Четверо детей и чудище - Уилсон Жаклин - Страница 5

– Не переживай, Моди. Я потом его вымою, а пока что мы копаем, видишь? Я строю тебе красивый замок из песка.

Моди уставилась на горку песка, словно ждала, что она сейчас превратится в сказочный дворец. Но увы.

– Попить, – потребовала она и опять потянулась за поильником.

– Подожди минутку, я еще немножко покопаю, – сказала я. – Давайте помогайте!

Робби послушно рассовал свое стадо по карманам и начал копать руками.

– От тебя никакого проку, – злобно процедила Шлёпа. – Вот так надо! – Она опустилась на четвереньки и стала энергично рыть песок. – Понял?

– Так под ногти забивается, – сказал Робби.

– Вот жалость-то, – усмехнулась Шлёпа. У нее самой ногти были обкусаны до мяса. Она продолжала копать, поднимая вокруг себя настоящую песчаную бурю. Потом вдруг замерла и вскрикнула.

– Что? Что такое? На камень напоролась? – заволновалась я.

– Там что-то есть! – Присев на пятки, она показала на яму.

– Ну да, ха-ха. – Я решила, что это очередная ее выходка. – И что там? Гниющий труп, как в твоих любимых страшилках Марвела О’Кэя?

– Оно живое, – сказала Шлёпа. – Теплое и дергается.

– Зверек! – обрадовался Робби.

– Не обращай внимания, Робс. Она водит нас за нос.

– Да нет же. Смотрите! – Шлёпа выбросила из ямы еще горстку песка.

Мы все посмотрели – и увидели лапу. Коричневую мохнатую лапу с розовыми подушечками и аккуратными коготками. Она отчаянно барахталась, пытаясь зарыться в песок. Шлёпа попробовала ее схватить.

– Осторожно ты! – крикнул Робби так яростно, что Шлёпа оторопела и застыла. – Ты его спугнешь. Дай я попробую. – Он наклонился и очень ласково сказал: – Не бойся, зверечек. Все хорошо. Мы тебя не обидим. Если захочешь, спрячешься обратно в норку. Мы только хотим посмотреть – вдруг ты поранился? Я сейчас песок уберу, это совсем не больно…

Робби откопал короткую крепенькую мохнатую лапу, а потом довольно-таки крупную попу.

– Что бы это могло быть? – задумался он.

– Гигантская крысища! – предположила Шлёпа.

– Нет, для крысы он слишком пушистый, – не согласился Робби.

– Может, сурикат? Они зарываются в песок, – сказала я.

– Сурикаты такие толстые не бывают, – ответил Робби. – Даже не знаю, что это.

– Кисонька, киска! – позвала Моди.

– У него хвоста нет, – сказал Робби.

– Зато попища огромная! – взвизгнула Шлёпа.

– Цыц! У самой не меньше, – мстительно ответил Робби. – Помолчи, ты его пугаешь. Ну вот, зверушка. Можешь еще чуть-чуть вылезти?

Зверушка изо всех сил старалась зарыться поглубже, но Робби очень аккуратно подкопал с обеих сторон, а потом крепко схватил животное.

– Обещаю, мы тебя не тронем, – прошептал Робби.

Лапы перестали елозить, и Робби осторожно потянул туловище на себя. Зверь выскочил из песка. Мы в изумлении уставились на него. Он был куда толще, чем мы ожидали. Мордочка у него была вся сморщенная и страшно недовольная. Глаза покачивались на тоненьких стебельках. Вися вверх тормашками, существо неодобрительно разглядывало нас. Усы у него – все до единого – торчали дыбом.

– Может, это разжиревшая обезьяна? – спросила Шлёпа. – У нее морда вся в морщинах, как у обезьяны.

– Бизьянка! – повторила Моди.

– Вообще похоже, только у них не бывает таких глаз, и у этой хвоста нет, – шепотом сказал Робби. – Не знаю я, что это за чудище.

– Я знаю! – завопила я. – Это псаммиад! Это точно псаммиад, как в моей книжке. Похож как две капли воды. Ну пожалуйста-пожалуйста, скажи, что ты псаммиад!

– Разумеется, я псаммиад, – очень сердито сказало чудище. – И с лицом у меня все в порядке! Морщины просто указывают на мой весьма почтенный возраст. Меня всегда признавали выдающимся представителем моего вида. А теперь, юноша, будьте любезны, переверните меня. Я не имею желания вести беседу, пребывая в этом нелепом и унизительном положении.

Робби дрожащими руками перевернул существо на лапы. Мы все вылупились на него, утратив дар речи и способность поддерживать даже самый непритязательный разговор. Шлёпа потрясла головой, как если б ей вода в уши попала.

– Оно что, разговаривает? – Она таращилась на нас с Робби, как будто мы только что показали гениальный чревовещательский трюк. – Я знаю, это вы всё подстроили, – неуверенно сказала она.

Моди потянулась к чудищу пальцем. Шлёпа отдернула ее назад:

– Не надо, Моди. Вдруг оно кусается!

– Я в самом деле начну кусаться, если ты так и будешь верещать дурным голосом. Какая невоспитанность, – сказало чудище. – Конечно, я умею говорить – и уж получше тебя, крикун-визгун-не-пойми-кто. Как тебя звать?

– Шлёпа, – прошептала она.

– Шлёпа? Помилуйте, какие в эту новую эпоху короткие и вульгарные имена. Ты какого пола будешь – девица или юноша?

– Я девочка, мое настоящее имя – Саманта, только я его терпеть не могу, – буркнула Шлёпа.

– Я так и подумал, но твои короткие волосы и грубые брюки ввели меня в заблуждение, – сказало чудище. Глаза-стебельки, колыхаясь, повернулись к Робби: – А ты, надо полагать, тоже девочка?

Шлёпа хихикнула.

– Нет, я мальчик, – сказал Робби. – Меня зовут Роберт.

– Вот оно что. Спасибо за учтивый прием, юный Роберт. Другие дети стали бы так тащить, что все лапы бы оторвали.

Чудище прошлось вразвалочку на задних лапах и стряхнуло со шкуры налипший песок. Моди засмеялась и захлопала в ладоши от радости.

– Какое жизнерадостное дитя, – сказал псаммиад, и его свирепая мордочка подобрела. Моди все обожают – даже сказочные существа.

– Это Моди, наша сестренка по папе, – сказала я.

– Так как ее зовут – Моди или Попапе? – спросил псаммиад.

– Да нет, по папе – в смысле мы только наполовину родные. У нас один папа, а мамы разные, – объяснила я.

Псаммиад закачал глазами, обдумывая услышанное. Потом повернулся к Шлёпе:

– А крикунья Шлёпа тоже ваша сестра по папе?

– Нет, она сестра Моди по маме, потому что у них одна мама, Элис, а мы с ней сводные сестры, – сказала я.

– Хмм! Похоже, семейные отношения нынче еще запутанней прежнего, – удивился псаммиад.

– А вы не… размножаетесь? – застенчиво спросил Робби.

– Увы, боюсь, я последний из своего рода, – вздохнул псаммиад. – Разве что… – Он повернулся ко мне, сцепив лапы. – Ты, барышня с длинными волосами. Тебя как величать?

– Розалинда.

– Ты сказала, что узнала о псаммиаде из книги. Может быть, у меня остались родные, раз ты о них читала.

– Нет, боюсь, вы тот самый псаммиад. В моей книжке вы повстречали пятерых детей – Антею, Джейн, Сирила, Роберта и Ягненка.

– А! Ты об этих детях. Помню, особенно я привязался к старшей девочке, Антее. Ты мне ее чем-то напоминаешь.

От счастья я залилась густой краской.

– Так это что получается, та древняя книжка – всамделишная? – спросила Шлёпа. – Ты, что ли, диво?

Псаммиад самодовольно кивнул:

– Стало быть, обо мне написали книгу. В ней изложена моя полная биография?

– Вроде, – сказала я. – Вы застали еще эпоху динозавров, да?

– Верно. Это и есть твое желание? Мегатерия хочешь или ихтиозавра? Вкусный обед на целую неделю обеспечен, – предложил псаммиад. – Вижу, ты сомневаешься. Могу организовать только что пойманного, освежеванного и порубленного на куски, если разделка туши тебе не по нутру.

– Спасибо большое, только теперь динозавров уже не едят, – промямлила я.

– А вот поглядеть на всамделишного динозавра мы бы не отказались! Можешь раздобыть тираннозавра рекс? Они такие классные, – восхищенно сказала Шлёпа.

– Шлёпа, помолчи уже. Псаммиад же настоящий волшебник. Надо ж такое придумать – пожелать тираннозавра рекс! Это же самый хищный динозавр. Он нас на куски разорвет, – испугалась я.

– Меня не разорвет. Я на дерево влезу – только он меня и видел.

– А как же мы?

Шлёпа ухмыльнулась:

– Может, тоже подучитесь лазить по деревьям.

– Значит, желаете тираннозавра рекс? – Псаммиад начал пыжиться.