Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 91

Вася посреди комнаты соскочил с педалей и встал, часто дыша.

— Во герой! — радостно сказал папа. — Прямо юный укротитель львов среди саванны…

Вася и правда был похож на укротителя. Решительный, с насупленными бровями, он стоял, широко расставив кофейные искусанные сорняками ноги, и помахивал, как плетью, длинной рогаткой. В упор смотрел то на отца, то на мать.

— Не хватает лишь любимой африканской панамы, — согласилась мама с папой. — Кстати, где она?..

— Не заговаривайте зубы, — сумрачно отозвался Вася. — Я все знаю.

Мама с папой переглянулись.

— Любопытно, — сказал папа, — откуда ты мог это узнать. Поделись…

Вася не стал делиться. Он поглядел в упор на мать, на отца и решительно сообщил:

— Имейте в виду. В т а к о м случае я не останусь ни с кем из вас. Я уйду жить к Акимычу на «Богатырь».

Мама и папа переглянулись снова. Папа поскреб недавно выбритый подбородок. Мама вдруг осторожно присела перед Васей на корточки.

— Ты что? Боишься, что нам будет тесно? Не бойся. Мы еще поднакопим денег и скоро купим двухкомнатную квартиру.

Вася обалдело мигнул:

— Зачем?

Папа напомнил:

— Мы же давно хотели такую. С телефоном…

Вася обмяк.

— А вы… разве не разводитесь?

Мама (видимо, от удивления) выпрямилась. Посмотрела на папу.

— М-да… Яночка, разве мы разводимся? — сказал папа и опять поцарапал подбородок. — Я что-то не слышал про такое…

— Это было бы не совсем кстати, — задумчиво сообщила мама. — Да. Это было бы даже совсем не кстати… Вася, откуда ты это взял?

Мару, кажется, хихикнул у Васиной ноги.

— А… почему вы тогда перестали ссориться? — пробормотал Вася и огрел себя рогаткой по ноге (а заодно и Мару).

— М-да… — Папа посмотрел на Васю, на маму и на ширму (за которой неутомимый Гуревич негромко, но бодро транслировал песню о красном маршале Ворошилове). — Видишь ли… Все вопросы, о которых можно было спорить, мы наконец обсудили и пришли к общим соглашениям. И теперь нам ссориться больше ни к чему, это даже опасно. Вредно для маминого здоровья…

— Да, — подтвердила мама. И глянула на Васю со странной лаской. — Ты лучше скажи, кого бы ты хотел, сестренку или братика?

Вот оно что!

Васе почудилось, что все пространство вокруг чуть качнулось и сделалось другим (а Гуревич заиграл вальс из балета «Щелкунчик»). Вася понял, что на лице у него беспомощносчастливая улыбка.

— Вот это да… Ссорились, ссорились и вдруг… Когда вы успели-то?

Мама глянула на Васю уже без ласки. А потом на папу.

— Послушай рассуждения нашего дорогого сына! Каков болтун! А все потому, что парню почти десять лет, а ты до сих пор его так ни разу не…

— Да-да! — часто закивал папа. — Это придется исправить в самое ближайшее время.

Все еще улыбаясь, Вася снисходительно сообщил родителям:

— Да ладно вам. Может, вы еще расскажете, что новорожденных покупают в аптеках? Откуда берутся дети, нам объясняли в детском саду… Мама, а ты скоро пойдешь в декретный отпуск?

— Еще не очень скоро, — суховато отозвалась мама. — Ты не ответил на вопрос: кого тебе больше хочется?

— Разве это зависит от меня? — хмыкнул Вася.

— Ну… все-таки.

Вася старательно наморщил лоб. Кто лучше? Сестренка вроде Мики (или Юленьки Вишняковой) — это совсем неплохо. Братишка — скажем, вроде конопатого Максимки — тоже здорово. Hо ведь это когда еще будет! Надо, чтобы они выросли. А грудные младенцы, они все одинаковы… Вася вежливо предложил:

— Мама, ты на всякий случай постарайся, чтобы получились сразу двое. Тогда никаких вопросов…

— М-да… — озадаченно сказал папа.

Мама покусала губы.

— Я постараюсь. Но, сами понимаете, друзья, гарантировать ничего не могу…

— Ладно. Главное, не болей и не нервничай, — серьезно сказал Вася. Он понимал, что у него начинается новая жизнь.

Но и с прежней жизнью расставаться не хотелось. И отчаянно потянуло Васю на улицу, под яркое, еще совсем летнее солнце. Он поставил попрямее Мару и вскочил на педали.

