Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 38

— Ну а если даже они не будут воевать? Бывает, что мирные контакты еще страшнее. Откуда мы знаем, какие у них там обычаи? Вдруг научат нашу молодежь таким фокусам, что хоть стреляйся… — И Валериус Третий взял со стола пистолет.

— Ваше величество, не надо! — рванулся к нему Авка. Он решил, что император от всех огорчений решил и впрямь расстаться с жизнью.

— Что не надо?.. Тьфу!.. — Его величество швырнул пистолет за спинку кресла, тот улетел в окно. — Он не настоящий, игрушка с детской поры… Сядь… Где столько синяков-то заработал?

— А… — горестно махнул рукой Авка и снова сел. Что были его синяки по сравнению с грядущими бедами государства.

— Тебя как зовут? — вдруг спросил император. — Не по полному протоколу, а нормально?

— Авка…

— Ну и что нам с тобой теперь делать, Авка?

— Со мной? Или вообще…

— Сначала… с тобой, — хмыкнул его величество.

— Со мной-то все понятно, — с горькой покорностью судьбе рассудил Авка. — На каторгу, в рудники. Да?.. А что со страной, я не знаю… Не я ведь император, а вы…

— Вот так всегда! — Валериус Третий выскочил из кресла. — Кто-нибудь что-нибудь натворит, а император отдувайся! Всю жизнь…

— Простите, ваше величество… — Авка наконец вспомнил, зачем он здесь.

— Вот-вот! Теперь «простите»!

— Я не про себя. Я про главного астронома. Он-то не виноват.

— Господи, да при чем здесь этот старец? Никто не сажал его в тюрьму! Он устал от своей сварливой жены, вот и попросил меня упрятать его подальше. Живет в моем загородном дворце и ломает голову над смещениями созвездий… А его супруга распускает слухи.

— Правда?! Вот хорошо! — возликовал Авка. Но тут же вспомнил о собственной участи: — А меня… в тюрьму, да?

В бледно-голубых глазах императора появилось что-то новое. Вроде ехидного любопытства.

— А тебе туда очень надо?

— Нет, но…

— К сожалению, не получится. Решение о тюрьме принимает суд, а судьям требуются веские основания. Кто из них поверит твоим россказням о Глубинном мире?

— Ваше величество, но это правда! Бзяка буду! Вот! — Авка куснул мизинец и отбросил руку.

Император прищурился.

— Да я-то верю тебе… Авка. Но суду нужны неопровержимые доказательства.

Тут бы Авке придержать язык и поискать способ убраться подальше. Что еще надо-то? Главный астроном на свободе, никакая Авкина вина не доказана… Но, видно, если человек ступил на горький путь покаяния, остановиться трудно.

— У меня есть доказательство! — И Авка выхватил из кармана сверкающий орден. — Вот! Мне его дали там! За то, что зажег солнце искрами из глаза!.. Где бы еще я взял такой?

— Ух ты-ы! — Валериус Третий по-гусиному вытянул шею.

Не может быть! Неужели?.. — Он выхватил сверкающую звезду из Авкиных пальцев. — Где ты взял?!

— Я же говорю! Там! Они сказали, что когда-то он упал к ним сверху…

— Так и есть! Поэтому и не могли найти его все сыщики Тыквогонии… Из-за этой штуки я в детстве претерпел массу неприятностей!

— Ой… — сообразил Авка. — Так это вы её проиграли в чопки!

— Да… А ты откуда знаешь?

— М-м… слышал где-то, — замялся Авка. Не хватало еще выдать баронессу!

— Ох и громкая была история… — Глаза его величества затуманились. Видимо, воспоминаниями детства. — Это звезда императорского ордена Утреннего Тыквоцвета. Она существовала в единственном экземпляре. Ее вручали наследнику престола, как только тот появлялся на свет, и принц обязан был носить ее всегда и везде… А я что? Ветер гулял в голове.

Хотелось быть как все пацаны… Однажды играл в чопки с мальчишками, с сыновьями дворцовой обслуги, на пустыре за императорской конюшней… там у нас был пятачок для тайных сборищ… Ну и увлекся, продул всю мелочь, все конфеты из карманов, все бляшки-пряжки с камзола. А потом и звезду… Думал, на следующий день отыграю, а назавтра тот, кто выиграл, в рёв: «Ваше высочество, я ее потерял!» Ну не выдавать же беднягу! Это был Гапка Чох, сын старшего конюха, смирный такой, белобрысый. Папаша его прибил бы… — Император пригорюнился.

— За это вас и к баронессе?.. Ой, простите, ваше величество.

— За это… В том, что проиграл звезду, я признался, наследному принцу врать негоже. Но у кого она сгинула, говорить отказался. По всей Тыквогонии объявили поиски, но звезда — как сквозь землю…

— Так и случилось, — вздохнул Авка.

— Да… А мама воспитывала меня в строгой справедливости. «Ты хотел быть как все? Вот и отправляйся к ее сиятельству, как обыкновенный школьник…» Такие, брат, дела…

Авка на миг увидел вместо взрослого Валериуса Третьего щуплого светло-рыжего Валерку. И пожалел его. И тут же Авку осенило:

— Ваше величество. Но если в тюрьму меня нельзя, а я все же виноват, отправьте меня к баронессе!

«Даже если на этот раз будет и по правде, все-таки не каторга…»

Император опять склонил голову. И прищурил правый глаз.

— А ты хитер, мой юный друг. Ты наверняка уже бывал в гостях у ее сиятельства и знаешь, что она только развлекает своих клиентов всякими байками…

— А разве вас она… не…

— Что-о? Наследника престола? Да я бы этой старой ведьме откусил уши!.. Впрочем, тогда она была еще не старая… Кстати, мы очень мило провели время, она мне демонстрировала свой тыквофон… Тебе тоже?

Авка опустил голову.

— Я понимаю, она взяла с тебя слово молчать по гроб жизни, — покивал его величество. — Но император имеет право освобождать от клятвы.

— Да… — со вздохом признался Авка. — Ваше величество, а почему тыквофоны запрещены?

— Потому что… у всякого изобретения две стороны. С одной — польза, а с другой… черт его знает, что получится. Тыквофон — устройство нехитрое, когда его разнюхают, эти штуки в каждом доме появятся…

— Ну и что?

— Кабы знать — что! А если студенты и кадеты научатся крутить на них свои бестолковые песенки? Те, которые сейчас голосят под струнный звон… Всю страну захлестнут волной! Вместо «Тыквы полезны во все времена…» всюду будет… эта…

Еду в тык-вагоне я

Через Тыквогонию!

Всюду тыквы, тыквы, тык…

В отдаленье и впритык…

Или еще хлеще:

Ты милее мне в сто раз,

Чем красотки-выскочки,

Пара золотистых глаз,

На груди две тыквочки…

Тьфу!.. — и его величество закашлялся. Видимо, понял, что излишне увлекся цитатами из песенок, даже запел. Добавил угрюмо: — Какое уж тут патриотическое воспитание…

Авка эти песенки слышал повсюду. И от Бумы в том числе. Подумал: «Все равно уже захлестнули». Но сказать такое, конечно, не посмел. А император вдруг махнул рукой:

— А… все равно придется разрешить. Нужно будет играть боевые марши и гимны, оркестров не хватит, когда начнем готовиться к обороне…

— А может, всё обойдется? — осторожно сказал Авка.

— Ну да! Заварил кашу, а теперь «обойдется»…

— Значит… мне все-таки в тюрьму? — опять впал в уныние Авка.

— К сожалению, не получится. Я же говорю: нет доказательств твоей вины…

— А орден?

— Что «орден»? Кто поверит, что ты раздобыл его там!.. Поэтому убирайся домой и держи язык за зубами. Имей в виду: сведения про Никалукию — это пока государственная тайна.

— Ваше величество! А может быть, мне опять спуститься в Глубинный мир и попросить китов, чтобы затормозили?

— Гм… А как же эта твоя… Звенка?

— Ну, что поделаешь… — Авка был сын своей страны. Он понимал, что никакая любовь не должна быть причиной общегосударственных бед. Хотя слезы заскребли ему горло.

Император опять сел в кресло. Положил ногу на ногу. Покачал высоким кавалерийским сапогом.