Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 135

— Нет! Нет, нет и нет! Только через мой труп!..

Ига пригрозил, что, если не отпустят, он от стыда перед ребятами сам станет трупом. Или, в крайнем случае, полутрупом.

— Но там джунгли и трясины! — не уступала мама.

— Да какие трясины! Мы же будем на воде, в лодке!

— А если лодка перевернется! Ты почти не умеешь плавать!

Ига искренне возмутился. Это он-то не умеет? Да он… да еще в прошлом году… все видели, как он на озере… да спросите хоть кого!..

В конце концов с Иги потребовали честное лопухастое слово, что он во время всего плавания не снимет с себя спасательный жилет. Ига — что делать-то! — дал. Хотя и представил, каким идиотом будет выглядеть в глазах экипажа «Репейного беркута».

Опасался он зря. В начале рейса Соломинка, назначенный капитаном, железно потребовал:

— На борту всем быть в жилетах. Кого увижу без, то пешком пойдет обратно домой по кочкам.

И никто, даже Пузырь, не пикнул.

… Ранним утром корабль «Репейный беркут» на ручной двухколесной телеге был доставлен на дамбу. Там его оснастили мачтой с парусом, загрузили походным имуществом и с дружным криком спихнули на воду. Сиганули по сторонам лягушки, приветственно погудел проезжавший через дамбу самосвал.

Телегу загнали в кусты. Толкаясь шестами, вывели лодку через ряску и заросли рогоза в ближнюю протоку. Капитан Соломинка заправил тельняшку в трусы с лампасами, натянул на лоб бейсболку с якорем и отдал команду механику Пузырю:

— Запускай.

Музейный мотор (подарок Якова Лазаревича Штольца) зачихал, словно кот, сунувший нос в тополиный пух.

— Вперед помалу… — сказал капитан. — Лапоть, направляй…

— Два румба влево, — велел штурман Лапоть, сидевший впереди всех с картой на коленях.

Власик поднял видеокамеру, чтобы запечатлеть исторический момент.

— Поехали? — радостным шепотом спросила Степка у Иги.

— Не «поехали», а «пошли», — строго сказал Ига, который за дни подготовки экспедиции поднаторел в морской терминологии.

Генка Репьёв быстро шевелил губами (и облизывал их) — видимо, сочинял подходящие случаю поэтические строчки.

— Давай уж читай, не пыхти, — хмыкнул бесцеремонный Пузырь. Генка встал у мачты — тощенький, вдохновенно растрепанный, в желтом своем костюмчике с крылатой лошадью (уже по-походному измочаленном) — и звонко сказал над Плавнями:

Чрез левое плечо мы плюнем

В начале нашего пути,

Чтоб этот путь в конце июня

Благополучно нам пройти.

Друг другу очень твердо скажем мы:

«Стараться будем до тех пор,

Пока мы не отыщем скважину…

И фиг тебе, «НИИТЕРРОР»!»

Стихи единодушно одобрили. Власик, снимавший Генку, отложил камеру и занес его творение в судовой журнал. Поставил дату и час.

Был и в самом деле уже конец июня. Со дня скандальной телепередачи прошло две недели. Шум, поднятый из-за коварных планов, которые разработал кандидат наук Чарли Афанасьевич Мишечкин, постепенно утих. Потому что «НИИТЕРРОР» больше никак не проявлял себя. Занятое своей работой, отпусками, огородными делами и повседневными житейскими хлопотами взрослое население Малых Репейников успокоилось. Решило, что энтузиастам оружейной ярмарки дан достойный отпор.

Но «лопухастый народ» был более бдителен. Несколько мальчишек заметили на дамбе подозрительных дядек с приборами на треногах. Обратили внимание и на вертолет с непонятными эмблемами, который кружил над Плавнями: уж не искал ли остров со скважиной? Был также легкий скандал с незнакомым (явно нездешним) мужчиной, который на берегу озера делал фотоснимки и держался при этом крайне опасливо. Подозрительного типа атаковал и обратил в бегство Казимир Гансович. Уже второй раз этим летом сдержанный интеллигентный гусь проявил несвойственную ему агрессивность…

Короче говоря, экипажу «Репейного беркута» было ясно, что расслабляться и отступать от своих планов нельзя.

