Сон в летний день - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 5

Против ожидания, никто не возразил, даже дотошный до омерзения Темир. Впрочем, как он позднее признавался, он попросту вспомнил, что в «богатырском» трюме валяется робот, не годный ни на что другое, кроме передвижения по прямой.

Несчастную железяку наскоро проинструктировали и выпустили на свет божий, не без любопытства наблюдая, каким же образом БИМ будет изничтожать конкурента.

Все было предельно просто. Самоходная гусеничная болванка с шестью манипуляторами только-только двинулась по просеке, образованной развалившимися хвощами, как тут же перед ней возникло некоторое рычажное приспособление, напоминающее перекрещенные алебарды, и по контролирующему каналу рычинцы приняли лишенный обременительной вежливости запрос, какого черта постороннему роботу надо в зоне, контролируемой Большим Интеграционным Мозгом. Робот скромно заметил, что он получил приказ подготовить спальное место для своего командира, так как оный привык спать под тихую танцевальную музыку.

БИМ ответствовал, что каприз командира «Трех богатырей» зафиксирован в его памяти и будет в дальнейшем учтен, а на данном этапе потребовал от робота перейти в полное подчинение системе БИМа.

Несчастный робот перед этим получил прямо противоположный приказ: ни в коем случае этого не делать, во всяком случае до выполнения своей основной задачи — разрушения сигнального колпачка в заданном помещении шестнадцатого этажа. И ослушаться он не мог: ведь он-то знал, что приказание получено от самых настоящих людей, то есть от высшей инстанции. Поэтому он презрел все потуги БИМа подчинить его себе и решительно шагнул на трехдюймовую зеленую поросль, уже поднявшуюся на свежей просеке.

Люди, прижавшись к иллюминаторам, нетерпеливо ждали, что же произойдет дальше, — во всяком случае им было необходимо знать, с какой стороны обрушится первый удар, если они ринутся на прямой штурм.

Но вместо того, что они ожидали, земля вдруг вспучилась, из нее выметнулся рыжий пожарный шланг, который обдал зазевавшегося робота струей ядовито-лимонного сока. Вероятно, человек на том же самом месте был бы неминуемо отравлен, но робот продолжал с завидным упорством двигаться вперед. Рыжий червь — а на самом деле всего лишь корневище хвоща — хищно подобрался, сворачиваясь тугой пружиной, и вдруг со стремительностью техасского лассо пролетел метров пять и захлестнул цилиндрическое тело робота. Из-под гусениц полетели розовые мясистые клочья, робот заелозил на зеленой меже и рухнул, потеряв равновесие. С трех сторон разом возникло еще три розовых удава, придавивших злополучного страдальца с хищническими намерениями.

Но тут механические кусачки, зависшие над просекой, дернулись, рухнули вниз и с неуловимой для человеческого глаза быстротой начали превращать извивающиеся корневища в аккуратно нарезанные ломтики колбасы. Корабельный робот оказался прямо-таки погребенным под этими розовыми лоснящимися кругляшками, но тут из-за стены хвощей показался и сам хозяин механических щупалец, многоопорный дистанционный кибер — несочлененный придаток БИМа. С деловитостью паука он выгреб робота из-под румяного крошева, обмыл струёй воды, дохнул для обсушки сухими спиртовыми парами, поставил прямо перед собой и, убедившись в том, что роботу возвращен его первоначальный вид, безмятежно и деловито сжег его среднедистанционным десинтором, спрятанным в компактном паучьем брюхе.

— Родные и близкие покойного просят венков не возлагать, прокомментировал Рычин, отталкиваясь от иллюминатора. — Вариант «робот» считаю всесторонне рассмотренным. Какой следующий пункт на повестке дня?

— Лунатик! — брякнул Стефан со всем своим простодушием.

— Ну, и где я его возьму в шести зонах дальности от Большой Земли?

Стефан смущенно потер подбородок:

— Если память мне не изменяет… Кажется, в детстве я бродил по интернату в лунные ночи. Потом как-то отучили.

— В этом мало проку, — вздохнул Темир. — Беда в том, что никто и никогда не мог запрограммировать лунатика на строго определенные действия. То есть программировать спящего человека можно, и лунатизм тут ни к чему, но сделать это может только опытный гипнотизер. В команде «Богатырей» имеются гипнотизеры?

