Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 140

Ига подумал, что лучше всего пригодился бы утюг-якорь, но он остался в лодке. Ига отошел, посветил под ноги. Верхушка острова была каменистая, кое-где среди ромашек торчали плитки гранита. Ига поднатужился, выворотил одну. Похваливая Игу за находчивость, плитку обвязали крест-накрест концом шнура. Ига вскочил на край шахты (Степка тут же ухватила его за штаны — не упади). Ига стал опускать груз. Шнур был стометровый. «Хватит ли?»

Шнура хватило! Глубина оказалась смехотворной! Всего около метра!

— Елки-палки в треугольном колесе, — сказал Пузырь. — Приехали. За что боролись?

Лапоть пожал плечами.

— А чего мы ждали? Там, конечно же, заглушка. Ее просто обязаны были поставить, когда консервировали скважину.

— Тогда нам-то чего еще делать! — обиделся Пузырь. — Если пробка и так заткнута.

— Эту пробку делали так, чтобы можно было убрать, — с терпеливым вздохом разъяснил Пузырю Соломинка. — А мы должны сделать такую, чтобы никто не вытащил.

— А как? — сказал Пузырь.

— Это и есть главная задача, — опять вздохнул Соломинка. — Придумать как. И заткнуть намертво.

— Или в крайнем случае замаскировать, чтобы никто не нашел, — напомнил Генка.

— Едва ли маскировка поможет, если начнут искать всерьез, — усомнился Лапоть.

— Давайте думать, — сказала Степка. Она редко вмешивалась в разговоры, но если говорила, то дельные вещи. И сейчас все согласились, что остается одно: думать. Прямо здесь и сейчас, не откладывая до утра.

Соломинка сбросил кроссовки. Сел на чугунный край шахты, опустил ноги в воду. И все сделали так же. Расселись по кругу. Места хватило всем, даже Казимиру Гансовичу, который пристроился между Степкой и Генкой. Вода ласково холодила ноги, убирала с них зуд от царапин. Луна светила все ярче…

— Уау-ха-уау!.. — снова прокричала вдали таинственная птица. Все пошевелились и замерли опять. Ига мотнул головой. Потому что про скважину думалось плохо, лезли в голову посторонние мысли, причем смешанные с сонливостью.

— Ну? — сказал Пузырь. — У кого какие идеи?

Никто не отозвался. А через полминуты вдруг взвыл Генка:

— Ой, а Ёжик-то! Он вернется на берег, а нас нет!

— Опять проблемы с этим иглокожим, — проворчал Пузырь.

Генка вскочил:

— Я пойду! К нему!

Конечно, было ему жутко, но что делать-то!

— Все пойдем, — решил Соломинка. — Думать можно где угодно…

— Нет, думать надо у скважины, — заупрямился Лапоть. — Ее близость создает дополнительный стимул для решения задачи. Пусть кто-нибудь сходит с Генкой на берег и принесет Ёжика сюда.

Шумно завозился Казимир Гансович. Прогоготал, что никаких проблем. Подпрыгнул, взлетел, разгоняя тишину ночи. Шум крыльев утих, а через минуту послышался опять. Казимир, серебрясь под луной, на бреющем полете пронесся над головами и уронил корзинку с Ёжиком на колени Генке.

Генка что-то зашептал колючему другу. Наверно, извинялся, что забыл про него.

— Можно, я его подержу? — попросила Степка.

— Не боишься иголок?

— Он же ласковый, не топорщится…

— Я не буду, — пообещал Ёжик.

Генка посадил его Степке на колени.

В кармане Власика запищал телефон. Власик сказал в него плачущим голосом:

— Ну, тетя Рита, ну ничего я не забыл. Просто у тебя часы спешат на три минуты… Да ничего мы уже не делаем, лежим в палатке и засыпаем… Да, поужинали! Конечно!.. Да, все хорошо, все тихо кругом… Да, утром позвоню. Спокойной ночи.

— Силен врать О-пиратор… — пробубнил Пузырь.

«А он почти не врет, — подумал Ига. — В самом деле тихо кругом. И мы почти засыпаем. Я, по крайней мере…» Он опять мотнул головой.

В это время снова звонко завопил Генка:

— Придумал! Надо как в тот раз! Опять загадать лунное желание! Написать, чтобы скважина совсем исчезла!.. Казимир Гансович, вы дадите перо? Я свое оставил дома…

Казимир шумно изъявил полную го-готовность.

— Ура! — Генка прыгнул мокрыми ступнями на бетон, поскользнулся, свалился в траву и счастливо заплясал в ней. — Смотрите, здесь как тогда! Круглая вода и луна!

— Боюсь, что нам ее не выловить без поварешки, — усомнился Лапоть.

— Дело не в поварешке, — высказал здравую мысль Соломинка. — Дело в том, что колдовство, наверно, не потянет. Слишком уж крупное желание. Как говорится, чересчур масштабное…

— Дело не в масштабности, — послышался чужой голос. — Дело в том, что ступа бабы-яги не годится для чужого колдовства. Она только для своего, для полетов…

2

Голос был какой-то… нечеловеческий. Он звучал с мягкой силой и в то же время почти неслышно. Да, неслышно, однако очень различимо. Словно кто-то рядом с лопухастыми ушами спрессовывал воздух.

Все обмерли. От жуткой непонятности. Степка так прижалась к Иге, что чуть не свалила его в воду. А Ёжик на Степки-ных коленях проговорил, попыхивая носом:

— Не пугайтесь, это Жора…

— Да, это я… — И на то место, где сидел недавно Генка, мягко прыгнули две белые великанские ступни.

— Я тут… был, значит, неподалеку и услыхал. Понял, что народ знакомый, лопухастый, вот и подумал: дай напрошусь в гости, побеседую. Тем более что про ваши дела кой-чего знаю…

Голос доносился сверху, оттуда, где у трехметрового Жоры когда-то была голова.

— А вы… вы… — начала Степка, у которой любопытство одолело страх, — вы…

— Что, девочка? — ласково спросил Жора. — Ты не бойся.

— Я не боюсь… А вы… теперь вроде как привидение, да?

— Не совсем. Ноги у меня вполне твердые, а все остальное… оно из энергетического поля. Так мне разъяснил один… одна знакомая. Привидения — они что? Дунешь — и развеются. А я кой-чего могу, мастер силушкой не обидел…

Теперь казалось, что над ступнями и в самом деле возвышается прозрачная мускулистая фигура. По крайней мере луна сквозь эту часть пространства светила мутновато.

— Я тут, кажется, чье-то место занял, — виновато сказал с высоты Жора.

— Да ничего, ничего, я устроюсь, — засуетился Генка. И втиснулся между Лаптем и Власиком. — А вы тоже садитесь, пожалуйста.

— Да мне это ни к чему, я ведь не устаю. И привык к стоячему образу жизни, когда торчал у стадиона… А вы небось утомились? Долго добирались-то? Гроза сильно потрепала?

Все заговорили наперебой. Что добирались долго, потому что «забарахлила керосинка», что гроза «дала жизни», но утомились не очень, можно еще посидеть, побеседовать…

— А вы, Жора, как оказались в этих местах? — светски поинтересовался Лапоть.

Ступни переступили на бетоне, и левая приподнялась, подергалась, будто почесала правую невидимую щиколотку.

— Да я… так… навещаю тут кой-кого. И вообще… люблю иногда погулять в безлюдных местах.

— А по дороге сюда вы не проваливаетесь в болоте? — спросил Пузырь. — Ноги-то у вас небось каждая по пуду.

— А вот и не по пуду! — весело отозвался Жора. — Ноги, можно сказать, совсем невесомые. Вы же сами знаете: даже если в следах моих потопчетесь, и то облегченность появляется. А уж сами-то ноги и вовсе как бабочки. Потому что свойство такое…

— Вы обрели это свойство, когда… когда вы покинули постамент у стадиона? — осведомился Лапоть.

— Не-е… Это я позже, когда познакомился… с другими ногами. Они принесли мне с острова ржавчинку, я себе подошвы потер, они и стали как птички. И потом уж я сюда сам стал захаживать…

— Простите, а что за ржавчинка? — опять задал вопрос Лапоть.

— Ну, эта самая! От бабы-яговской ступы! Ступа, она почему летает? В ней с давних времен заложена природная невесомость. Антигравитация, значит. Ржавчиной от нее подошвы потрешь, и потом порхаешь целый месяц…

— Вот это да! — вырвалось у Иги. Способность к такому порханию можно было, оказывается, обрести без труда. — А где она, эта ступа-то?

— Да! — звонко подал голос Генка. — Где?

— Ну, вы даете, лопухастые! — В голосе Жоры было изумление. — До сих пор не поняли? Сами в ней сидите и говорите «где»!