Уроки русского. Роковые силы - Кожемяко Виктор Стефанович - Страница 56

Я рассказываю это лишь для того, чтобы подчеркнуть: его высказывание по важнейшему вопросу «Что век грядущий нам готовит?», последнее, которое я от него слышал, было не спонтанным, а очень серьезно, глубоко и всесторонне обдуманным. Так что же выдающийся русский мыслитель Вадим Кожинов счел необходимым и самым важным сказать о перспективах родной страны в наступившем XXI веке? Приведу опубликованный его ответ полностью:

«Я думаю, что перед нами — драматическая, даже трагическая дилемма.

Либо страна вернется на тот путь, по которому она так или иначе шла в течение тысячелетия, либо нам предстоят беспрецедентно тяжкие беды.

Можно говорить очень много о своеобразии России, но одно из самых важных ее отличий или, пожалуй, самое важное — исключительная роль государственности. Это объясняется и географическими условиями, в которых мы живем, и исключительным многообразием страны, и исключительной громадностью ее территории.

А между тем за последнее десятилетие роль государства в России стала гораздо менее значительной, чем в так называемых цивилизованных странах, где от трети до двух третей внутреннего валового продукта забирает себе государство и всецело им распоряжается — главным образом в экономических и социальных целях.

У нас же бюджет, по официальным данным, составляет незначительную долю ВВП. И это, по моему глубокому убеждению, поистине гибельно для России.

Если говорить о грядущем веке, наша жизнь зависит прежде всего от того, будет ли коренным образом изменен курс, которым страна следовала в течение последнего десятилетия.

В заключение одно конкретное соображение. Совершенно точно известно, что в так называемых цивилизованных странах государство осуществляет строжайший контроль за ценами на необходимый набор продуктов, входящих в так называемую потребительскую корзину. А наши «реформаторы» или не знают об этом, или не хотят знать, что, в сущности, дикость».

По поводу последнего кожиновского замечания в этом тексте скажу: Вадим Валерианович не был ведь ученым-экономистом, но, когда жизнь заставила, он с присущей ему глубиной и остротой мысли сумел и в экономике найти такие узловые моменты, которые «реформаторами» либо тщательно скрывались, либо, по невежеству, просто не были им известны. Отмеченный здесь факт с ценами — далеко не единственный из его размышлений, касавшихся экономики.

Но выделим суть чеканного кожиновского прогноза о драматической, даже трагической нашей дилемме: «Либо страна вернется на тот путь, по которому она так или иначе шла в течение тысячелетия, либо нам предстоят беспрецедентно тяжкие беды».

Включается ли им в это «традиционное» тысячелетие советский, социалистический период нашей страны? Безусловно. Это абсолютно ясно следует из дальнейшего хода его мысли: «Если говорить о грядущем веке, наша жизнь зависит прежде всего от того, будет ли коренным образом изменен курс, которым страна следовала в течение последнего десятилетия». То есть с 1991 года, а не с 1917-го!

Как ни удивительным может кому-то показаться, но именно это, последнее десятилетие, провозглашенное «возрождением России», а не предшествовавшее ему семидесятипятилетие, которое обычно трактуется по меньшей мере как «черная дыра», В. В. Кожинов считает отошедшим от русского пути — коренным образом и с беспрецедентной опасностью для будущего.

Что касается советского периода, в заключении двухтомника «Россия. век ХХ» читаем: «…Необходимо со всей определенностью сказать, что 75 лет, жизнь трех поколений, невозможно выбросить из истории, объявив их (это в 1990-х годах делали многие) «черной дырой». Те, кто усматривают цель в «возврате» в дореволюционное прошлое (особенно если учитывать всю его отдаленность во времени), не более правы, чем те, кто до 1990-х годов считали своего рода началом истории страны 1917-й год. Истинная цель в том, чтобы срастить времена, а не в том, чтобы еще раз — хоть и с иной «оценкой» — противопоставить историю до 1917-го и после него ». (Выделено мною. — В.К. ).

Кардинальной важности мысль! И обращена она, по-моему, не только к нынешней российской власти, но и к так называемым белым патриотам тоже.

Однако несколько задержимся на том, почему же Вадим Валерианович столь убежденно, настойчиво и последовательно все завершающие годы жизни доказывал в своих работах необходимость коренного изменения курса страны и даже практически, как общественный деятель, став перед президентскими выборами 1996 года доверенным лицом лидера КПРФ Г. А. Зюганова, бился за изменение этого курса. В интервью того времени он даже заявлял так: «Если бы не было Зюганова, я бы ни за кого не голосовал».

Так вот, эти убежденность и настойчивость возникли из глубочайшего осознания гибельной опасности отхода страны от прежнего курса и радикальной переориентировки ее на курс совершенно иной. Замечу, что поначалу далеко не всегда при этом в его размышлениях и заявлениях присутствовали такие определения, получившие за многие годы ярко выраженную идеологическую, политическую окраску, как коммунизм, социализм, капитализм. Но суть-то от этого не менялась! Да и сами эти определения, которых сперва он, видимо, сознательно, хотел избегать, чем дальше, тем больше вторгались в его интервью, беседы, статьи. И он уже не избегал их, не «стеснялся», не искал замены какими-то синонимами, а наоборот, чем дальше, тем больше впрямую их использовал и о них говорил. Сошлюсь хотя бы на свою беседу с ним в марте 1996 года, которая так и называлась: «Патриотическая идея социализму не противостоит», или на беседу Александра Дорина, состоявшуюся в 1998 году и целиком посвященную проблеме социализма в нашей стране (текст предоставлен мне А. Б. Дориным).

Интересная подробность: в своем комментарии к тексту этой беседы Александр Борисович вспоминает выступление замечательного русского писателя Леонида Бородина на Международной научно-практической конференции в Армавире, где он сказал: «Была у Вадима Валериановича одна больная для него тема. Главная, на мой взгляд, которую он до конца не решил. Это — Россия и социализм… Он попытался вычислить, так сказать, присущность, свойственность социалистического идеала, социалистической утопии самой русской душе… Вадим Кожинов чувствовал призванность России, ее мессианскую роль… Но мне думается, он склонялся к тому, что миссия России — это все же движение к социалистическому идеалу в русском ее воплощении… В общем, эта тема сидела в нем глубоко. Сколько раз мы договаривались, что вот соберемся и поговорим. Не случилось…»

Бородин очень точно, по-моему, уловил суть: то, что это «больная» и главная для В. В. Кожинова тема и что она «сидела в нем глубоко». Исходя из собственных воспоминаний, могу стопроцентно это подтвердить. Не совсем прав писатель, пожалуй, только в том, что до конца эту тему Вадим Валерианович не решил. Разумеется, «до конца» в абсолютном смысле ничего не бывает и не может быть, но в главном эту главную тему он на заключительном этапе своей жизни все-таки решил. Для себя и для нас. А то, что Леониду Ивановичу так и не удалось с ним об этом поговорить, еще не аргумент. Говорили, и немало, другие. Слышащий да услышит!

Вот, что называется, вопрос в лоб от Александра Дорина: «Как вы считаете, является ли социалистическая идея для России чужеродной, привнесенной извне, или она имеет глубинные корни в русском национальном сознании и бытии?»

И прямой, недвусмысленный ответ Вадима Кожинова — тоже, можно сказать, в лоб: «Безусловно, я могу сказать с полной основательностью, что эта идея, конечно, не привнесена, она, так или иначе, развивалась, по крайней мере, на протяжении XIX века».

А вот мое замечание из упомянутой беседы с Вадимом Валериановичем в 1996 году, когда мы говорили о предвыборной программе КПРФ: «Патриотический курс партии коммунистов — одновременно и курс социалистический». Кожинов реагировал на эту мою реплику следующим образом:

«Я считаю, патриотическая идея не противостоит социализму, а укрепляет его. Крупнейшие русские мыслители предсказали социализм для России как неизбежность. И революция произошла — да, с невероятными жертвами. Но отрицать ее теперь на этом основании, пытаться отменить сделанное за 75 лет и вернуться к прежнему, дореволюционному обществу — это все равно что пытаться воскресить убитого человека».