Экспедиция «Кон-Тики» - Хейердал Тур - Страница 16

— Присмотри за попугаем, а я сбегаю в город, выпью кружечку пива, — сказал Герман. — До прихода буксира еще несколько часов.

Только он исчез в толпе на пристани, как зрители приветственно замахали руками: из-за мыса показался идущий на всех парах «Гуардиан Риос». Он бросил якорь за лесом мачт, преграждавших путь к «Кон-Тики», и выслал мощный катер, чтобы тот провел нас между яхтами. Катер был битком набит матросами, офицерами и кинооператорами. Под звуки команды и стрекот съемочных аппаратов к носу плота привязали прочный буксирный трос.

— Ун моменто, — завопил я, прижимая к себе клетку, — еще рано, и мы должны подождать остальных, там лос экспедисионариос!

Я указал в сторону города.

Но меня никто не понял. Офицеры вежливо улыбнулись и проследили за тем, чтобы трос был закреплен образцово. Я отцепил его и, усиленно жестикулируя, бросил за борт. Попугай воспользовался суматохой, просунул клюв наружу и открыл задвижку. Когда я обернулся, он уже бодро шагал по палубе. Я попытался схватить его, но тут он крикнул что-то нехорошее по-испански и взлетел над банановыми гроздьями. Не спуская глаз с матросов, которые опять взялись крепить трос, я ринулся за ним вдогонку. Попугай, крича, укрылся в хижине, где мне удалось загнать его в угол и схватить за ногу, когда он попытался прыгнуть через меня. Выскочив наружу и заточив отбивающегося попугая в клетку, я обнаружил, что матросы убрали все чалки плота и его теперь бросало взад и вперед на длинных валах, которые прорывались в гавань. Я схватил весло, чтобы предотвратить столкновение с пристанью. Раздался глухой треск, но тут на катере заработал мотор, трос рывком натянулся, и «Кон-Тики» начал свое плавание. Моим единственным спутником был говорящий (только по-испански) попугай, который обиженно глядел на меня из своей клетки. Толпа кричала и махала нам вслед, а чернявые операторы на катере с риском для жизни старались запечатлеть на кинопленку все подробности драматического старта экспедиции.

В полном отчаянии я стоял один на плоту, высматривая своих пропавших сподвижников. Они словно сквозь землю провалились. Тем временем мы уже подошли к «Гуардиан Риос», которому не терпелось сняться с якоря и двинуться в путь. Я взлетел вверх по веревочному трапу и поднял такой шум, что старт отложили и отправили к пристани шлюпку. Ее долго не было, наконец она вернулась, везя множество прелестных сеньорит и ни одного из членов команды «Кон-Тики». Грациозные сеньориты наводнили плот, но мне от этого не стало легче, и шлюпка снова отправилась на поиски лос экспедисионариос норуэгос.

Пока все это происходило, Эрик и Бенгт явились на пристань, нагруженные свертками и книгами. Навстречу валила расходившаяся по домам толпа, а затем они наткнулись на полицейское ограждение, где им вежливо объяснили, что больше смотреть не на что. Элегантно помахивая сигарой, Бенгт возразил, что они пришли не смотреть, они сами участники экспедиции.

— Поздно, — терпеливо сказал полицейский. — «Кон-Тики» ушел час назад.

— Но этого не может быть. — Эрик сунул ему под нос один из свертков. — Вот судовой фонарь!

— Да, да! — поддержал его Бенгт. — Этот человек — штурман, а я стюард.

Они протиснулись к краю пристани, но плота в самом деле не было. Друзья растерянно забегали по набережной и встретили остальных участников, они тоже разыскивали пропавший плот. Тут показалась шлюпка, и наша шестерка наконец-то воссоединилась. Рассекая носом волны, «Кон-Тики» пошел на буксире в море.

Старт состоялся уже под вечер, и «Гуардиан Риос» должен был тащить нас до утра, когда мы выйдем из области каботажного судоходства.

Сразу за молом мы попали в легкую зыбь, и провожающие нас лодки одна за другой повернули назад. Лишь несколько больших увеселительных яхт последовали за нами до самого выхода из бухты, чтобы посмотреть, как поведет себя плот в море.

«Кон-Тики» тянулся за буксирным судном, словно сердитый бычок на привязи, и бодал волны так, что гребни захлестывали палубу. Не очень-то обнадеживающее начало, ведь здесь была тишь и гладь перед тем, что ожидало нас дальше.