… Вышли на другую протоку, пошире. А по ней попали в речку Гусыню. В спину стал дуть плотный, но теплый ветер. Ответственный за парусное хозяйство Ига распустил на рее квадратную мешковину. Парус был единственный и гордо именовался «грот».

Грот надулся. Начал ощутимо помогать ровно чихающему мотору. «Репейный беркут» побежал быстрее. Наверно, чтобы оправдать свое название.

Кстати, в природе никаких репейных беркутов не существует. Эту птицу придумал Лапоть — специально для названия корабля. Объяснил, что она очень быстрая и будет способствовать повышению скорости судна. И с той поры постоянно рисовал выдуманного беркута на себе. Рисунок и сейчас белел на груди лопухастого штурмана. Нет, Лапоть, конечно, не снимал спасательный жилет, но расстегнул его нараспашку. Скоро и другие пораспахивали жилеты (кстати, самодельные, сшитые из кусков брезента и начиненные кусками пенопласта). Соломинка посмотрел на это сквозь пальцы. Наверно, потому, что глубина в Гусыне была не больше, чем по пуп.

Степка, прежде чем расстегнуться, шепотом спросила Игу:

— Можно?

Она всегда его про все спрашивала и всегда слушалась. С другими иногда спорила, бывало даже, что вредничала, а с Игой — никогда. Видать, помнила, как он вытащил ее оттуда. А может, и не в этом дело, а… впрочем, ладно. Чего тут строить догадки. Она часто садилась рядышком, притыкалась к его боку, как маленькая девочка притыкается к тому, по кому соскучилась. Ига… ему, признаться, и приятно было (даже этакая ласковость шевелилась в душе), но порой и досадно. Потому что опасался: не станет ли кто-нибудь усмехаться? Но потом увидел: все на это смотрят как на самое обычное явление. Вроде как на то, что Ёжик то и дело устраивается под боком у Генки. Он, кстати, и сейчас устроился в корзинке, которую Генка держал под локтем. Вдвоем они о чем-то тихо беседовали…

2

Да, репейных беркутов на свете нет, но есть в Плавнях такие существа, которых больше не найдешь на всей планете.

Впервые в жизни Ига увидел настоящих шкыдл. Они обхватили похожими на черные обезьяньи ручки лапами сгнившее бревешко и волокли из воды на берег. Их было трое, не могли управиться. Тогда вылезло из осоки мохнатое черное существо на кривых как корни конечностях. Корявыми лапами ухватило бревешко, помогло шкыдлам.

— Чука! — радостно ахнул Соломинка.

— Правду Глеб говорил, что слухи об антагонизме чуков и шкыдл преувеличены, — заметил Лапоть.

Потом чуки помогли и путешественникам. Вот что случилось. На берегу появилось бородатое существо полуметрового роста, в такой же, как у Соломинки, тельняшке до пят и шляпе из осоки. С мясистыми щеками, мохнатыми бровями и похожим на красную картофелину носом.

— Кним, — уважительно выдохнул Соломинка. — Пузырь, возьми дальше от берега, книмы нелюдимые…

Но штурман Лапоть думал прежде всего о прокладке наиболее выгодного курса.

— Малый ход, — велел он. И обернулся к берегу. — Уважаемый кним, не могли бы вы подсказать дорогу?

— А чего ж… — охотно откликнулся болотный кним. — Ежели к нам с обхождением, то мы завсегда…

— Скажите, пожалуйста, если мы свернем в эту протоку, то сможем сократить путь? А то Гусыня здесь очень виляет.

— Оно конечно, сократить можете. Только глубина там еле-еле. Если повезет, проскочите с разгону…

— Рискнем, — решил Соломинка, глядя через плечо Лаптя на карту. — Сразу сэкономим полмили….

«Репейный беркут» на всем ходу, под мотором и парусом, въехал в окаймленную высоченным камышом канаву. Кним, которому Лапоть успел сказать «спасибо», прокричал вслед: