Я, следователь.. - Вайнер Аркадий Александрович - Страница 36

Лист дела 77

— Он весь на виду, Березко этот, — сказал инспектор Львовского уголовного розыска Кандауров, ладный сухощавый парень с острым подвижным лицом. — Всю жизнь здесь прожил. Серьезный человек, положительный… Начальником караула военизированной охраны кого попало не назначат, — убежденно заверил он.

Я улыбнулся:

— То-то у него Бандит «маслят» просил…

— Да нет, серьезно, — горячо сказал Кандауров. — Порядочный заслуженный человек в полном смысле этого слова… Ума не приложу, что у него общего с вашим Бандитом?!

— Это я сейчас у него самого узнаю.

Я сидел в маленькой комнате Березко за столом, накрытым вышитым рушником, и дожидался хозяина. Складывал домиком рассыпанные спички, но пальцы дрожали, и домик каждый раз разваливался, и я с тупым упорством начинал складывать его вновь. Потом подумал: «Если успею сложить, то поймаю. А если…»

За тонкой дощатой стеной, у соседей, кто-то лениво переругивался. Мужской жирный голос вползал в щели, как замазка:

— Ляля, ты не стоишь тех денег, которые ты мне стоишь…

Ляля бранчливо отвечала:

— Помолчал бы! Сам хорош больно! Хоть бы букет цветов принес! Семьянин называется! От тебя, кроме едкого лука, ничего не дождешься…

Мужчина удивился:

— А что? Зеленый лук — это, может быть, мои самые любимые цветы. Чем я буду закусывать — тюльпанами?..

Жена Березко сказала за спиной:

— А вон Петро по грязюке чапает.

Я посмотрел в окно. Коренастый невысокий мужчина в вохровской форме шел через дорогу к дому…

Я аккуратно взял две последние спички, положил на домик одну, потом стал укладывать другую. Хлопнула дверь, и пальцы в последний момент дрогнули. Домик снова развалился…

…Березко задумался. Он не выглядел ни испуганным, ни встревоженным, а только очень удивленным. И вообще он выглядел очень простым, очень честным человеком. Васильковой синевы глаза на красном обветренном лице смотрели на меня доверчиво-недоуменно — «чего это о глупостях каких-то расспрашивают?» Но ведь именно ему звонил Бандит, именно у него просил «маслят»! Что их в принципе-то может связывать, таких разных, совсем не похожих?

Березко кашлянул.

— Так вот. Было это года четыре назад, в осень. Жинка моя была тяжелая тогда и жила у матери в деревне Голованевке, километрах в сорока от Львова. Ну, зная, что у нее скоро роды будут, я взял отпуск на три дня и приехал в Голованевку за нею. Только приехал — часу не прошло — начались у ней преждевременные схватки. А в это время голованевский зоотехник, «Москвич» у него собственный, собирается в город. Вот мы и поехали с ним. До Львова уже оставалось километров двадцать — мотор у машины испортился. Вот и сели мы куковать — на шоссе живой души не видно. Водитель наш, видать, только по коровам техник — никак таратайку свою починить не может. А жене уж совсем некуда стало. Тут-то, на наше счастье, и является Прохоров — на мотоцикле чешет. Ну, естественное дело, голосую я ему, остановился. Упрашиваю его посмотреть машину. Нет, говорит, спешу я, давай, говорит, из ближнего села позвоню тебе на работу, чтобы машину прислали. Я ему объясняю, что работаю, мол, в охране, и сроду у нас машин никогда не было. Черт с тобой, говорит Прохоров, посмотрю. Посмотрел. Лопнула, говорит, пружина молоточка. Потом задумался ненадолго, но глубоко так задумался, бормотнул, что долг, мол, платежом красен, а потом снял со своей мотоциклетки какую-то штуку, достал инструменты и за несколько минут починил колымагу. А жена уже в крик заходится. Я ему пятерку протягиваю, а он смеется — не надо, мол, дружбой сочтемся, в гости к крестнику приду. Так вот и познакомились.

Лист дела 78

В кабинетике Кандаурова было сумрачно, прохладно, тихо. Я достал из сейфа небольшую картонную коробку, опрокинул ее над столом. С медным звоном посыпались зло-тупорылые, жирно поблескивающие патроны.

— Эти? — спросил я. Березко молчал.

— Ну, Березко?! — каким-то свистящим шепотом повторил я.

— Эти, — сдавленно сказал Березко.

— Сколько?

— Я дал ему штук шесть… — тихо ответил Березко.

— Ваш приятель, так называемый. Василий Иванович Прохоров, — бандит и убийца! — сдерживая ярость, сказал я съежившемуся, помертвевшему от ужаса Березко. — В Риге он последними патронами убил человека. А вы, Березко, вооружили его снова!

Вдавившись в кресло около моего стола, Березко загипнотизированно смотрел на меня своими васильково-синими глазами, он разводил руками, судорожно и безмолвно открывал рот, будто хотел сказать: «Не может этого быть!» Но так ничего и не сказал.

— За безответственное отношение к боеприпасам я должен буду отдать вас под суд. Ваши автоматные патроны подходят для его пистолета. Все, — сказал я хмуро. — А теперь посидите в коридоре, постарайтесь припомнить все — слышите, все! — что говорил вам Прохоров… Понимаете? С первого до последнего словечка все его разговоры…

Березко поднялся, согнувшись, шаркая ногами, пошел к двери. Уже открыв ее, он вдруг повернулся ко мне, рванул рукой форменную тужурку у ворота, отчаянно, с горестным недоумением сказал:

— Он же был добрый… Жену спас… Как отказать-то ему?.. Как же я не понял, что эти патроны нужны не для охоты?.. И ведь помочь-то он согласился, когда узнал, что я в охране… вооруженной!.. Так мне и надо, дураку… — сказал Березко и с размаху ударил себя кулаком по голове, — Так тебе, дураку, и надо…