Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 89

Колесо опять повозилось под локтем у Васи:

«А может быть, это и хорошо?»

«Что?» — не понял Вася.

«Ну… что самое главное колесо сказало, что я дурак…»

«Чего хорошего?» — опять надул губы Вася.

«А потому что дурак… он ведь мужского рода. Значит, теперь я тоже могу считаться вроде как пацан. А то надоело — всё «оно» да «оно», ни рыба ни мясо…»

«Ох, верно! — обрадовался Вася. — И твое имя Мару вполне может быть мальчишечьим. Только немного иностранного образца».

«Это неважно, пусть иностранного!»

«Да! Мару, знаешь что?»

«Что?»

«Мне сейчас придумалось такое… будто портрет. Если представить, будто ты мальчик, ты был бы похож на маленького японца. С круглым лицом, с темными волосами и в большущих очках! Я такого видел в каком-то мультике. Он был храбрый, веселый такой и всем помогал! И звали его похоже, как тебя, только я забыл…»

«Значит, договорились?»

«Конечно, Мару… — И тут Вася не удержался, хихикнул: — По крайней мере, больше не будешь ревновать меня к девчонкам. Ведь пацаны не ревнуют своих друзей к девичьему роду».

«А когда это я ревновал?!» — возмущенно подскочил Мару.

«Да все время, не отпирайся».

«Просто они чересчур прилипчивые, иногда противно даже… Вон, одна опять бежит сюда, хотя и не звали…»

Из-за стеблей репейника появилась взъерошенная Мика.

— Вася! Еле тебя нашла!

— А как нашла-то? — спросил он слегка насупленно (в угоду Мару).

— Я не знаю. — Она поморгала «бабочками». — Наверно, эта… ин-ту-и-ция. Как ты замечательно опять исчез! В точности как в прошлый раз!

«Не в точности», — подумал Вася. И сказал опасливо:

— Что, большой был скандал?

— Большой. Но не долго…

— Будет еще и долго, — приуныл Вася. — И в школе, и дома.

— Не будет! Потому что про тебя почти сразу же забыли! Потому что случился другой скандал! У Кочкина из рюкзака вылез Вовчик и пошел по коридору к Валерьяну Валерьяновичу! А тот… ох как он заверещал! И — скачками вверх по лестнице! Такой шум поднялся! Кто-то кричит: «Валерьянку Валерьяну Валерьяновичу!» Кочкин схватил крыса, сунул в рюкзак и бегом из школы!..

— Попадет бедняге, — всерьез встревожился за Шурика Вася.

— Может, и не попадет. Валерьян Валерьянович сам виноват. Нельзя так бояться мирных животных.

— Завучи никогда не бывают виноваты, — умудренно заметил Вася. — Вот увидишь. Завтра потащат Шурика к нему в кабинет. Да еще с родителями.

— Завтра никто никого не потащит, — сообщила Мика. — У нас будет еще целая неделя каникул, потому что фирма «Мой-додыр» не закончила ремонт водопровода. Это объявили в начале линейки. А ты опоздал…

— Вот это да! — возликовал Вася. Добрая судьба сжалилась и подарила еще семь дней лета!.. Но все же он сказал озабоченно: — Валерьяныч все равно вспомнит. Хоть через неделю, хоть через месяц…

… Забегая вперед, надо сказать, что Валерьян Валерьянович ничего никому не вспомнил. Он просто-напросто больше не появился в школе. Видимо, почувствовал, что крыс Вовчик полностью подорвал его педагогический авторитет. Говорили, что бывший завуч уехал в город Ялупаевск, где жила его тетушка. И там стал заведовать концертной самодеятельностью в клубе фабрики Канцелярских скрепок. Но так ли это на самом деле, никто не знал. Да и никому не было интересно.

Однако все это станет известно позднее. А пока Вася радовался неожиданному продлению каникул. Впрочем, недолго радовался. Сообразил:

«Мару! А сколько же здесь дней прошло, пока я торчал в этом самом ВПК? Мама с папой, наверно, все милиции обзвонили! Что я им скажу!»

«Мама с папой ничего не заметили. Им казалось, что ты дома. Да и вообще им было не до тебя…»

«Как это не до меня?!» — хотел обидеться Вася, но тут опять подала голос Мика:

— А все-таки как быстро пробежало лето, да? Кажется, будто мы только вчера с тобой встретились в этих местах… и помирились. Помнишь? — Она глянула вопросительно и чуточку кокетливо. — Ну, когда мы рядышком отпечатали ноги…

— Ну и что… ну, помню, — сам не зная отчего смутился Вася. И потому слегка насупился. — Теперь наши следы, наверно, нам уже малы. Лапы-то небось выросли за лето…

— А пойдем посмотрим!

