. Судорожно извиваясь, он отчаянно взмахнул мечом, отсекая когтистые лапы вместе с туго натянутой материей. Тварь с воем исчезла в ночном мраке, однако раскаленная земля начала приближаться с ужасающей быстротой. Если бы сильный ветер не прибивал к земле серные клубы, эльф давно бы задохнулся в ядовитых испарениях вулкана – он падал прямо в багровую реку расплавленного базальта. В голове мелькнула странная для последних мгновений жизни мысль: «Каково было Бетрезену, прекраснейшему из ангелов Всевышнего, оказаться в самом пекле им же созданного мира?»

Следом пришло озарение: «Лазгурон лгал, ни за какие горы за Торговым морем он и не собирался лететь. Не решился убить меня сам, отнес к демонам. Ведь он ни разу не назвал меня по имени, только – сын Даагона, словно я уже приговорен. А чтобы наверняка не осталось ни клочка от меня, ни капли крови, сбросил прямо над кипящей лавой».

– Закрой глаза, эльф! – услышал он раскаты драконьего голоса.

Он послушался и продолжил падение вниз головой, держа перед собой меч обеими руками.

Лазгурон атаковал врагов: ярчайшая вспышка света проникла даже сквозь зажмуренные веки эльфа. Юноша в ужасе распахнул их: перед глазами поплыли световые пятна, и он не сразу понял, что это мечутся объятые огнем гаргульи. Ослепшие порождения повелителя Проклятых Демонов сталкивались между собой и рвали друг друга на части. «Неужели они все-таки сожрут меня! – отчаялся эльф. – О Галлеан! Смерть в огне была бы достойнее».

Но падение продолжилось. В лицо пахнуло нестерпимым жаром. Кожа на опаленных скулах сначала пошла волдырями, потом начала трескаться. Капли крови испарялись на лету, как будто их слизывал с лица кто-то невидимый. «Все-таки сгорю. Зато никто не скажет, что сын лорда Даагона умер безоружным! – думал юноша, вместо того, чтобы молиться перед смертью Галлеану. – Так даже лучше. Тот, кто сам станет пламенем ада, уже никогда не достанется Безмясой».

– Опомнись, эльф, – донесся сверху драконий рык, – твои ли это мысли?

Что-то вроде острых крючьев вонзилось в ребра, так что юноша закричал от боли. Но зато огненный ад начал стремительно удаляться! Чьи-то когтистые лапы поднимали эльфа, и было слышно, как над головой со свистом рассекают воздух мощные крылья.

– Это ты, Лазгурон? – с трудом выдавил из себя юноша: слова, словно наждак, драли обожженную гортань.

Пальцы эльфа, еще секунду назад казавшиеся прикипевшими к рукояти клинка, разжались. Алкинор выскользнул из рук, но крылатый ящер заложил круг и успел перехватить на лету падающую искру меча.

– Держись, сын Даагона. Ты обязан выжить и добраться до священного Посоха Духа.

– Извини, я плохо думал о тебе, дракон.

– Не ты… – возразил Лазгурон. – Это все наваждение. Именно так оно и происходит: сначала тебе кажется, что ты понимаешь Падшего Ангела, как никто другой. Одинокого, преданного всеми, обреченного на немыслимые муки. Через иллюзию понимания в твое сердце проникнет сочувствие. За сочувствием приходит желание прикоснуться к невероятной силе Бетрезена, повелителя Проклятых Демонов, способного вынести даже такие терзания. Он наполнит тебя своей мощью, пообещает спасение от ада… Но не скажет тебе, что именно он и есть – ад.

Однако последних слов дракона никто не слышал: эльф потерял сознание.

Земля внизу дрогнула, дохнув в небо дымом и пламенем, и снова над Выжженными Землями заклубилась гигантская черная туча. Постороннему взгляду могло показаться, что в ее клубах мечутся тысячи черных драконов, задевая друг друга крыльями. Поди разбери, который из них – истинный, чтобы направить в него удар магического пламени…

На закате туча цвета сажи достигла восточного побережья Выжженных Земель и опустилась на скалы, где исчезла: дракону нужна была передышка. А вскоре в Торговое море пришел шторм. И какой!

Ураган пытался содрать со скалы незваных гостей, обрушивая на отвесный берег огромные волны. Камни не выдерживали напора, крошились, исчезая в бурлящем водовороте. Гром и треск оглушали. Дракон нашел в прибрежных скалах расщелину с выступом, образующим подобие навеса, – хоть какая-то защита от ливня.

Жизнь в эльфе еще теплилась, но едва-едва. Если он не получит помощи до рассвета, путешествие станет бессмысленным. Конечно, когда Лазгурон забирал остроухого мальчишку из пещеры отшельника Раэрта, он не давал обещания доставить его обратно совсем уж в целости и сохранности. Но и о трупе речи не было, точнее, была о его полном отсутствии. Если не удастся сберечь жизнь ученика, дракону надлежало развеять ее бесследно во всех временах, словно тот и не был рожден.

Этому эльфу крупно не повезло. Он – первый корень Древа Смерти, чудом вырванный у слуг Мортис двадцать лет назад. Нельзя допустить, чтобы изначальное жертвоприношение было завершено и сын лорда Даагона живым или мертвым, душой или телом соединился с Древом, вернув ему всю гибельную мощь.

Тогда мертвящая язва Алкмаара расползется на полмира ядовитым черным пеплом.

Эльф почти мертв, и только Мортис знает, какие предсмертные видения искушают его дух. Может быть, он уже спешит на зов Древа?

Может, и впрямь надо было отдать его демонам или позволить пламени ада поглотить мальчишку? По крайней мере, это надежнее, чем хранить ничтожную жизнь, от которой зависит слишком многое. Впрочем, еще не поздно! Всего-то дел – разжать когти над ближайшим разломом. И у эльфов будет сотня-другая лет, за которые они должны успеть что-нибудь придумать.