Посреди бухты буксирный трос лопнул. Наш конец медленно пошел ко дну, а буксир как ни в чем не бывало продолжал идти своим курсом. Яхты поспешили на перехват «Гуардиан Риос», мы же бросились вылавливать трос. Вдоль плота качались в воде здоровенные, с таз, медузы, и все канаты обволокло жгучее скользкое желе. Волна задрала кверху нос плота. Перегнувшись через бортик, мы еле-еле дотянулись кончиками пальцев до троса. Но тут плот снова нырнул в очередную волну, и мы с головой окунулись в воду, набрав полные пазухи огромных медуз. Мы плевались, чертыхались, вытаскивали из волос длинные щупальца, зато, когда вернулся «Гуардиан Риос», трос был выловлен. Только мы приготовились подать его на буксир, как нас увлекло под ахтерштевень и чуть не прихлопнуло. Бросив все, мы схватили шесты и весла. Но что толку: когда плот скатывался в ложбину между волнами, мы не могли дотянуться до кормы «Гуардиан Риос», а когда нас поднимало на гребне, ахтерштевень судна, уходя в воду, грозил накрыть нас и раздавить о бревна плота. Матросы бегали, кричали, наконец пустили мотор, винт погнал воду назад, и мы в последнюю секунду выбрались из этой ловушки. Правда, нос плота от сильных ударов слегка покривился, но он сам же понемногу и выпрямился.

— Лиха беда начало, — бодро сказал Герман. — Только бы этот проклятый буксир не разорвал плот на части.

Нас буксировали малым ходом всю ночь, и обошлось без серьезных происшествий. Яхты давно распрощались с нами, скрылся за кормой последний маяк. В темноте лишь несколько раз промелькнули мимо судовые фонари. Мы разделили ночь на вахты, чтобы следить за тросом.

Когда рассвело, берег Перу был скрыт густым туманом, зато на западе нас встречало ослепительное синее небо. По океану катились длинные ленивые валы с мелкими барашками; одежда, бревна — все отсырело от росы. Было свежо, зеленая вода оказалась неожиданно холодной для 12° южной широты. Нас окружало течение Гумбольдта, которое несет холодную воду из антарктических областей на север вдоль побережья Перу, после чего, немного не доходя экватора, сворачивает на запад в океан. Именно здесь Писарро, Сарате и другие испанские путешественники впервые увидели большие парусные плоты инков, которые выходили на 50–60 миль, чтобы ловить в течении Гумбольдта тунца и корифену. Днем ветер дул с материка, под вечер он сменялся морским бризом, который помогал инкам возвращаться.

Здесь «Гуардиан Риос» остановился. Оберегая плот от новой встречи с ахтерштевнем, мы спустили на воду резиновую лодку. Прыгая по волнам, словно футбольный мяч, она доставила к буксиру Эрика, Бенгта и меня. Мы поднялись на борт по веревочному трапу, и капитан показал нам нашу позицию на карте. Мы находились в 50 морских милях от суши, к северо-западу от Кальяо. Чтобы на нас не наскочили ночью суда каботажных линий, лучше первое время ночью идти с зажженными фонарями. Дальше нам уже никто не встретится, в этой части Тихого океана нет пароходных линий.

Торжественно попрощавшись с матросами «Гуардиан Риос», мы спустились в свою лодку и заскользили назад к плоту. Нас провожали взгляды, в которых были и тревога, и сочувствие. Отдан конец, теперь плот предоставлен самому себе. Вся команда «Гуардиан Риос», тридцать пять человек, выстроилась вдоль борта и махала нам, пока судно не скрылось из виду. На плоту шесть человек сидели на ящиках и не сводили глаз с удалявшегося парохода. Но вот уже и черный дымок растаял у горизонта; мы покачали головами и взглянули друг на друга.

— До свиданья, прощай… — произнес Торстейн. — Что ж, пускай мотор, ребята!

Мы рассмеялись и проверили, откуда дует ветер. Слабый южный бриз сменился юго-восточным. Мы подняли бамбуковую рею с большим квадратным парусом. Он вяло повис на мачте, Кон-Тики нахмурился и смотрел на нас явно неодобрительно.

— Старик недоволен, — заметил Эрик. — Видно, в его молодости ветерок был посвежее.