— Мама, папа! Я еще покатаюсь!

— Стой! А кто будет заниматься делами? — привычно заспорила мама. — Завтра учебный год, а у тебя ничего не готово!

— У нас еще свободная неделя! — И Вася, взмахнув руками, как крыльями, вылетел на Колесе через порог.

По лестнице Вася, конечно, проскакал вниз на своих ногах, а у подъезда опять хотел вскочить на педали. И… неожиданная неловкость остановила его.

«Мару…»

«Что?»

«Мне как-то… Не знаю… Пока ты был Колесо, я на тебе ездил… А сейчас ты мой друг Мару. Ты совсем как… человек. Тебе, наверно, обидно…»

Еще Вася хотел сказать, что нельзя же ездить верхом на круглолицем темноволосом приятеле-мальчишке в очках. Получается неравноправие.

Мару все понял в один миг.

«Не бойся! Все правильно! Я катаю тебя, потому что умею! Такая моя природа! А ты… ты ведь тоже часто носишь меня на себе, в руках, под мышкой… Давай так! Когда мы будем с тобой разговаривать про разное… про жизнь, ты думай, что я мальчик в очках. Когда ты гладишь мою шину, думай, что я черный котенок с белой грудкой. А когда я несу тебя на педалях, считай, что я вроде Конька-Горбунка. Или такая лошадка пони с темной челкой и в больших человечьих очках…»

«Ладно! — обрадовался Вася. Все решилось самым лучшим образом. — Мару! А когда я вырасту и стану тяжелым, ты будешь катать моего брата или сестренку?»

«Обязательно! А если будет двое, то по очереди!»

Вася засмеялся и привычно прыгнул на стертые педали-деревяшки.

Скоро Вася и Мару оказались в переулке, который назывался Береговой спуск. Здесь блестели на траве капли, сверкали на асфальте лужицы, в палисадниках отражали солнце мокрые листья. Потому что, пока Вася объяснялся с мамой и папой, над городом Осинцевом опять пробежался короткий солнечный дождик. Дышалось удивительно легко, тополями пахло, как в июне.

«Ну, куда мы?» — спросил Мару.

«Не знаю… Наверно, на «Богатырь». К Мике еще рано…»

Они неторопливо поехали вдоль травянистой обочины, где вторым цветом желтели поздние одуванчики. И все было хорошо, но на самом донышке души у Васи все же скреблась тревога.

«Мару… а вот приду я сегодня к Мике, а там ее бабушка. Она будет со мной как со знакомым, а я ее даже не знаю…»

«А ты напрягись, постарайся вспомнить… как ехал с ней в электричке. Попробуй!»

Вася постарался… и вспомнил!

«Да!.. Но, значит, Микиного дедушки на даче не было?»

«Ну… не знаю, — грустно откликнулся Мару. — Теперь как хочешь, так и думай…»

«По-моему, он все-таки был, — насупленно решил Вася. — Никуда не денешься… И все равно я, наверно, виноват, что он не дожил до нынешнего дня».

«Вася…» — сказал Мару тоже угрюмо.

«Что?!»

«Я не хотел говорить… но раз уж ты снова об этом, я должен сказать…»

«Что?!» — Вася чуть не сорвался с педалей.

«Микин дедушка… он все равно не дожил бы до нынешнего дня».

«Почему?!»

«Я не хотел говорить… — виновато повторил Мару. — Но раз уж ты… Дело в том, что, когда дедушка и Мика отвезли тебя домой и возвращались на дачу, их машина… Ну, знаешь, как говорят: водитель не справился с управлением, и автомобиль вынесло на полосу встречного движения, по которой двигался «КамАЗ»…»

Сумрачно стало. Почти темно. Вася соскочил с педалей. Постоял. Сел на краешек тротуара. Мару приткнулся рядом.

«И… значит, всё?..» — словно увязая в темноте, спросил Вася.

«Да…»

«И… Мика?»

«Она тоже…»

Вася рванулся, чтобы помчаться к Мике! Чтобы ничего этого не было!

«Да и не было ничего… — эхом откликнулся Мару. — Не бойся. Мика сейчас дома и старается укоротить на себе форменный клетчатый жилет. За это ей попадет от мамы и бабушки, но не очень… Но представляешь, что было бы, если бы ты там, в цирке, не выменял рогатку…»

Вася представил на миг. И больше не захотел представлять. Нисколечко! Он замигал, чтобы влажный солнечный день вернулся к нему. И день стал возвращаться. С зеленью мокрой травы, запахом тополей, золотой россыпью одуванчиков…