В команде «Богатырей» гипнотизеров отродясь не имелось.

— Погоди-ка, Темир-хан, а на что у нас собственный корабельный кибермед широкого спектра? Разве в число его достоинств не входит лечебный гипноз?

— Насколько я знаю, только как способ погрузить пациента в искусственный лечебный сон, как это проделал на Камарге БИМ, впрочем, аппаратура у нас однотипная. Но гипнозом пользуются редко, обычно применяется гормонально-фармакологический метод.

— А все-таки я бы спросил, — уперся Стефан, видно было, что ему никак не хочется упустить шанс сыграть первую скрипку, — как говорится, за спрос денег не берут…

— Но тратят на него время, что намного дороже, — раздраженно бросил Темир. — Впрочем, Михайла, если и ты настаиваешь… Но только не вслух.

— Все вы перестраховщики почище БИМа, — буркнул Стефан, включая дисплей кибернетического медицинского комплекса.

Одним пальцем отстукал вопрос: может ли кибермед путем предварительного внушения заставить спящего человека произвести какое-либо действие.

Он еще не перестал стучать по клавишам, как на оливковом экране появилось четкое «НЕТ».

— Рассмотрим побочный вариант, — потянулся к клавиатуре командир корабля.

Все молча наблюдали. Рычина интересовало, может ли пациент, находящийся в гипностабилизаторе, иначе — саркофаге, по какой-либо причине, исключая гипноз, проснуться и успеть произвести простейшее действие, занимающее не более трех секунд, скажем, взять лежащий рядом предмет. Командир тоже заделался перестраховщиком и явно боялся точно определить условия задачи.

Впрочем, ко всему он был еще чертовски суеверен и попросту опасался «сглаза». Хотя в истории космофлота еще не наблюдалось ситуации, в которой кибермед мог бы кого-нибудь сглазить.

В глубине своей цыганской души и Михайла знал, что это невозможно: сглазить можно только черным глазом, а у кибермеда был инфракрасный.

Ответ был так же категоричен: «НЕТ».

— А почему? — не унимался дотошный Стеф.

Кибермед пояснил, что наблюдение ведется не визуальное, а прослеживается кривая различных ритмов энцефалограммы головного мозга. («Надо думать — не спинного», — буркнул Рычин.) Так что пациенту попросту не дадут проснуться — изменения ритмов выдадут его раньше, чем он выйдет из состояния сна. Кибермед вкатит в него новую порцию снотворного, вот и все.

Все уныло молчали, глядя на искрящийся экран. Для очистки совести командир протянул руку и уже от полной безнадежности отстучал вопрос: а есть ли вообще теоретическая возможность заставить спящего человека проделать ту или иную работу?

И на экране оливковом выпрыгнуло лаконичное: «Т Е О Р Е Т И Ч Е С К И — Д А».

Все как-то и не обрадовались.

— Фу, — сказал Темир, — черная магия какая-нибудь. Иначе я бы знал.

И запросил разъяснения.

На экране появилось: «ОПЫТЫ МИШЕЛЯ ЖУВЕ».

На Темира с двух сторон посмотрели с такой укоризной, словно он забыл код выхода в подпространство.

— Ну, я же не ходячая энциклопедия, — взмолился Темир и затребовал дополнительные подробности.

Дисплей ожил, торопливо побежали строчки и цифры, и выходило из всего написанного следующее: есть в мозгу такой участочек, называется «варолиев мост». Когда человеку что-нибудь снится, например, что он вяжет на спицах носок (забава, крайне распространенная среди космолетчиков, особенно если учесть, что они преимущественно пользуются при этом пухом неземных животных), то на энцефалограмме будет точно такой же узор, как и на записи мозговых ритмов бодрствующего человека, предающегося тому же рукоделию. Но ведь во сне руки спящего не двигаются! Выходит, где-то есть тормоз, препятствующий возникновению движений.

Мишель Жуве еще в конце двадцатого века нашел этот участочек головного мозга — нижняя оконечность «варолиева моста». И если осторожненько рассечь нервные связи этого участка, то наяву ничего в поведении человека не изменится, а вот во сне он начнет проделывать все то, что…