Васе по-прежнему было почему-то неловко. Но Мару толкнул его шиной под коленку:

«Иди, иди…»

Через подсохший репейник и бурьян они выбрались к тыльной стороне кирпичного склада. Бетонная полоса у фундамента обросла по краю сурепкой и мелкой ромашкой. На стебельках искрились капли от недавнего случайного дождика, который пробежался по пустырям.

В двух отпечатках босых ступней тоже блестела дождевая вода. В ней безбоязненно плескались два воробья. Или, возможно, воробей и воробьиха. Воробья Вася узнал по торчащему хохолку.

— Привет, Крошкин!

Крошкин радостно чирикнул в ответ, но тут же взъерошился, запрыгал боком, завскрикивал скандально. Его подружка — тоже. Потому что в пяти шагах шумно опустилась на бетон черно-серая растрепанная ворона. Мерзко крякнула. Сразу было видно, что у нее с воробьями давние счеты. И сейчас она их сведет!

Разве мог Вася Перепёлкин допустить такое «свинство-воробьинство»?

Он выхватил рогатку и прицелился в ворону.

Никакого заряда в кожанке не было, но ворона про это не знала. А с рогатками она, видать, была знакома. В один миг вредная птица взмыла над бетоном, панически заорала и унеслась, кувыркаясь в воздухе, как отброшенный комок мусора.

— То-то же… — сказал Вася.

Мика засмеялась:

— Как она перетрусила!..

Крошкин весело чирикнул на прощанье и вместе с воробьихой полетел прочь.

— Привет Акимычу и Филиппу! — крикнул вслед Вася. —

И Степе!.. Сажи, что я скоро приду на «Богатырь»!

Туг же царапнула его грустная мысль: прийти-то он придет, а будет ли там весело? Небось Филипп опять грустит из-за разлада с Олей… Прав Мару: хлопотная эта штука — любовь…

От досады он махнул рогаткой, как плеткой, щелкнул резиной себя по ноге.

— Хорошая рогатка, — похвалила Мика. — Такая же, как у моего дедушки, когда он был вроде нас. У меня его мальчишечья фотография есть с такой рогаткой…

Конечно же, Вася открыл рот для вопросов! Но Мару снова ткнул его в ногу:

«Ни слова о дедушке!»

«Почему?»

«Ни слова! Потом объясню!»

Ну что же, Вася понимал, что Мару не дает пустых советов. И быстро сказал о другом:

— Ну, давай померим наши следы!

Он сбросил кроссовку, сдернул носок и вставил ступню в отпечаток — теплая вода выплеснулась наружу. Мика, зачем-то подобрав коротенький клетчатый подол, аккуратно поставила ногу в свой след.

И Васина, и Микина нога вошли в свои отпечатки точь-в-точь! Словно следы на бетоне были оттиснуты лишь вчера!

— Вот это да, — сказал Вася, не зная, радоваться или огорчаться. — Выходит, мы за лето ни капельки не выросли?

— Ну и что? — отозвалась Мика. — А куда нам торопиться?

— А ведь и правда. Тем более что еще неделя каникул… И знаешь что?

— Что?

— Бетон-то на солнце. От тепла всё твердое расширяется, может быть, и он расширился чуть-чуть. Как раз на наш вырост…

— Может быть, — покладисто сказала Мика. — Вася…

— Что?

— А ты… не мог бы мне когда-нибудь дать попробовать прокатиться на твоем колесе? Показать, как это…

«Мару, можно?» — очень неуверенно спросил Вася и был готов ко всякому ответу. Но Мару отозвался, хотя и без удовольствия, но и без капризности:

«Ладно уж. Куда деваться-то…»

— Ладно, Мика! Ты только не говори «колесо». Его зовут Мару. И оно даже не «оно», а «он». Мальчик!

Мика ничуть не удивилась:

— Ладно!

— Хочешь сейчас попробовать?

— Ой, нет… Мне сейчас надо домой. Приходи к нам после пяти, бабушка будет уже дома. Она про тебя много раз спрашивала после твоего приезда, почему Вася не заходит в гости…

Конечно же, Вася снова открыл рот для множества удивленных вопросов. И опять Мару нервно крутнулся у ноги: